— Это такая честь… а… — промямлил Джон, протягивая руку Берту. Он поглядел на свою руку и быстро убрал. После всего, через что они прошли вместе, Берт был им не посторонним, а членом семьи, вне зависимости от его настоящего имени.

— Погодите-ка, — вмешался Чарльз. — Тут есть одна загвоздка. Дело в том, что я встречал Г. Дж. Уэллса и — ты уж не обижайся, Берт, — но он гораздо моложе.

— О, вы меня не так поняли, — замахал руками Берт. — Я не тот Г. Дж. Уэллс. В смысле, тот, но не тот, из настоящего времени — я Уэллс из будущего.

— Из будущего? — опешил Джон.

— Из восемьсот тысячного года, — ответил Берт, сверившись с часами. — То есть, из следующего четверга.

— Фантастика, — только и вымолвил Джон. — Ты и есть путешественник во времени, о котором писал в своей книге.

— Виновен, — развел руками Берт. — Мы с Немо смастерили устройство на основе рисунков Леонардо да Винчи, и в своем первом «путешествии» я встретил мать Эвин, Веену. Я написал отчет обо всем приключении и так отчаянно жаждал поделиться им со всем миром — но понял, что его никогда не примут всерьез как невымышленный, а биографический очерк. Поэтому я все переписал — и, должен сказать, довольно-таки значительно — и опубликовал в том виде, какой вам известен.

— Это неплохая идея, — заметил Джек. — Замаскировать правдивую историю под вымышленную или аллегорию. Я тоже попробую.

— И все же жаль, что нельзя рассказать никому, что случилось на самом деле, — вздохнул Джон. — Но, опять-таки, не думаю, что я смог бы поговорить о том, что случилось на Архипелаге, с кем-то, кроме вас троих. Никто другой просто не поверит.

— Так, Берт, когда я познакомился с ним, э-э, то есть, с тобой… — начал Чарльз.

— Ты встретил меня, но моложе, — объяснил Берт, — и я очень хорошо помню встречу. Тогда я впервые отметил тебя как потенциального Хранителя.

— То есть, ты наводил обо мне справки? — удивился Чарльз.

— Разумеется. А кто, ты думаешь, порекомендовал тебя на должность редактора в Издательстве Оксфордского университета?

— Ты и за мной следил тоже? — спросил Джек.

— Нет, — ответил Берт. — Ты написал недостаточно, чтобы привлечь мое внимание.

— О. — Джек несколько сник.

— А я страшно рад, что ты был с нами, Джек, — воскликнул Джон. — Даже не могу представить, как бы мы прошли через все это без тебя.

— Спасибо.

— Но когда ты пришел в клуб, ты вел себя так, будто не знаешь меня, — не сдавался Чарльз.

— Ну, так я и не знал, — развел руками Берт. — Я читал твои работы, вот и все. У меня на примете был с десяток людей, чьи произведения носили отпечаток потенциального Хранителя — воображение, свежие идеи и ясность, — вот я и предоставил Стеллану выбирать, кого обучать дальше. Он выбрал Джона.

— Но если были потенциальные Хранители, которых можно было обучить, нельзя ли было привлечь кого-нибудь из нас побыстрее, после того, как предыдущий Хранитель ушел, чтобы избежать всего этого кризиса с Зимним Королем? — спросил Чарльз.

— План Мордреда уже работал вовсю еще до того, как Хранителем стал Джейми, или мы со Стелланом, если уж говорить начистоту. Ничего нельзя было сделать, чтобы предотвратить то, что происходило, до того момента, как Зимний Король появился на сцене. А тогда было уже поздно.

— Тебе не кажется, что Джеймс Барри мог бы помешать войне, если бы остался с профессором?

Берт покачал головой и прошелся мимо них, заложив руки за спину.

— Я и сам об этом думал, но сомневаюсь — признался он. — Джейми не годился для этого, и он едва не разбил Стеллану сердце, когда отказался быть Хранителем. Я это знаю, — прибавил он. — Несмотря на все трудности, которые он испытал, помогая тебе исполнять твой долг, я знаю, что Стеллан видел в тебе своего рода избавление.

— Избавление для себя? Или для меня? — не понял Джон.

— Это так важно?

— Возможно. Может быть, и важно.

— Тогда прими это как ответ: когда пришло время, ты сделал все, на что надеялись мы с профессором. И хотя борьба была малоприятной, мне кажется, это подсластило тебе победу. Где бы Стеллан ни был сейчас, думаю, он рад, что вселил в тебя веру, и я знаю, что он гордится тобой, Джон.

— У меня есть ручка, — объявил Чарльз. — Кто первый?

— Давай ты, — сказал Джон.

Улыбаясь, Чарльз дрожащей рукой написал свое имя длинными витиеватыми буквами:

Чарльз Уильямс[123]

Он протянул книгу и ручку Джеку.

— Спасибо, — сказал Джек. — Не подержишь ее для меня?

— О чем речь.

Джек задумался на минуту, расписался и передал атлас Джону, который с недоумением уставился на подпись:

К.С. Льюис[124]

— Всегда ненавидел имя Клайв, — признался Джек. — Мой брат Уорни прозвал меня Джеком, вот и прилипло.

— Звучит логично, — заметил Берт. — А теперь ты, Джон.

Джон взял ручку и помедлил, глядя на друзей, которые стали его союзниками, наперсниками, его семьей за то короткое время, что они знали друг друга. Он думал о том, как они сошлись вместе, о цене, которую каждый из них заплатил, чтобы совершить то, что должно было, — но все же это было большое приключение и, как он подозревал, только первое из тех, через которые им суждено пройти. В конце концов, мир так велик.

— Это чтобы помнить будущее, — сказал Джон.

— За будущее, — откликнулись Джек и Чарльз.

— Отлично сказано, сынок, — пробормотал Берт.

Джон написал свое имя четким аккуратным почерком:

Дж. Р.Р. Толкиен[125]

и закрыл книгу.

На высоком утесе Острова на Краю Света сидел Верховный Король, рассеянно покусывая длинную травинку из тех, что стали отрастать на полях, разоренных войной.

Поблизости находился круг из стоящих камней, который успокаивал короля уже одной только своей близостью, и могила дорогого друга, оказывающая, как ни странно, такое же воздействие.

Он сидел, жуя травинку и глядя в темноту за великим водопадом, и размышлял.

Всего за несколько коротких дней весь мир — если точнее, два мира — безвозвратно изменились, и теперь как Верховный Король на Серебряном Престоле Паралона он должен был удостовериться, что изменения пошли на пользу жителям сотен стран, даже тем, кто не признал его королем и не поддержал его. Таково бремя правления.

Он размышлял о женщине, с которой путешествовал, трудился бок о бок, делился мечтами; о том, осталась бы она с ним и помогла бы править королевством, если бы он попросил.

Артус размышлял о том, действительно ли его призыв вернул драконов, или то было вмешательство Самаранта.

Он размышлял о том, что было бы, если бы драконы не явились в тот самый момент, когда он призвал их, или — что еще хуже — не явились вообще.

Он размышлял о том, что может случиться, если ему снова понадобится позвать их. За время, прошедшее с войны, драконы в небе перестали быть диковинным зрелищем, но, при всем при том, их никогда не видели в таком количестве, как в тот раз, когда они прилетели в решающий момент битвы.

Он размышлял о том, что действительно находилось там, в бездне; и что было под ней. Он размышлял о том, будет ли конец падению, если шагнуть за край водопада, или оно будет длиться вечно.

А порой…

Порой он просто размышлял.