С этими словами она демонстративно переключилась на приемку партии ручных тисков. Я решил, что все же отказываться от инструмента не стану, тем более, тут и подписи с меня никто не требует. Сложил поверху ящика спецовку с ботинками и, подхватив его, потопал в цех.

В дверях заметил, что мы, оказывается, не одни с Любой в кладовой. Между стеллажами с инструментами на корточках сидела миловидная девчонка лет двадцати. Халат, перчатки на руках, длинные русые волосы, схваченные в тугую косу. Я остановился, заглянул в проход любопытства ради.

— Здрасьте, — проговорила она, не оборачиваясь.

— Танька, не отвлекайся! — прилетело из дальнего конца. — Нам до обеда надо резцы пересчитать!

В цеху стоял шум и грохот, для того, чтобы быть услышанным, народ разговаривал на повышенных тонах. Со временем это переходило в привычку, из-за которой, кстати, я в свое время немало ссорился с бывшей женой. Что-нибудь скажу, а она: да что ты кричишь. А я что могу сделать, если это «профессиональное»? Конкретно в этом цеху шум стояли ещё больше, чем в моем родном. И я было задумался вернуться в материальную кладовую, чтобы выторговать ещё и беруши, но в этот момент услышал через шум станков:

— Товарищ!

Я огляделся и увидел за своей спиной молодого толстячка в подтяжках и в очках с толстыми линзами. На его голове уже красовался, как ни странно, островок лысины. В руках он держал какую-то книгу тёмно-синего цвета.

— Да-да, это я к вам обращаюсь! — заверил он и решительно двинулся ко мне.

Ростом он оказался ниже меня почти на голову, и вообще был похож на Карлсона. Судя по спецовке в которую он был одет, работал парень фрезеровщиком. Подойдя ближе, он сразу перешёл к делу.

— В профсоюз вступать собираетесь? — спросил Карлсон, щурясь.

Я сразу прикинул, что у него очень плохое зрение. Интересно, как его вообще сюда медкомиссия пустила.

— Да как-то руки ещё не дошли, — я пожал плечами. — Я же первый день только.

К профсоюзу у меня всегда была двойственное отношение.

— Меня Вячеслав зовут, я председатель цехового профсоюза, — фрезеровщик протянул мне руку, но продолжил строго на меня смотреть, как на несмышленого мальчишку.

— Ага, приятно, я Ва… Егор, ученик слесаря.

Пожать в ответ руку товарища председателя было достаточно проблематично, потому что я держал обеими руками тяжеленный ящик с инструментом. Вячеслав об этом всё-таки догадался и, чуть сжав мне запястье, таким образом поздоровался.

— А когда руки дойдут? — серьезно спросил он.

— В самое ближайшее время, — я ответил ему улыбкой, давая понять, чтобы пока что он от меня отвязался.

Профсоюз — это, конечно, здорово, но как-то до него сейчас. Дальше и посмотрим. Хотя смотреть особо не на что, всё-таки профсоюз штука довольно-таки добровольно принудительная. Откажешься — и будут на тебя волком смотреть, а при каждом удобном случае припоминать. Зато нет-нет, а порой через профсоюз можно получать путёвки в санаторий или билеты на новогоднюю ёлку. Хотя и тут все равны, но некоторые равнее. Я, например, за сорок лет честного труда и всего с несколькими больничными, а в санатории даже ни разу не был. Хотя билеты на ёлку получал исправно.

— Могу дать вам материал для ознакомления, — отвлёк меня от мыслей Вячеслав и протянул ту самую тёмно-синие книжку, которую держал в руках.

Опять забыл, что у меня руки заняты. Но подтяжечник быстро сориентировался и положил книжку сверху на ящик. Ну да что уж там, грузите, не верблюд, донесу. Карлсон на этом развернулся и молча зашагал прочь. Я скользнул глазами по названию: профсоюзы СССР, год выпуска 1974-й. Интересно, он всем эту книжку сует? «Приводной ремень» от партии в массы, блин. Главное, надо не забывать исправно бабки отстёгивать, какой там профсоюзу взнос? Один процент от зарплаты, кажется? Кстати, а в комсомоле я состою? Должен состоять…

На стене цеха рядом с табло с информацией висел небольшой плакат: «Комсомол. Будь всегда впереди» — но там, конечно, обо мне не могло быть ни слова. Среди собственных документов я комсомольского билета не припомню. Ну, значит, на досуге подам заявление.

