Светлана Николаевна просит меня присесть, и я опускаюсь в мягкое кресло размером с гараж.

— Устраивайся поудобнее, — просит меня врач, видя, как я ёрзаю. — Не держи спину прямо, опусти её на спинку.

— Тогда мне придётся залезть с ногами, — говорю я.

— Ничего страшного.

Я сбрасываю тапочки и подтягиваюсь вглубь кресла. Мои снежные ступни — не чета загорелым ногам, — раскинутые рогатулькой, смотрят прямо на Светлану Николаевну. Некоторое время я жду скучных вопросов, которыми любят сыпать доктора на приёмах, но Светочка, полистав мою историю болезни, вдруг спрашивает не в лоб, а в глаз:

— Сколько тебе было, когда умер твой отец?

— Э… — я раскрываю рот. — Шесть лет.

— Сейчас ты живёшь только с матерью?

— Ещё с бабушкой и дедушкой.

Светочка вздыхает и закрывает мою историю, а потом добродушно смотрит на меня. Почти что как мама.

— Ну что ж, — говорит она. — Я знаю, что недавно ты несколько дней провёл в море один. Так?

— Ну да, — киваю.

— Ты очень храбрый, если выжил после такого приключения, — улыбается доктор. Я настороженно улыбаюсь в ответ. — Как тебя спасли?

— Я наткнулся на теплоход, — отвечаю. — Там меня и подняли на борт… наверное.

— Почему наверное? Ты не помнишь?

— Я отключился сразу, как только пришвартовался. А проснулся уже в больнице.

— А ты можешь рассказать всё, что помнишь? — спрашивает Светочка.

Я-то могу, но мне не хочется всё снова вспоминать, хотя эта девушка мне нравится. Странная симпатия толкает меня хвалиться перед ней, рассказывать о своих подвигах. Поэтому я чётко спрашиваю:

— А что вас конкретно интересует?

— Ну, например, расскажи, что при тебе было, когда ты оказался в море?

— Ничего. Только одежда и надувной круг. И всё, — я молчу, а потом смело добавляю: — А ещё на меня нападали три акулы!

Светочка откидывается на спинку стула и потирает подушечки пальцев правой руки друг о друга.

— Когда тебя нашли, ты плыл по морю без круга и твоё тело не было обезвожено. Как так получилось? Ты помнишь?

Я чуточку паникую. Никогда бы не подумал, что подобный вопрос мне ещё хоть раз зададут. Ну ладно — мама, а что отвечать этой… тётеньке?

— Что такое? — хмурится Светочка. — Ты не хочешь об этом говорить?

— Нет, ну почему же, — отвечаю я. — Это всё Море. Сначала я был на Круге, а потом…

И я в паре предложений рассказываю ей мои морские приключения. Говорю и про акул, и про говорящее Море, и как потом меня выдернуло из Круга, и моё тело напиталось водой.

Выслушала доктор меня спокойно. Потом помолчала и произнесла:

— Никита, но тебе же двенадцать лет. Тебе рассказывали в школе о море, правда ведь? Ты же знаешь, что такого не бывает.

— Вы мне не верите?

— Нет-нет, почему же, — глаза Светочки тут же бегают из стороны в сторону.

— Да ладно, — махаю я рукой. — Неважно. Вот вы скажите, как тогда возможно то, что произошло?!

— Круг, предположим, ты потерял, — жмёт плечами Светочка.

— Вполне вероятно, — киваю я. — Но не забывайте, я совсем не умею плавать. И без круга пошёл бы ко дну.

— Море солёное.

— Не настолько солёное как Соль-Илецкое озеро, — тут же парирую я, а потом деловито спрашиваю: — Вы когда-нибудь бывали на Чёрном море?

Светочка хмурится.

— Давай разберёмся с водой, — говорит она. — Ты мог взять её с собой или купить на теплоходе.

— С собой у меня ничего не было вообще. Деньги… были, — соглашаюсь я. — Но сразу, как я зашёл на яхту, я уснул до самого урагана.

Светочка задумчиво молчит и смотрит на меня не пойми каким взглядом.

— Вы мне не верите? — хмурюсь я.

— А ты сам уверен в таком исходе событий? — спрашивает доктор. — Ведь при сильном голодании возникают галлюцинации. А вдруг твой мозг всё переврал. И события произошли совсем другие? Но ты их запомнил такими, как сейчас выдаёшь?

