Рабочие на плоту, привыкшие к этому делу, тотчас же принялись качать воздушный насос, а четверо индейцев с жангады, под командой Араужо, отталкиваясь длинными баграми, медленно повели плот в условленном направлении.

Две пироги, под командой Маноэля и Фрагозо, каждая с двумя гребцами, следовали за плотом, готовые мчаться вперед или назад — куда понадобится, если только Бенито отыщет наконец тело и поднимет его на поверхность реки.

Итак, Бенито спустился под водную гладь, которая скрывала от него тело авантюриста. Ах, если б в его власти было отвести, осушить, превратить в пар воду великой реки, если б он мог обнажить дно всего водного бассейна от плотины Фриас до устья Риу-Негру, тогда наверное коробка, спрятанная в кармане Торреса, была бы уже у него в руках! Невиновность его отца была бы доказана! Жоам Дакоста получил бы свободу и вместе с семьей продолжал бы путь по реке, избежав множества страшных испытаний.

Бенито ступил на дно. Под его тяжелыми подошвами хрустел песок. Он спустился на глубину в десять — пятнадцать футов у круто обрывавшегося берега, в том месте, где утонул Торрес.

Здесь были такие густые заросли камыша и водорослей, в которых застряло множество коряг, что вчера, во время поисков, багры не могли проникнуть повсюду. Могло случиться, что тело задержалось в этой подводной чаще и осталось на месте.

Тут, в заводи за косой, не было никакого течения. Юношу вел за собой плот, который медленно плыл у него над головой, повинуясь баграм индейцев.

Свет проникал довольно глубоко сквозь прозрачную воду, на безоблачном небе сияло яркое солнце, почти отвесно бросая свои лучи. В обычных условиях достаточно спуститься на глубину в двадцать футов под воду, чтобы видимость стала крайне ограниченной; но тут вода была как бы пронизана светом, и Бенито мог спуститься еще глубже, не погружаясь во мрак, и разглядывать дно реки.

Молодой человек медленно двинулся вдоль берега. Палкой с железным наконечником он ворошил водоросли и разные обломки, скопившиеся на дне. Стайки рыб выпархивали, если можно так выразиться, словно птички, из подводных кустов. Они сверкали в воде как тысячи осколков разбитого зеркала. А по желтоватому песку во все стороны сотнями разбегались маленькие рачки, похожие на больших муравьев из потревоженного муравейника.

Однако, несмотря на то, что Бенито обшарил каждый закоулок, он ничего не находил. Вскоре он заметил, что дно довольно сильно понижается, и решил, что тело Торреса могло скатиться вниз, к середине реки. В таком случае оно, вероятно, там и лежит, потому что течение вряд ли подняло его с такой глубины, а дальше русло еще опускается.

Бенито решил, как только кончит осматривать прибрежные заросли, продолжать поиски в русле реки. А пока он по-прежнему двигался вдоль берега за плотом, который, как было заранее условлено, должен был плыть четверть часа в том же направлении.

Прошло четверть часа, а Бенито ничего не нашел. Тут он почувствовал потребность подняться на поверхность и восстановить силы в нормальных условиях. Кое-где дно понижалось, и он был вынужден спускаться на глубину до тридцати футов. Значит, ему приходилось выдерживать давление, равное одной атмосфере, что вызывает большую физическую усталость, а у того, кто не привык к подобной работе, даже затуманивает сознание.

Бенито дернул за шнурок колокольчика, и рабочие на плоту принялись его вытаскивать, но очень медленно, поднимая всего на два-три фута в минуту, чтобы быстрая смена давления не повредила его внутренним органам.

Как только Бенито взобрался на плот, с него сняли скафандр, и, глубоко вздохнув, он сел немного отдохнуть.

Пироги тотчас подплыли к плоту. Маноэль, Фрагозо и. Араужо окружили Бенито и ждали, когда он заговорит.

— Ну что? — спросил Маноэль.

— Ничего! Пока ничего!

— Ты не нашел никаких следов?

— Никаких!

— Хочешь, я тебя сменю?

— Нет, Маноэль, я только начал… Я знаю, куда теперь идти… Я хочу искать сам!

