— Накормить, напоить, выделить лучшую лошадь, снабдить провиантом. — отдал приказ генерал Аскорд.

Генерал обратился к сильтуру:

— Я тебе сохраню жизнь, но с одним условием, воин. Ты должен добраться живым до хана Тахардана и всё ему рассказать о произошедшем здесь… — генерал поморщился. — О произошедшей здесь бойне. Договорились?

Воин, не поднимая головы, кивнул. Он знал, что это будет последнее путешествие, по окончанию которого его ждёт мучительная смерть. Плохие новости портили настроение Великому хану Тахардану. Он этого не прощал никогда и никому.

Я мысленно поблагодарил Галана за то, что он отдал всё снаряжение для моего Пепла, в том числе и заседельные сумки с припасами. Пепел с удовольствием ел ячмень, периодически бросая на меня удивлённый взгляд. Он явно не понимал, почему я ему не составлю компанию в этом вкусном процессе.

Дом, лишённый стёкол, перестаёт быть домом в этом смысле слова. Кирпичные стены, крыша, три комнаты. Мебели, как таковой, не было. Кровать, деревянная и ещё достаточно крепкая, совершенно пустой платяной шкаф, стол из тёмного дерева, на котором, в красивом подсвечнике, находилась совершенно не тронутая свеча, два стула, с причудливо изогнутыми ножками и спинкой, лишённые обивки. Остальные, четыре стула были поломаны и лежали в углу комнаты бесформенной кучей.

Вот это всё и создавало интерьер дома, который я выбрал для ночлега. Пыли не было ни на мебели, ни на полках. Это меня очень удивило и насторожило. Но, вспомнив о магии, я успокоился. Магия способна на многое, в чём я неоднократно убедился.

Почему древние покинули это поселение — очень серьёзный вопрос, на который я вряд ли когда-нибудь получу ответ. Хотя… жизнь, я на это надеюсь, у меня будет длинной, если не вляпаюсь в какое-нибудь опасное, для жизни, приключение. Я сидел на пороге дома, крутил в руках браслет-змейку. Золото, во все времена и у всех народов, имеет особенный смысл: из золота чеканят монеты, ювелирные изделия. Из-за золота начинались бесславные войны, где погибали люди. Ради чего? Жизнь одна, золото всегда было и будет.

На улице — самый обычный летний вечер. За час, полтора, погода испортилась, по черепице крыши барабанил дождь. Была мысль разжечь огонь в комнате с самой обычной печкой, благо дрова были — те же поломанные стулья, но вспомнив тех призраков, которые меня окружали двумя часами раньше, я передумал. Нет смысла выставлять себя на обозрение… на обозрение призракам? Нет, их нет, этих призраков. Есть воспоминания самого поселения, зданий, травы, земли, дорог.

Верил ли я в души умерших? Нет, не верил. Как мне говорил дед, старый Ингвард, кто разговаривает с душами умерших, тот не совсем нормальный. Но тогда как объяснить то, что у меня на груди висит амулет в форме закрученной спирали? Галан, в ответ на мой вопрос, лишь пожал плечами, сказав что-то типа — «в такие дела я не сую свой нос». Но амулет, ладно, могли и друиды мне повесить на шею, всякое может быть, но вот как с браслетом быть, который на земле лежал? Я вспомнил девушку с глазами цвета ночной фиалки, улыбнулся. Мелодию песни запомню на всю жизнь.

Да простит меня хозяин этого дома, но Пепел должен переночевать под крышей. Мало ли что! Чего мне сейчас не хватало? Общения, конечно. Другими словами, мне стало скучно. Посидев ещё какое-то время на крыльце дома, я зажёг свечу, которую поставил на пол, лег на кровать, вместо подушки — свёрнутая куртка. Я лежал и смотрел за причудливыми тенями, которые отбрасывал на потолке свет от свечи. Незаметно задремал.

Прошло, по моим ощущениям, часа два, может чуть больше. Я открыл глаза, прислушиваясь к непонятному звуку, который раздавался из комнаты с печью. Равномерное «тик-так», какой-то шорох, звук, который напоминал мне звук открываемой винной бутылки. Хлопок, тишина и опять мерный звук: «тик-так». Свеча всё так же отбрасывала загадочные тени на потолке и на стенах, за окном была ночь, теперь уже без дождя.