Я наконец вернулся к верстаку и поставил ящик. Рабочее место наставника располагалось через два ряда об меня. От моего взгляда не ушло, что на его верстаке лежит точно такой, как у меня, ящичек. Ага! Неужели там у Семена Палыча инструмент, который мне должны были выдать? Мол, ученик на то и ученик, чтобы руку набивать на барахле.

Только тут поправочку надо сразу сделать — мне практиковаться не нужно, за четыре десятка лет руку набил так, что многие операции делаю не глядя.

Наставника не было, на перекур вышел. Поэтому я подошел к его верстаку и махнул ящики. Себе отволок новый инструмент, а наставнику загрузил барахло из инструменталки. Вот теперь у меня были нулячие инструменты. Другое дело.

Я вытащил из ящика свое добро и первым делом переоделся, спрятавшись за металлическим щитом шлифовщицы. Та сделала вид, что смотрит на чертеж, но и я особо не стеснялся — не в раздевалку же идти, ключи у сторожа брать, опять расписываться…

Ждать я никого не собирался и решил начать оборудование рабочего места. Так, что нам нужно… да все нужно. Верстак новый, поставили совсем недавно, и пока что он пуст и чист, как холодильник после новогодних праздников. Кроме столешницы да двух ящиков, по три полки каждый, открытых нараспашку, здесь и нет ничего.

Первым делом я поставил штуцеры на шланг. Подключил его к воздуховоду. Теперь можно пользоваться пневмодрелью и пистолетом для обдува стружки. Последним, кстати, надо будет обзавестись. Судя по другим верстакам, пистолеты здесь, в основном, самодельные. Ничего, сделаем себе такой. А вот пневмодрель у меня уже есть — и не старая, а новенькая. И подключил я её для того, чтобы иметь возможность проковырять отверстия в столешнице. На них с помощью крепежных болтов поставлю тиски.

— Товарищ, сверла не найдется? — обратился я к соседу.

Все это время с соседнего верстака за мной наблюдал здоровый такой парнишка лет двадцати пяти, занят он был размёткой партии дюралевых деталей под фрезеровку. У него я и решил попросить сверло.

Слесарь отложил штангенрейсмас и открыл свою дверцу ящика, явив нажитое за время работы добро. Полки буквально ломились от инструмента — как кухня у повара какого-нибудь царя. Поглазеть на сокровищницу он мне не дал, быстро вытащил деревянную подставку, ощетинившуюся сверлами разного диаметра, и закрыл дверцу ящика.

— Выбирай, — с гордостью сказал он, подвигая ко мне деревянную подставку.

Выбор был действительно большой. От «волосинок»-единичек до сверл двенадцатого диаметра, причем с шагом по миллиметру.

Патрон пневмодрели зажимал сверла до девятки, но я заметил, что сверла в подставке проточены с одной стороны до нужного диаметра.

— Если тебе под болты, двенадцатую бери, — посоветовал он. — Меня, кстати, Дима зовут. Четвертый разряд, пару лет уже здесь работаю. Если какая помощь нужна или по инструменту что — обращайся. Только с возвратом канеш.

Я поблагодарил парня за отзывчивость, взял двенашку, а через несколько минут уже просверлил три отверстия под болты в верстаке. Установил намертво тиски, проверил их работоспособность и про себя отметил, что надо бы обзавестись мягкими губками. Поверхность у тисков была ступенчатая, такими если мягкий металл начнёшь зажимать, вмятины останутся. Взяв у Димы пистолет, я сдул стружку, отошел на пару шагов от верстака и поскреб макушку. По-хорошему тут не только мягкими губками обзавестись надо, а ещё притащить разметочную плиту, получить микрометр, штангенрейсмас, сверла и многое-многое другое. Ну ничего, Москва тоже не сразу устроилась. Мне в свое время, чтобы набить нужным инструментом ящик и обзавестись плюшками, понадобилось несколько лет. Сейчас-то, может, и побыстрее дело пойдет. В том, что я останусь на заводе, я почему-то не сомневался. Чувствовал себя здесь в своей родной стихии. Я принялся разбирать ящик и доставать остальной инструмент.