— Ладно, замазали, скажи, что пару рабочих дней — и готово, но десятка вперед, — заключил я.
Мы ударили по рукам. Пока мы разбирались с технологом, прошло часа полтора. Я закончил споласкивать и обдувать детали, понес контролерам и встретил своего наставника. Палыч задержался на сборке и выглядел явно вымотанным.
— Егора, это что у тебя? — наставник с любопытством заглянул в ящик, и глаза его чуть не превратились в два блюдца. — Это кто ж тебе дал?
— Старший мастер, — сказал я.
Наставник поморгал удивленно.
— Сдурел, что ли, Ромка… ты же их в брак загонишь! — выпалил он. — Да их кто угодно…
— Вроде нормально все, Палыч, хотя пришлось голову поломать, — ответил я, наигранно вздохнув. — Я, кстати, еще технолога вызвал, чтобы изменения в технологию внести. Мы уже переговорили.
— Э-э… Ну ты даешь…
Палыч не сдержался, взял пробку на тридцать и начал совать в отверстия, поочередно — проход-непроход. И всё смотрел на детали выпученными глазами.
— Слушай, Егор, вот как есть говорю, когда тебя первый раз увидел, так думал — дуб дубом, совсем же мальчишка! А сейчас смотрю, так ты будто не учеником пришел, а сорок лет на заводе проработал!
Я рассмеялся — мол, такого быть не может, но стараюсь. Ну, не мог я спрятать свой опыт — но и объяснить бы никак не смог.
Туда-сюда, и концу подошла насыщенная рабочая смена. Я переоделся и пополз к проходной, по пути вспомнив, что обещал Ане зайти на литературный кружок. Встречи проводились за забором, в заводском Дворце культуры. Ну что ж, раз обещал, значит, надо идти. А я ещё думал, почему девчонка так выразительно смотрит, когда детали заносил. Ждёт!
От мысли меня отвлёк диалог двух работяг из седьмого цеха. Их имён я не знал, но обоих знал в лицо.
— У меня ж юбилей с женушкой на носу, итить-едрить — жемчужная свадьба! Хрен его знает, что дарить! — говорил один из них.
Я мысленно присвистнул — тридцать лет семейной жизни, это не баран чихнул.
— Поздравляю, а она сама чего хочет⁈ — отвечал второй.
— Да чё, браслет золотой ей подавай! А я что? — фыркнул тот. — У меня на такое добро денег нет.
— Так а что, золото же есть?
— Да ты что, откуда! — первый чуть ли не перекрестился.
— Так кольца ваши, — пояснил с усмешкой его друг. — Ты обратись к Ефимычу, ну, который во втором инструментальном. Дай ему, и он тебе из них такой браслет забабахает!
Забавно, что, хотя кольца тогда носили немаленькой толщины, за драгоценность их будто бы и не считали.
— Да ну? Точно! Завтра, значит, колечки принесу.
О Ефимыче я хорошо знал, ещё по прошлой жизни. Мужики к нему толпами в очереди стояли. Он в свободное от работы время за недорого подрабатывал ювелиром и славился тем, что из говна мог сделать конфетку. Принесёшь старому еврею потёртое кольцо или цепочку, так он через неделю такую ювелирку отдаст, что не налюбуешься. Сам помню, как бывшей у него кольца заказывал…. Интересно, а как она сейчас? Женушка ведь тоже на заводе работает, диспетчером. Специально с ней встречи искать не буду, что называется, подальше от греха, но при случае, конечно, хотелось бы поглазеть.
С этими мыслями я прошел через проходную и двинулся к нашему Дворцу культуры. ДК находился в паре километров от проходной. Мне приходилось там бывать, поэтому дорогу я хорошо знал и даже срезал путь через дворы. Здание — типичная громоздкая трехэтажная постройка конца шестидесятых. Дворец был центром культурной жизни завода — и, как всегда, был увешан афишами и плакатами. Среди прочих я сразу заметил литературный кружок, на который ходила Анюта.
Внутри меня встречал стойка, за которой сидела женщина средних лет.
— Вы куда!
— Мне бы попасть на литературный кружок, — объявил я цель своего визита. — Меня пригласили.
— Второй этаж, по парадной лестнице поднимайтесь, а потом налево по коридору.