Что-то напоминал мне этот равномерный звук, но вот что? Где я его мог слышать раньше, и мог ли я его слышать вообще, в принципе? Я понял, что моему сну пришёл конец, набросив куртку на плечи и взяв подсвечник, пошёл разбираться с источником звука. Я остановился возле печи, прислушался. Нет, звук раздавался откуда-то снизу, из подпола.

Я присмотрелся к дощатому полу, увидел чётко очерченный прямоугольник дверцы, скрывающей вход в какое-то помещение. Достав из-за голенища сапога нож, тот самый, нож-убийцу своего деда, я аккуратно, чтобы не сломать лезвие, вставил его в щель между крышкой и полом, надавил на нож, крышка начала приоткрываться.

В голову пришла здравая мысль, что нужно все исследования оставить до утра, нет смысла рисковать ради того, чтобы узнать, что за шум меня разбудил посреди ночи. Но мой упрямый характер сделал своё дело, я подцепил пальцами левой руки крышку, потянул вверх. Тихо скрипнули навесы, крышка откинута в сторону, в нос ударил незнакомый, терпкий запах. Этот запах был до того въедливым, что я не удержался и чихнул. В подполье раздалось какое-то шуршание, шелест и воцарилась тишина. Только звук, который меня разбудил, стал громче, отчётливее.

Вниз вела металлическая лестница, которая отражала свет свечи, сам проём оплела паутина. Раздвинув её рукой, поставив горящую свечу на пол, я начал опускаться по ступеням. Нет, без света не обойтись. Огонь свечи выхватывал отдельные фрагменты комнаты.

Стол, заставленный пробирками, колбами. На столе — аккуратная стопка пожелтевшей бумаги, книга, приличного объёма в кожаном переплёте, толстая свеча. Я осторожно опустился вниз и, стоя на полу комнаты, сумел в полной мере оценить её назначение: это была какая-то лаборатория учёного. Рядом со столом лежал скелет человека в полуистлевшей одежде, которая прямо на моих глазах, превращалась в труху. Воздух, который нарушил хрупкое равновесие, сохранявшееся здесь многие сотни лет, сделал своё дело.

Я зажёг от горящей свечи, ту свечу, которая стояла на столе. Она заискрила и появился до того яркий свет, что я прикрыл глаза. Комната, точнее лаборатория, преобразилась и я получил возможность рассмотреть всё помещение. В дальнем от стола углу — ящики, которые аккуратной стопкой занимали приличных размеров место, из плотной бумаги — мешки, именно из них распространялся резкий запах. И часы, миллиметров сто в диаметре, висевшие на стене. Да, это были самые настоящие часы, которые я видел в своей жизни только раз.

Заезжий маг-артефактор, который обедал в харчевне моего отца, подозвал меня, десятилетнего мальчишку, усадил за стол и начал показывать, как он сказал — «артефакты древних». Чем я понравился этому магу, я не знаю. Может тем, что как и все дети, я воспринимал тогда мир, как одну большую загадку, восторгаясь новыми, незнакомыми предметами неподдельно и открыто? Может быть.

Я смотрел широко открытыми глазами на те вещи, которые маг доставал из специальной сумки. На свет появилась щётка для очистки одежды. Она убирала даже самые сильные пятна, любое загрязнение на одежде. Потом мне дали подержать в руках удивительный алхимический карандаш, который рисовал на бумаге удивительно красивые, ожившие, рисунки. Но особенно мне понравились небольшие по размеру, в круглом корпусе из золота, часы.

Рисунок был выполнен мастерски. Горы, растущий на склонах виноград, женщины, с огромными корзинами на головах. Маг-артефактор нажал на кнопку, защитная крышка с узором плавно открылась. Белоснежный циферблат, две стрелки, которые неумолимо двигались по кругу и тот самый, завораживающий звук, который издавали часы сейчас, в лаборатории. Часы отсчитывали секунды, минуты, часы, которые отпущены человеку в этой жизни. Именно в тот день, при знакомстве с по жилым магом-артефактором, я узнал новые слова: «магия», «часы», «артефакт».

Я с замиранием сердца снял часы, висящие на золотой цепочке с вбитого в стену небольшого крючка, положил в карман куртки. Мёртвым следить за ходом времени нет необходимости, это нужно делать живым. Я подошёл к металлическим ящикам, открыл крышку на одном из них и сделал шаг назад: небольшие бруски поблескивали золотистым цветом, они манили, предлагали предопределить их судьбу. Или продолжать лежать в лаборатории, или…