Он поясняет:

— Это и есть триста пудов.

Арбузы под Москвой! Мы прочитали о них 7 октября 1947 года. Беспримерный опыт был завершен полностью. И колхоз имени Ильича, Троице-Голенищевского сельсовета, Кунцевского района, Московской области, рапортовал о нем стране.

И не одни арбузы: дыни, фасоль.

Совершился новый прыжок на географических картах — резкое смещение линий, которыми были испокон века обозначены «пределы распространения» этих культур. Полосатые арбузы, желтые, с мягкими выпуклостями, ароматные дыни! В нашем представлении всегда возникал белый зной полудня, запах теплой пыли, сахарные груды облаков на синем небе — над шумной, говорливой базарной площадью, пестрой, как украинская вышивка…

Как же здесь, в Кунцеве, под Москвой, завоевали победу?

Ее вдохновителем и непосредственным организатором был человек, с чьим именем связаны все великие победы нашего народа.

Весной 1947 года Сталин дал колхозу трудное задание — вырастить арбузы и дыни. Колхоз имени Ильича славился до того урожаями овощей. Это был один из тех колхозов, где не просто берут готовое от агрономической науки, а сами тоже творят ее, отыскивая новые пути пересоздания природы. Здесь гордились, например, своим сортом скороспелого картофеля, дававшего по 30 тонн с гектара.

И вот этот колхоз получил сталинское задание. Никем еще не было осуществлено то, что следовало теперь осуществить в Троице-Толенищеве! То было дело новаторское для всей агрономической науки. В колхоз прибыл агроном Е. Е. Кузин; он приехал также по сталинскому указанию. Правление поручило вырастить арбузы и дыни семеноводческой бригаде Е. Ф. Крутовой.

И агроном Кузин, много лет специально работавший над «осеверением» бахчевых культур, и семеноводы-ильичевцы отлично знали, что дело не решится так: посадили — и само вырастет. Если хочешь переломить природу, то рывком этого не добьешься. Важно было все: выбор участка (южный склон), почва на участке, и удобрение ее, и согревание свежим конским навозом, и хорошо подготовленная рассада, укрытие от ветров, поливы, уход.

Арбузы начали созревать в августе. Первый снятый весил четыре килограмма. «Мы убедились в том, что и под Москвой можно успешно возделывать бахчевые культуры, которые до сих пор завозятся за тысячи километров с юга», писали впоследствии ильичевцы.

В 1948 гиду арбузы и дыни обещала посеять уже каждая бригада колхоза имени Ильича. И сто пятьдесят других колхозов Подмосковья присоединились к нему.

«Земледелие окружено у них высшим почетом…» Три с половиной века назад написал это в смрадном каземате рукой, изуродованной нечеловеческими пытками, Томазо Кампанелла.

«Яйцо» — так назвал юмор палачей эту тюрьму в Неаполе, где люди сгнивали заживо. Кампанеллу бросили в нее за то, что он желал освобождения своей родины Калабрии от испанского ига, и еще за то, что он мечтал о лучшем устройстве жизни человеческой на земле.

Его пытали по двадцать часов, один раз даже сорок часов подряд…

В камеру втащили почти юношу; вышел на волю, через двадцать шесть лет, старик.

Имя его значило колокол. «Колокол, провозвестник утра» (так именовал себя он сам) благовестил человечеству о стране, какой не существовало. Заживо погребенный писал о созданном его воображением Солнечном городе.

То была еще смутная, еще очень наивная, утопическая, но греза о коммунистическом будущем человечества (как оно рисовалось Кампанелле).

Кампанелла никогда не увидел земледелия, окруженного почетом. Не увидели и потомки его сограждан — все еще не увидели, даже три с половиной века спустя.

Первые в истории стали живыми свидетелями этого мы в стране, строящей подлинный коммунизм.

«Мужик» — называли земледельца, «холоп», «смерд», «виллан», «вилэн», что скоро стало просто означать подлый, презренный, мерзкий, — каких только уничижающих кличек не давали тому, чей труд кормил всех, чей хлеб ели! «Черные людишки», «сволочь» — вот как еще величали пахарей.

