Дверь внедорожника с чмокающим звуком захлопнулась. Блеснув стёклами солнцезащитных очков, Мирослава окинула полупустую в это время улицу и, достав телефон, набрала знакомый номер.

Три долгих гудка никто не брал трубку, после чего щёлкнуло соединение и чуть глуховатый женский голос произнёс:

– Ресторан “Прохлада”, седьмой столик.

Бросив трубку обратно в карман, безопасница прошла с полкилометра, свернув на пересечении улиц направо, и зашла в предупредительно распахнутые швейцаром массивные дубовые двери заведения. Огляделась.

Ресторан этот был местом скромным и достаточно тихим, к тому же оборудованным помимо общего зала и кабинками с идеально подходящими для приватных бесед столиками на четверых.

Пройдя в одну из таких, Мирослава пожала руку поднявшейся ей навстречу работнице салона госпожи Изольды.

– Здравствуй, Светлана.

Знакомы они были с весьма давних пор, ещё со времён службы Гиржовской в качестве официры имперской безопасности. Тогда Палкина Светлана Геннадьевна попала в поле зрения Мирославы в связи с кое-какими махинациями, будучи интенданткой роты тяжёлой пехоты. После же приватного разговора и обрисованных перспектив прапорке не оставалось ничего иного как подписать соглашение о содействии и снабжать госпожу полковницу информацией о происходящем в подразделении и особенно во всей интендантской службе ЗабВО, который на тот момент курировала по линии контрразведки Мирослава.

Лет с тех пор прошло немало, и дорожки женщин разошлись. Но неожиданно сошлись вновь уже в столице Урала. Хоть прошлый компромат особого значения уже ни для кого не имел, но отказывать полковнице, хоть и в отставке, Палкина не решилась, тем более что Мирослава свою просьбу подкрепила весьма достойным денежным вознаграждением.

– Так что можешь рассказать про этого Иванова? – спросила Гиржовская, когда их заказ принесли и официант удалился, оставляя вдвоём.

– Да ничего особо, – Светлана протянула худенькую папку. – Вот результаты медосмотра. Но там всё стандартно.

Мельком просмотрев несколько сиротливо лежащих листочков, безопасница сфотографировала их, сохраняя в память телефона, отдала обратно. Опять взглянула на бывшую сексотку.

– Постарайся вспомнить, были ли какие-нибудь отличия от других – в поведении, во внешности, в чём угодно?

– Да нет, – задумчиво ответила женщина, – всё вроде как у всех. Хотя… – она замерла, вспоминая.

– Ну? – поторопила ту Мирослава.

– Знаешь, он показался мне каким-то чересчур спокойным. Остальные, сама знаешь, достаточно нервно реагируют на незнакомую речь, пока внедрение языковой матрицы не пройдут, а этот как-то прямо ровно себя вёл.

– Словно понимал… – произнесла Гиржовская.

– Ну, можно, наверное, и так сказать, – кивнула через секунду Светлана. – Он и процесс обучения перенёс легче, чем другие.

– Сильно легче? – уточнила безопасница.

– Заметно. А, вспомнила, с ним ещё и другой момент был.

– Какой?

– Имя. Когда им уже после внедрения матрицы давали имена и фамилии, он попросил самостоятельно выбрать своё.

– Значит, Петром он назвал себя сам?

– Выходит, сам.

Задумчиво откинувшись назад, Гиржовская вновь перебрала в голове все факты. Весьма настораживающие, между прочим. Спустя минуту снова посмотрела на работницу салона и решительно сказала:

– Так, это всё, конечно, хорошо, но мало. Мне нужно, чтобы ты нашла сведения о той партии наёмниц, что доставили его сюда. Кто такие, как зовут, где можно найти.

– Госпожа, – с осуждением произнесла Палкина, – вы просите слишком многого. Эти сведения хранятся у самой госпожи Изольды, достать их крайне сложно.

– Но можно, – перебила её Мирослава.

– Это будет дорого, – подумав, заявила Светлана.

Гиржовская чуть улыбнулась. Она уже давно разглядела данную особенность своей собеседницы. Для той не существовало нерешаемых задач – вопрос стоял только в сумме. Настоящая интендантка, что тут ещё скажешь!