Я запинаюсь. Никогда не рассматривал этот вариант, но ведь он и правда возможен.

— Но… — запинаюсь. — Я ничего про него тогда не знаю.

— Именно, — кивнула Светочка, подумала и вдруг предложила: — А хочешь попробовать узнать?

— Как?

Доктор заговорщицки нагибается ближе ко мне и почти шепчет:

— Я смогу тебя загипнотизировать, и ты всё это увидишь.

Я холодею. Хотелось бы самому научиться гипнотизировать людей, но и побывать в гипнозе тоже интересно очень. Даже не представляю, каковы ощущения. Видимо, Светочка замечает блеск в моих глазах и улыбается.

— Только мы не расскажем об этом маме.

Я интенсивно киваю.

— Тогда в следующий раз и попробуем.

Следующая встреча со Светочкой у меня через день. Я подгоняю время как могу. Скучные анализы ОАК, идиотские ребята в отделении лишь тормозят драгоценные часы. Я чуть было не подрался с Андреем из палаты, хоть он и на голову выше меня. Ему не понравилось, что я слишком молчаливый и не разговариваю с ним. Я огрызнулся и пошло-поехало. Благо, он оказался достаточно рациональным и вовремя остановился.

И вот я снова сижу в кабинете психотерапевта. Недалеко от меня на подставке высится камера, сверлящая моё лицо чёрным пустым глазом.

— Ты сможешь увидеть всё, что скажешь, — сказала Светочка, что-то настраивая на табло. — Если, конечно, у нас получится.

— А разве может не получиться? — хмурюсь я.

— Далеко не все люди поддаются гипнозу, — отвечает доктор, суетливо возвращаясь на место. В этой суматохе её длинные волосы раскрываются парашютом, и Светочка становится ещё красивее.

— Откинься на спинку, займи самое удобное положение и закрой глаза, — просит она.

Я выполняю все действия, погружаю мир в терпкую тьму

(…в которой шевелится…)

…просто во тьму, как перед сном.

— Я буду считать до трёх, — говорит Светочка. — А ты слушай всё то, что я прошу тебя делать. Чем лучше ты выполнишь мои указания, тем больше у нас шансов. — Пауза. — Раз. Не думай ни о чём, сделай свою голову пустой. Ни одной мысли не должно проноситься там.

Ни одной мысли? Ну ничего себе! Как же я могу не думать? В моей голове роится столько мыслей, что…

— Два. Вспомни тот день, когда Море с тобой заговорило. Твой последний день пребывания в море.

Это уже легче. Шум волн, горячий Круг подо мной, только я сам вспоминаю все факты, но не чувствую их. Всё бесполезно. Ничего не получится…

И — бац! Я уже в море. Три я уже не слышу.

Я будто вижу себя со стороны и одновременно в теле.

Я не могу ничего изменить, но и не чувствую ожоги или холод воды. Точнее — чувствую, но как будто фантомно.

Я пытаюсь подвигать хоть чем-нибудь, но не могу. Не хватает сил. И мир видится сквозь полуприоткрытые веки.

Я умираю. И мне вновь себя жалко.

Что ты делаешь? — вопрос звучит голосом Светочки. Вот она, где-то рядом и в то же время — далеко.

Я начинаю разговаривать с Кругом. Я прощаюсь с ним, ведь планирую в этот день умереть.

Что происходит потом?

А вот потом я обращаюсь к морю.

Я ругаю его и грожусь, что моя мама ему отомстит. Вот он, переломный момент. Сейчас всё и решится. Даже в гипнозе я волнуюсь. Сознание верит, да и всегда верило, что разговор с Морем был лишь галлюцинацией. И вот я произношу угрозу про маму и…

Ха-ха-ха!

Море начинает мне отвечать.

(…нужен ты мне…)

Под гипнозом я очень быстро проживаю оставшиеся часы. Снова вижу акул. Снова что-то тащит меня в воду. Снова рассекаю гладь торпедой. И вот он — белый теплоход, последнее видение, уводящее меня в беспамятство.

Потом я уже сижу на кресле Светочки, а она серьёзно смотрит на меня, сомкнув руки у губ.

— Что я вам сказал тут? — Мой голос не скрывает восторга. Я уже знаю, что сказал.

— Ну хорошо, — вздохнула Светочка, встала, выключила камеру и вновь повернулась ко мне.

— Теперь вы мне верите?

— Не совсем.

Улыбка слетает с моего лица.