Через какое-то время архидемон, вволю наоравшись торжественных лозунгов перед толпой, вернулся в недра цитадели. Проходя мимо храма Изначальной Тьмы, он услышал стройный хор низких голосов, приятным резонансом отдающихся под сводами исполинского зала:
Темная ночь в туманной долине,
Тихий одинокий дворец.
Глазами своими с бледным бельмом
На духов смотрит Творец.
Песня принадлежала старому культу Гаррака, того самого местного божка, но Аргаррон не запрещал ее петь в храмах. Боле того, он даже радовался, когда эти слова звучали в его собственных святилищах, потому что, как ни странно, песня всё еще имела некоторую силу, наполняя божество энергией. В данном случае в качестве божества выступал, разумеется, сам архидемон.
Он создал мир из шторма теней,
Он создал доктрины неба,
Он был правителем серых дождей,
Его сердце хранил ветер.
В сферах жизни он хранил Смерть
В тайном соборе от Света,
С Ненавистью он ходил под венец,
Рвал на куски Надежду…
Аргаррон пообещал себе как-нибудь потом наградить жрецов и пошел дальше. Песня продолжала звучать ему вслед, и архидемон еще какое-то время различал слова:
Под теплым облаком спасал души воинов,
В холодных снегах искал правду звезд,
На раскаленных песках собирал слезы неба,
В холодных камнях клепал основы гнезд.
О Духи вечности и Духи непрерывности!
О ты, мать-луна, и отец наш блеклый месяц!
О вы, братья наши, Страх и ползучий Мрак!
О сестры старшие — Любовь и Ненависть!
Возьмите в руки жизни Бестелесных!
Держите силы ветров Безымянных!
Под красным закатом и черным, солнцем,
Спасайте гнезда, пишущие фолианты…
Аргаррон услышал страшные вопли приносимых в жертву рабов, после чего по его телу прокатилась волна приятного тепла. Энергия перешла от истекающих кровью на цепях пленников в физическое тело архидемона.
«Жаль, что я могу сейчас так немного, — подумал Аргаррон. — Если бы у меня было чуть больше сил, я скрутил бы в бараний рог и квостров, и их прихвостней, и их Совет Магов вместе с Избранником… Ладно. Еще десяток-другой тысяч жертв — и я буду готов».
Так уж вышло, что первым заметил армию гарров один из Всадников. Вернее, одна. Одинокий темно-зеленый лурпо, взмахивая крыльями, вынырнул из нагромождения грязно-белых облаков, прикрытых тенью от более высокого массива. В седле на спине ящера сидела стройная синекожая девушка, одетая в доспехи из тяжелой кожи водяного виверна, покрывающие почти всё тело, а за ее спиной хлопал на ветру короткий сиреневый плащ. Серебристый шлем со стилизованными крыльями полностью скрывал лицо за забралом из односторонне непрозрачного стекла, на поясе висела сабля в ножнах.
Лурпо, увидев острова и дирижабли, издал глухой рык. Девушка ласково похлопала ящера по шее, потом тронула укрепленный перед седлом шарик Голоса Неба. Тот вспыхнул, в нем появилось лицо немолодого уже Всадника.
— Мингара — Нокару, — сказала девушка. Мелодичный голос был чуть искажен закрытым шлемом. — В заданном для патрулирования квадрате обнаружена армада гарров, в размере тридцати островов и примерно сотни дальних дирижаблей, предположительно десантно-штурмовых. Сейчас приближаются к Бросовым Островам.
— Нокар — Мингаре, — отозвался мужчина. — Продолжать наблюдение. В контакт не вступать. В случае опасности — вернуться на базу.
— Принято, — сказала Мингара, отключая связь. Она тронула пальцами висящий на шее талисман, напрямую завязанный на разум ящера, прошептала несколько слов.
Лурпо, повинуясь телепатической команде наездницы фыркнул, снова ныряя в сырое и холодное облако. Девушка чувствуя недовольство ящера, послала ему еще несколько импульсов, выражающих одобрение и теплоту. Лурпо довольно заурчал, ненадолго повернул к Всаднице треугольную морду, скалящуюся в улыбке.
Мингару в очередной раз посетила мысль, что лурпо, считающиеся младшими братьями драконов, на самом деле были гораздо умнее, чем казались на первый взгляд. По крайней мере, иногда ее лурпо, Агрон, выдавал такие номера, которые никак нельзя было ожидать от простого зверя.
«Мы летаем на лурпо уже столетиями, а так и не поняли их до конца», — подумала девушка.
Ее внимание привлекла какая-то активность вокруг ближайшего гаррского дирижабля. Повинуясь предчувствию, Мингара слегка изменила траекторию полета, и, как оказалось, вовремя. От дирижабля громыхнуло, и в паре метров от летящего лурпо пронесся вращающийся шипастый шар размером с хорошую тыкву.
— К острову, Агрон! — крикнула девушка. Ящеру не нужно было повторять. Кожистые крылья с гулом резанули воздух, лурпо заложил вираж, уворачиваясь от очередного выстрела дальнобойного орудия. С одного из дирижаблей высыпались гарры-пехотинцы и с воплями понеслись вдогонку одинокой Всаднице. Та прекрасно понимала, что ее преимущество — в длительности полета. Легкие по сравнению с ее ящером гарры имели лучшую скорость, но у лурпо был несоизмеримо больший радиус самостоятельного полета. «Автономного», как выразился бы мудрый Нокар.
Один из гарров поднял жезл, который держал в руке, и на Всадника из ближайшей тучи обрушился поток острых игл-сосулек. Большая их часть рассыпалась, ударившись о броню наездницы и чешую ящера, но несколько угодили в незащищенные бедра и руки выше локтей. Девушка вскрикнула, но быстро совладала с собой и вытащила иглы из ран. Ледяные иглы, к счастью, не воткнулись глубоко — видимо, сказалось расстояние, на котором колдун бросил заклинание.
Справа и слева от седла висели два игломета. Мингара продела руки в крепления, и стволы оружия дернулись, отзываясь на движения рукояток. Лурпо заложил вираж, выходя на атакующую позицию, издал громогласный визг.
Гарры прыснули в стороны, двое успели спустить тетивы арбалетов. Одна стрела застряла в чешуе на лапе лурпо, вторая бессильно упала вниз, сбитая взмахом могучего крыла. Мингара, мысленно поймав в прицел ближайшего гарра, надавила на гашетки. Иглометы дохнули паром, и две стаи оперенных игл устремились вперед. Один из гарров взвыл и, обливаясь кровью, полетел вниз: иглометы разили насмерть, несколько стрел даже прошли навылет.
