Мы огибаем здание по тёмному садику. Деревья здесь причитают о смерти. Их сущности тянутся к нам как руки скитальца по пустыне к кружке холодной воды. У нас нет времени успокаивать их, нам бы предотвратить большую беду.

С задней части здания начинается VIP-парковка, занявшая часть стены. Посчитав окна, Виталик тыкает в третье и шепчет:

— Если верить карте здания, то это нужное нам окно.

— Тогда я приступаю, — кивает Лира. — Следите, чтобы на парковке кто лишний не появился.

С этими словами девочка взлетает, и я на некоторое время замираю от удивления. Нет, я знаю, что она универсал и умеет летать, впрочем, как и управлять ветром, но я впервые вижу ребёнка воздуха в действии. К тому же, летающая Лира восхищает меня куда больше, чем просто Лира.

Я вздрагиваю от тычка в бок.

— Эй, Ромео, — шипит Виталик. — Следи за местностью.

Я смущённо отвожу взгляд в сторону парковки, стараясь не смотреть на старшего товарища.

Время натягивается, как пружина механического будильника, и страх достигает критической отметки, а Лира всё никак не может справиться с окном. Пару раз я скольжу по ней беглым взглядом, чтобы убедиться, что девочка ещё там и никакой летающий монстр не забрал её.

Наконец слышу шёпот Виталика:

— Ну что там так долго?

— В реальности это сложнее, чем тебе кажется, — говорит девочка. — Это…

Раздаётся слишком громкий звук, и я втягиваю голову в плечи. Это Лира открывает форточку, со звуком пистолетного выстрела. Добившись своего, она мягко приземляется рядом, а я уже жду, как из-за поворота выбежит охранник, взвод полицейских, вся национальная гвардия. Но никто не показывается.

— Окно открыть невозможно, — говорит Лира. — Только форточку. Но вы должны справиться.

— Бери первым Никиту, — шепчет Виталик, и продолжает следить за территорией.

Руки Лиры обхватывают меня сзади, и я медленно поднимаюсь в воздух. Счастливые секунды полёта, и мне совсем не страшно. Чувствую спиной биение сердца Лиры, в который раз так близко.

А вот перебираться через форточку в мрачный туалет страшно. До подоконника расстояние с мой рост. Да и Лира меня оставила, как только я повис. Хорошо ещё, что она сразу догадалась меня забросить в форточку ногами вперёд.

В общем, спрыгнул я вниз, отбил себе обе ступни, и, шипя, зашаркал к двери. Музыку я услышал на подлёте к форточке, только разрушительной она мне не показалась. Да, басы сильные, но музыка тихая и мелодичная. Даже сейчас, когда я приоткрыл дверь из туалета, она доносилась снизу почти шёпотом. Неужели такой тихий фестиваль?

(…или там творится что-то не концертное…)

Страх клокочет внизу живота и сзади в помещение ввалился Виталик. Он спрыгивает на подоконник, а Лира висит на форточке с обратной стороны. Пыхтит.

— Спасибо скажи, что вообще не свалились, — натужно шепчет она.

— Пожалуйста, — весело отвечает Виталик, но усмешка в его голосе так и сквозит неврастенией.

И вдруг мне в спину ударяется звук:

— ГОСПОДА! ВЫ ГОТОВЫ ОТКРЫТЬ ДАБСТЕП-ВЕЧЕРИНКУ?

Я с оцепенением оглядываюсь. Голос доносится снизу, из зала.

— Я же говорил, — шепчет Виталик уже над моим ухом. — Они только начинают.

Потом я слышу хор зрителей, которые вопят, орут, улюлюкают. И мне становится очень-очень страшно. На пол плавно пикирует Лира.

— Надо двигаться, — торопит она.

— Да, — соглашается Виталик. — Сейчас спускаемся за мной в зал, а потом находимся там. Врубаем сущности на всю катушку. Слушаем, смотрим, чувствуем. Не забываем, вам не шестнадцать. Толпе будет наплевать, но вот охране нет. Охрана будет держаться у входа, пока кто-нибудь из пьяных посетителей не проломит другому бутылкой череп. Поэтому к входу особо не приближайтесь. Всё поняли?

Мы с Лирой одновременно киваем.

— Тогда двинули!

Когда мы пересекаем вестибюль, внизу начинает играть музыка. Теперь уже по-настоящему громко. Мы спускаемся по лестнице и останавливаемся у двери из толстого прыщавого стекла, за которым сверкали огни и мелькали неясные тени.