Бенито объяснил лоцману, что решил осмотреть нижнюю часть берега до плотины Фриас, где дно, повышаясь, могло задержать тело Торреса, особенно если оно плыло под водой и его прибило течением к плотине. Но прежде Бенито хотел отойти от берега и тщательно обыскать глубокую впадину в русле, так как багры не доставали до ее дна.

Араужо одобрил этот план и начал приготовления для новых поисков.

А Маноэль счел нужным дать Бенито кое-какие советы.

— Если ты хочешь продолжать поиски в той стороне, — сказал он, — плот поплывет за тобой, но будь осторожен, Бенито. Тебе придется спуститься футов на шестьдесят ниже, чем ты спускался, а там давление дойдет до двух атмосфер. Двигайся очень медленно, иначе это может сказаться на работе мозга. Ты перестанешь понимать, где ты, и забудешь, зачем туда попал. Если голову тебе сожмет словно в тисках, а в ушах начнется назойливый шум, не раздумывая давай сигнал, и мы вытащим тебя наверх. Потом, если надо, ты спустишься снова и так понемногу привыкнешь двигаться на глубине.

Бенито обещал Маноэлю следовать его советам, понимая, как они важны. Больше всего его испугало, что он может потерять способность соображать в ту минуту, когда ясность мысли будет ему особенно нужна.

Бенито пожал Маноэлю руку; металлический шлем снова привинтили к медному кольцу у него на шее, насос заработал, и водолаз вскоре исчез под водой.

Теперь плот отошел от левого берега футов на сорок, а чтобы течение не несло его быстрее, чем нужно, когда он выйдет на середину реки, к нему привязали убы, и индейцы, гребя против течения, удерживали его, так что он двигался совсем медленно.

Бенито спустили очень осторожно, и он твердо стал на дно. Когда его свинцовые подошвы коснулись песка, можно было определить по длине подъемного троса, что он спустился на глубину от шестидесяти пяти до семидесяти футов. Видимо, тут была глубокая впадина, гораздо ниже уровня всего русла.

Толща воды здесь была темнее, чем раньше, но благодаря своей чистоте пропускала достаточно света. Бенито довольно ясно различал предметы, осевшие на дне, и уверенно двигался вперед. К тому же песок, усеянный кусочками слюды, отражал свет как рефлектор, и можно было сосчитать ее крохотные пластинки, переливавшиеся словно сверкающая пыль.

Бенито ходил, всматриваясь, ощупывая своим копьем каждую ямку. Он продолжал медленно спускаться. По мере надобности веревку отпускали; подававшая и отводившая воздух трубки висели свободно, и насос работал исправно.

Понемногу Бенито дошел до середины реки, где впадина достигала наибольшей глубины.

Порой вокруг него нависала такая тьма, что он переставал видеть даже на близком расстоянии. Но это было ненадолго: плот, двигавшийся над его головой, заслонял солнечные лучи и казалось, что день сменила ночь. А минуту спустя черная тень отступала, и песок по-прежнему отражал яркий свет.

Бенито все спускался. Он чувствовал это прежде всего по усилившемуся давлению воды на его тело. Ему стало труднее дышать, он не мог так свободно двигать руками и ногами, как в среде с нормальным атмосферным давлением. Он находился в таких условиях, а его организм под воздействием таких явлений, к которым он совсем не привык. В ушах у него шумело все сильней, но сознание оставалось ясным, он чувствовал, что мозг его работает четко, даже с небывалой отчетливостью, и потому не хотел давать сигнала к подъему и продолжал спускаться все ниже.

Вдруг в окружавшем его полумраке он заметил какую-то темную фигуру. Ему показалось, что это очертания тела, застрявшего в кусте водорослей.

Сердце его сжалось. Он шагнул и, вытянув вперед копье, сдвинул с места темное тело.

Но то был труп громадного каймана, уже превратившийся в скелет, который течение Риу-Негру вынесло в Амазонку.

Бенито отошел и, вспомнив уверения лоцмана, подумал, что и живой кайман тоже мог бы забраться в глубину реки у плотины Фриас.

Но он отбросил эту мысль и продолжал идти вперед, решив добраться до самого дна впадины.