Бриллиантовая булавка Гома Балжа поблескинвала, как его глаза. Он равнодушно покуривал сигару, словно перепробовал их несметное мнонжество и от них уже устал.

— А ты — настоящий дикарь, землянин, — протянул он, направив оба глаза на Роуна. — Что за глупость — калечить Айска? Видел бы ты его руку — ужас!

— Я рад, что ему как следует досталось, — превозмогая распирающую боль в голове, упрянмо произнес Роун. — Я бы его убил! И убью, при первой же возможности, я…— но, всхлипннув, замолчал, вспомнив отца, который пыталнся ему помочь, и то, как он упал… и пыль на его лице…

— Какая нужда в трагедиях? — лениво прондолжал Гом Бал ж. — Если ты успокоишься и станнешь паинькой, то поймешь, насколько выгоднее жить в Экстраваганзоо. И знай — я не собираюсь отказываться от услуг Айска. Ты-то хоть понинмаешь, что едва не оторвал ему пальцы?

— Он убил моего отца! — вскричал Роун и, как ни пытался, уже не мог сдержаться — слезы ручьем хлынули из его глаз, лицо сморщилось в мучительной беспомощности.

Кровавая корка болезненно стянула кожу, хватка искана — оказывается, так звались эти трехпалые уроды — усугубляла боль, но Роун не позволил себе согнуться, продолжал стоять прянмо, уставясь в один глаз Гома Балжа — второй его глаз был прикован к разложенным на столе бумагам.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — пронизнес антрепренер, — поэтому не стоит себя утнруждать. Только позволь заметить — тебе очень повезло, землянин. Если бы ты не был в своем уродстве таким ценным экспонатом, я бы давно упек тебя в ближайшую тюрьму за весь тот ущерб, который ты мне причинил. Но я — бизннесмен, и для меня дело превыше всего. Ты нанчнешь в качестве уборщика, под наблюдением зеленолицего, — он махнул огромной рукой в стонрону трехпалого охранника. — Отведи его в каменру номер два, на палубу зверинца, он достойно пополнит коллекцию уродов, и следи, чтобы дверь как следует запиралась.

Зеленые руки, словно лапища грузового кранна, подхватили Роуна и поволокли в коридор. Вибрация двигателей и резкий запах озона здесь ощущались куда сильнее, чем в устланном ковнрами кабинете владельца зоо.

На какой-то момент Роун даже воспрянул дунхом, вдруг осознав, что находится на борту конрабля в глубоком космосе. Ему захотелось узнать и куда они летят, и как долго продлится путеншествие. Но он не мог спросить у искана — наверняка тот помогал убивать отца. Точно знать Роун этого не мог — все исканы были для него на одно лицо, но главного убийцу среди них он непременно бы узнал, непременно…

Роун лежал на мягкой охапке сена, которое служило ему постелью. Спертый воздух зверинца тяжело повис в камере с металлическими стенанми. Роуну нечем было дышать, он задыхался и чувствовал себя вконец разбитым, больным, одннако сознание оставалось ясным. И вот сейчас он с тревогой прислушивался к каким-то постонронним звукам. Снаружи кто-то возился с его дверной щеколдой. Роун насторожился, поискал глазами какой-нибудь предмет для защиты, .но ничего не нашел. Четыре голые стены да охапка замызганного сена — вот и вся его наличность. Даже одежду отобрали. Но еще у него остались руки и зубы. Весь в ожидании Роун напрягся и приготовился к схватке. Он не спускал глаз с двери. Но она так и не открылась, лишь откиннулась металлическая панель, и сквозь ее пронрезь он неожиданно увидел бледно-карие глаза на овальном белокожем лице, нежном и гладком, как листья дерева тей-тей, и облачко мягких вонлос цвета раннего солнца.

Затем услышал смех, прошелестевший словно слабый ночной дождик. Роун ошарашено устанвился на нежный алый ротик, белые зубки и кончик розового язычка.

— Ты, — с трудом выдавил Роун, — ты человенческая женщина?..

Она снова рассмеялась, и он заметил тоненьнкую бордовую ниточку, которая слабо пульсиронвала на ее белой шее.

— Нет, — прошептал ее голос, напоминающий шепот вечернего ветра в кристаллических листьях дерева-недотроги. — Я — мул.

Пристально разглядывая ее, Роун не в состоянии был оторваться от узкой прорези, — тоненьнкая шейка, очертания упругой округлости под серебристой одеждой, тонкая талия, изящные линнии удлиненных бедер.

— Я видел картинки, — сказал Роун, ощущая, как голос застревает в горле. — Но я никогда, нинкогда не видел…

— Но у тебя и возможности не было. А папа говорил, что я могла бы сойти и за чистокровнную, если не слишком придираться.

Она положила руки на прорезь, такие маленьнкие, нежные, гладкие ручки. Роун осторожно коснулся одной из них.

— Мулы — это смешение двух гуманоидных рас, они никогда бы не смогли создать свое понтомство, — сказала она рассеянно. — Мулы стенрильны, — продолжала она задумчиво и, взгляннув на него, без перехода спросила, — тебе порензали голову, ты плакал?

— Ты можешь, можешь… снять рубашку? — не слыша ее, пробормотал Роун и запнулся.

Все еще улыбаясь, девушка удивленно взгляннула на него, а потом, вдруг покраснев до корней волос, рассмеялась, но уже совсем не так, как раньше.

— Что ты сказал?

— Пожалуйста, сними рубашку.

Светло-карие глаза какое-то время растерянно смотрели в голубые глаза Роуна, затем тонкие, мягкие пальчики выскользнули из-под его руки, и он заметил, как что-то серебристое тихо шурша сползло на пол. Девушка словно замерла перед ним, потом медленно повернуласьх Роун тяжело, порывисто дышал.

— Я никогда не думал, что бывает такая крансота, — выдохнул он.

Девушка сдержанно улыбнулась, плавно нангнулась, подхватила свою одежду и убежала. Ронун буквально вжал свое лицо в прорезь, чтобы еще лучше разглядеть ее изящную фигурку в монмент, когда она пробегала мимо высокого гуманоида. Проводив ее пристальным взглядом, гуманоид неуклюже подошел к двери камеры и сердито посмотрел на Роуна.

— Черт побери, что случилось со Стеллери? — пролаял он, гремя ключами. — Ладно, землянин, хватит баклуши бить. Я — Наг. Будешь работать на меня, а я тебе кое в чем помогать…

Дверь с лязгом отворилась, Роун вышел, менряя привычным взглядом семифутовую фигуру. Существо назидательно подняло палец, похожий на каменную дубинку.