– Деньги – не вопрос. Скажи, сколько и когда ждать результата.

– Минимум впятеро больше, чем за это, – женщина ткнула в папку на столе, – и может вырасти. Возможны некоторые сложности. По срокам – не раньше, чем через пару недель. Точнее сказать не могу.

– Пойдёт, – кивнула Мирослава. Затем достала и выложила на стол пачку наличных. – Здесь задаток, начинай работать. Остальное – через пару дней.

Через пару дней ко мне зашла Захаровна и торжественно объявила радостную весть, что наконец-то вернулась боярыня.

Вопрос “а она что, уезжала?” я вовремя придержал при себе и, проанализировав последние несколько недель, вдруг понял, что действительно, как-то главы рода видно не было. В самом факте, что наложников никто и не думал предупреждать о боярских отлучках, ничего страшного не имелось — кто мы такие? Но то, что я сам не отследил этот момент, являлся звоночком не очень хорошим, означающим, что я начал расслабляться, потихоньку смиряясь с действительностью. Опасно.

Слово за слово я узнал, что по поводу своего возвращения глава решила устроить совместный обед для всех наложников. То ли случилось у неё что-то хорошее, то ли так бывало и раньше, в общем, не суть, главное, что на этом обеде мне требовалось быть вместе со всеми. Вот поэтому мамка и заявилась ко мне пораньше, чтобы чего не вышло. Проинструктировать, что делать, а что — нет.

– С остальными ребятами веди себя спокойно, в конфликты не вступай, смотри, боярыня терпеть не может, когда гаремные дрязги всплывают в её присутствии.

– Хорошо, — покладисто кивнул я. И ежу понятно, что барагозить на глазах у хозяйки – дурное дело.

– И ещё, чтобы не было путаницы, на каждом стуле будет сзади листок с фамилией, поэтому прежде, чем садиться, убедись, что ты занимаешь своё место.

Я снова кивнул. Пока всё звучало логично.

– А теперь давай повторим с тобой правила поведения за столом.

Я только вздохнул. Видимо, обжёгшись на молоке, Захаровна теперь предпочитала дуть и на воду.

Где-то через полчаса, после того, как мы прошлись по всем аспектам этикета, я наконец задал тот вопрос, который меня волновал больше всего.

— Раиса Захаровна, – взяв женщину за руку, я проникновенно заглянул той в глаза, – скажите, я же не вернусь в гарем, а останусь здесь?

– Ну… – она не сразу нашлась что ответить. – Я, конечно, после того, как ты закончишь с психологом, думала тебя вернуть обратно к мальчикам...

– Но зачем? – попытался я её увещевать. -- Мне и здесь хорошо, а парни после произошедшего будут относиться ко мне настороженно и с недоверием. Зачем их лишний раз нервировать моим присутствием?

– Какой вздор, – фыркнула мамка. – Никто к тебе недоверия проявлять не станет. Ну, кроме Лифариуса, – вынужденно признала она, – но он как раз в гарем практически не заходит.

– И всё-таки…

– Послушай, Пётр, – строго произнесла женщина. – Во-первых, это против правил, во-вторых, подобное решение может принять только боярыня. Здесь ты лишь до того момента, когда доктор решит, что твоё психологическое здоровье в порядке. Кстати, если ты не заметил, до конца терапии мы тебя и не водим ни к кому.

– А вот это плохо, – с искренним сожалением прокомментировал я, поняв, что она имеет в виду исполнение обязанностей наложника. – От женщины я бы сейчас не отказался.

Нахмурившись, Захаровна потрогала мой лоб, затем, ещё раз пристально оглядев, пробормотала:

– Прав был доктор, до выздоровления пока далеко.

– Раиса Захаровна, – снова начал я, стоило ей подняться, – а что насчёт помощи, которую я просил?

Мамка вздохнула. Поджав губы, посмотрела в окно долгим взглядом.

Мне, кстати, всегда было интересно, что они, эти не желающие сходу отвечать на вопрос люди, хотят там вдалеке, куда обращаются их взоры, увидеть. Подсказку от высших сил? Какой-то знак, как поступить? Ну не хотите помогать – так и скажите, не вздыхайте и не устраивайте драматических пауз!