Сейчас это не укладывается в голове. Но ведь это длилось столетия, почти повсюду, чуть не во всех странах. Это находили естественным. Чтобы стала наглядна, для всех самоочевидна бессмысленность такого мира, где это было возможно, понадобилась Октябрьская революция.

И вот мы — живые свидетели, как самой большой почестью и славой народ и страна окружает труд земледельца (как и всякий другой труд на пользу Родины). Я снова открываю тот мартовский (за 1947 год) номер газеты, где опубликован первый список колхозников, кому присуждена высшая награда — звание Героя Социалистического Труда. «За получение высоких урожаев в 1946 году… с вручением ордена Ленина и золотой медали „Серп и молот“…»

Кто же были они, те первые славные герои земледельческого труда?

Ангелина Прасковья Никитична, которую вся страна называет ласково так, как называл ее на московских съездах колхозников-передовиков великий вождь: Паша Ангелина. Бригадир тракторной бригады Старобешевской МТС, Сталинской области, депутат Верховного Совета СССР, лауреат Сталинской премии, лауреат Большой золотой медали Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. У нее два ордена Ленина, орден Трудового Красного Знамени, медали. Дочь бедняков, с восьми лет — батрачка…

«Мировая биографическая энциклопедия», издающаяся в Нью-Йорке, на Бродвее, просила Ангелину прислать свое жизнеописание. Редактор Кайе любезно извещал, что его интересуют лидеры наций, создатели атомных бомб и прочие деятели науки, искусства, литературы, промышленности. Она была в «прочих». Прасковья Никитична ответила мистеру Кайе. В своем письме она припомнила ему одну из тех «головокружительных биографий», какие так восторженно расписывают американские и английские журналы. Герой этой биографии, по словам журнала, «вышел из народа» — простой разносчик, который потом нажил миллионы, владеет многими газетами и получил титул лорда. Это пресловутый лорд Бивербрук.

И знаменитая женщина нашей страны, в прошлом батрачка, ныне трактористка, героиня и государственный деятель, написала: «Если этот господин, как справедливо сказано в журнале, „вышел из народа“ в лорды, то я поднялась вместе со всем народом. Вот в чем главное».

Анна Денисовна Кошевая, киевская колхозница, в 1935 году вырастила самый высокий урожай сахарной свеклы в нашей стране. А в засуху 1946 года у нее в колхозе «Червоный гигант» свекла дала 526 центнеров с гектара. Итак, в 1944 году — 526 центнеров, в 1945 году — 527 центнеров и в 1947 году — 526 центнеров. Математическая ровность, безошибочно уверенный результат труда, вовсе независимо от того, какой год на дворе, — вот что всего поразительней тут.

В славном списке еще днепропетровец Марк Евстафьевич Озерный, много лет подряд не собиравший меньше 100 центнеров кукурузы с гектара, а в 1946 году собравший 136 центнеров.

Алтайский звеньевой Иван Никитич Ракитин — первый организатор звена высокого урожая. Десять лет подряд его поля никаких иных урожаев, кроме высоких, и не давали. А в 1946 году он снял яровой пшеницы по 34 центнера.

И другой алтаец — Петр Федорович Варивода, вырастивший в том тяжелом году на 24 гектарах по 35,3 центнера пшеницы.

Директор знаменитого совхоза «Гигант» Федор Антонович Бойко, давший государству, все в том же 1946 году, полтора миллиона пудов хлеба…

Вряд ли надо продолжать здесь этот список. Ведь самое замечательное в нем именно то, что его никогда нельзя будет исчерпать. К тому моменту, как вы возьмете в руки эту книгу, газеты опубликуют уже много новых списков героев. Среди них будут сибиряки и украинцы, и еще алтайцы, и люди, вырастившие пшеницу в Свердловской области, и звеньевые колхозов Грузии, и хлопкоробы Средней Азии; люди многих национальностей, победители природы юга и севера, гор и равнин, вековой тайги и степей у Енисея. И все эти люди тоже будут не «одни», не сами по себе: по золотому слову Паши Ангелиной, они подымутся вместе с народом.