Виталик замер у проёма и чуть приоткрыл дверь. Казалось бы, проём в несколько сантиметров, а музыка уже с болью ворвалась в уши. Но боль лишь из-за уровня громкости. Я не замечаю в музыке ничего противоестественного. Бочка долбит, басы качают, немного противоестественно, но не так разрушительно, как я ожидал. Дабстеп напоминает обычную клубную музыку. Этим заявлением я и спешу поделиться с Виталиком. Только приходится теперь кричать ему на ухо.

— Погоди, — отвечает тот. — Всё впереди. А сейчас выходим.

И с этими словами он скользит в толпу. Никто из присутствующих его не замечает. Дверь располагается рядом со сценой, а там тусуется толпа парней и девушек чуть постарше Виталика. Плотность тел настолько велика, что я удивляюсь, как Виталик вообще смог протиснуться.

Следом идём мы с Лирой. В отличие от старшего друга, мы держимся розовой стены клуба. Прямо по курсу через пять метров — парочка пьющая коктейль. Я останавливаюсь. В принципе, неплохая позиция для наблюдения за всяким необычным.

Но необычного я пока не чувствую. Громкая музыка, даже чересчур громкая, веселящийся народ. Уровень опасности высок, но Тёмный не ощущается.

Смотрю на Лиру. Та стоит, заткнув уши, её глаза бегают по толпе. Пятьдесят лет назад вряд ли была такая музыка и такая громкость. Я улыбаюсь. Её аура дрожит как водная гладь при дожде.

Она почти не замечает меня, поэтому я щёлкаю её по носу. Глаза Лиры устремляют в меня недоумённый взгляд, в котором читается вопрос: я в аду?

Я приближаюсь к её уху, отстраняю ладошку в сторону и кричу:

— Такая у нас сейчас музыка!!!

Чувствую себя гордым мачо, который показывает своей девочке технологии будущего, и тут же стыжусь этой мысли.

— У меня рушится мозг!!! — кричит в ответ Лира.

Я снова подношу губы к её уху.

— А мы уже к этому…

И вот тут начинается.

Я не успеваю договорить. Первый выступающий начал свою песню, ещё когда мы бежали по вестибюлю второго этажа. До этой секунды играл, по-видимому, куплет. А сейчас музыка зависла на секунду, женский голос в колонках провизжал:

— Oh, myGod!!!

И мир взорвался неестественными звуками. Кажется, что вот сейчас будет мелодия, но каждую долю секунды звук прерывался и долбил совершенно в иную тональность, следующая секунда — снова смена. В голову ворвалась череда инопланетных завываний. Удар. Вой. Стук. Взрыв. Удар. Новый крик: Oh, myGod!

Я как и Лира, затыкаю уши руками и жмурюсь, но звуки стрелами рвут сущность:

ВОУ-ва-ва-ва-вааа-вааа-вааа!

ВОУ-вжиииих-вжиииих-ВЖИИИиии!

ВОУ-ва-ва-ва-вааа-вааа-вааа!

ВОУ-ти-пи-тих-ти-пи-тих!

Я открываю глаза, стараюсь проморгаться от навернувшихся слёз, нервы в зубах вибрируют. Пытаюсь найти взглядом Лиру. У последней выпучены глаза, она визжит, будто её разбирают на части.

Оставив уши в покое, я хватаюсь за Лиру и притягиваю к себе. Почувствовав тепло моей сущности, девочка немного успокаивается, а я понемногу привыкаю к звукам, которые рвутся из колонок и под которые толпа подаётся вперёд и восторженно кричит. Щурясь от неестественной вибрации, словно от яркого солнца, я оглядываю толпу, теряя ориентацию. И вдруг, краем глаза замечаю у кого-то на голове цилиндр.

В моих воспоминаниях только одно существо носит цилиндр. Он любит по ночам шастать к детям с двумя зонтиками наперевес. И третьим за спиной, чтобы никто не видел.

Но когда я стараюсь сконцентрироваться на цилиндре — ничего не вижу. Либо мне показалось, либо кто-то из гостей надел такую шапку… Либо готовится что-то нехорошее.

Мы выдерживаем тройку песен, прежде чем равновесие в клубе летит в тартарары. За это время даже Лира успевает привыкнуть к разрушительнымдабстеп-звукам. Теперь она лишь непроизвольно плачет и внимательно оглядывает окрестности. Я замечаю цилиндр в толпе ещё раза четыре. Все четыре раза кидаюсь в его сторону, но он уплывает от прямого взгляда, как слепое пятно в мрачной комнате.