Я поблагодарил женщину, которая, несмотря на все мои пояснения, смотрела на меня с подозрением и всё-таки не удержалась от едкого комментария.
— Товарищ, вы что-то не особо похожи на литератора!
— Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, — продекламировал я, хихикнув, и пошел дальше. Поднявшись на второй этаж, я безошибочно определил, куда идти. Потому что из открытой двери в конце коридора уже доносились голоса читающих стихи. Ну и контингент там толпился соответствующий — куда ни глянь, так Гоголи да Лермонтовы с аккуратно стриженными усиками и прилизанными волосами. Судя по количеству народа в зале, желающих принять участие в литературном кружке было хоть отбавляй. Всё-таки СССР по праву считался самой читающей страной в мире. Стульев в зале на всех не хватало, поэтому пришлось занимать место у стенки. Сам по себе кружок меня не особо интересовал, а вот виновницу торжества я нигде не видел.
— Не знаете, где Аня? — спросил я у одного из «Гоголей», стоявших рядом.
Юнец смерил меня таким взглядом, как будто я прошу его прямо с места выдать наизусть строки из «Мертвых душ». Он самодовольно фыркнул, небрежно поправил свою элегантную бабочку и выдал:
— Вы не один такой, тут все пришли на выступление Анны посмотреть! Наберитесь терпения!
Ясно-понятно, целый клуб почитателей разностороннего Аниного таланта. Интересно, зачем же я ей понадобился, при такой то мощной поддержке юных дарований? Впрочем, выясним мы это совсем скоро — потому что с импровизированной сцены уже сообщили:
— Встречайте, Анна Лозовая!
Глава 18
Раздались аплодисменты, и на сцену выпорхнула Анюта. Мне сразу стало понятно, куда она подевалась — для выступления наш контролёр собрала целый сценический образ. Одета она была в явно вручную сшитый костюм… феи, наверное. Я сразу оценил, сколько усилий должно быть потратила Аня на кройку и шитьё. Костюм состоял из пары десятков лепестков, вырезанных в форме листьев. А сзади на тонкой проволоке крепились крылышки, сделанные из чего-то вроде кальки.
Аню встретили очень тепло — как я и думал, девчонка была местной любимицей. Она тоже поприветствовала публику, прижав руку к сердцу и поклонившись.
— Какая же она всё-таки красотка, талант, — вздохнул стоявший рядом со мной «Гоголь».
Аня дождалась, когда в зале установится тишина, и взяла слово.
— Спасибо, что приняли приглашение и пришли послушать мой новый стих. Моё творчество — для вас, и мне очень важно видеть ваши глаза во время выступления.
Раздалась очередная порция аплодисментов, а потом Аня начала читать стих. Я уже слышал самое его начало, но, положа руку на сердце, вчера стих не произвёл на меня должного впечатления. А вот сегодня, со сцены, слова звучали совсем по-другому. Я поймал себя на мысли, что вжался в стену спиной, развесил уши и внимаю каждому её слову.
Я уже не думал о том, чтобы она не забыла слова, не вспоминал о своей усталости. Не люблю возвышенные метафоры, но голос Анюты сегодня был подобен ручейку. «Отпустило» меня только тогда, когда Аня закончила чтение. Теперь настал черёд не просто аплодисментов, а оваций. Будто очнувшись, я включился с запозданием и тоже начал усердно хлопать.
— Браво! Бра-а-аво! — я не удержался от похвалы.
На сцену выстроилась очередь, некоторые хотели вручить Ане цветы. А вот у меня с этим промашечка вышла, о цветах я даже не подумал. С другой стороны, на концертах я-то был всего пару раз за всю жизнь, а на литературных кружках мне ранее и вовсе бывать не приходилось. Откуда я мог знать, как тут принято?
Но это не означало, что Анюта останется без цветов. Я огляделся, подметил на столе у окна стол, на котором стояла ваза с тюльпанами. Думаю, никто не расстроится, если я возьму оттуда хотя бы один, тем более, мне для дела нужно. Незаметно прихватив тюльпан, я пристроился к очереди, которая как раз начала таять
— Ань, получилось на заглядение, — я вручил поэтессе цветок и поцеловал её руку.
Девчонка, которую и без того засмущали многочисленные поклонники, ответила мне признательной улыбкой.