Был раздавлен пониманием того, что сам, своими руками мучил сейчас свою любимую.

И даже не представлял себе, сможет ли она хотя бы посмотреть на него без отвращения, когда ее муки будут испиты полностью…

Он этого не заслуживал.

Древний не был достоин подобной жертвы…

Но ничто в целом мире не смогло бы сейчас заставить его разжать свои руки на теле любимой.

У него внутри переливалась боль. Словно надрывом на нити, изводя все внутри безумного вампира. Он проклинал эту боль, не испытывая ни малейшей радости от ее ощущения. Потому что эта боль ему не принадлежала. Она терзала его Элен.

И он сделал бы все, чтобы забрать у нее ощущение чужой муки, принять ее на себя. Но любимая не позволяла.

Потому, он молча разжал руки, давая Элен отойти. Разрешая помочь той, что рыдала над мертвым телом Теодоруса.

Пекло!

Макс никогда не стал бы по доброй воле помогать этому вампиру. И согласился на доводы Михаэля о договоре лишь из-за любимой. Ее он готов был защитить любой ценой и любыми уступками.

Максимилиан помнил пытки, которые пережил в руках помощника Теодоруса. И помнил, как отстраненно Тео наблюдал за развлечением колдуна, иногда присоединяясь.

Ни за что на свете, не забыл бы коробку с оторванной головой.

Этот вампир был глыбой, огромным куском холодного, безразличного ко всему, непоколебимого и жестокого камня.

Макс не верил, что хоть что-то, могло повлиять на Теодоруса. Не верил, что тот испытывал к этой девушке то, что неудержимым вулканом бушевало внутри него самого по отношению к Элен.

Но Тео пришел сюда, заключать союз с ними. Ради этого человека.

Это поколебало Макса. Заставило усомниться.

И Элен, та, кторая достаточно долго подчинялась Теодорусу, которая знала своего бывшего хозяина достаточно хорошо - верила в любовь Древнего к Лилиане.

А для безумца - такой веры было довольно.

Он расцепил пальцы и позволил своей любимой отойти, чтобы попытаться помочь незрячей. Готовый сделать что угодно, лишь бы Элен не терзалась так из-за чужой боли и тоски.

Не совсем понимая, что происходит, безумец сжимал свои руки, чтобы не пойти за нею. Не дать себе опять обнять Элен.

Защитить. Спрятать от всего мира.

И раздери его бес, если это чувство не было обоснованным! Терпеть секунду за секундой отсутствие ее около себя, и в итоге…

Он не имел понятия, каким чертовым способом сдержался,когда Сириной овладела богиня.

Так близко…

Пекло! Слишком близко от его Элен!

Это было чересчур для выдержки Макса. И являлось не тем, что он смог бы не заметить… Но Михаэлю было в тысячу раз хуже.

И потому Макс, даже сквозь свое безумие понимая, что не его любимая принимает на себя основной удар, вместе с Грегори, постарался не дать другу наделать глупостей…

Как бы сложно это ни было…

Макс и не представлял, что способен на такой контроль, черт возьми!

Но вероятней всего, что он и не смог бы сдержаться. Сам не смог бы. Элен помогла ему, ощущая, зная все, что взрывало тьмою разум ее любимого. И лишь потому, что он видел в ее сердце, как важно для нее сделать все, чтобы помочь той девушке, как ужасает ее подобная участь, Макс держался в стороне… Хоть и сам был готов признать, что выходило это у него паршиво.

Наверное, лишь раз за все свое существование он испытал облегчение, подобное тому, которое накрыло Макса, стоило его шершавым ладоням коснуться ее кожи. И предыдущий раз был лишь пару недель назад, в той треклятой больнице, когда безумец услышал звук ее глотка… С неистовой силой он прижимал любимую к себе.

Бес! Эта детка делала его жизнь перенасыщенной стрессами. Но он ни за что ни отказался бы от этого.

Даже сейчас, впечатывая Элен в себя, вампир не мог, просто не был в силах унять свое безумие. И ни каким образом не выходило у Макса, хоть немного ослабить захват. Пусть и был он настолько крепким, что Элен и дышала с трудом.

Он хотел бы… но не мог. Просто не мог разжать… Если она нуждалась в воздухе в этот момент, он готов был предоставить его ей лишь одним единственым методом.

Губы вампира накрыли ее рот.

Жадно. Жёстко.

Убеждаясь, уверяя себя что с ней ничего не случилось, и что целая, невридимая Элен снова в его руках.

Истощенная. Почти полностью лишенная силы, которую отдала в том странном ритуале, только что свершившимся в долине. Пекло! Это злило его.

- Ты хочешь убить меня, детка? - Макс с протяжным вздохом оторвался от любимых губ, прижимая ее к себе еще крепче, и уткнулся носом во впадинку над ключицей. - Эта попытка могла оказаться удачней, чем тот кинжал в поместье Аристарха, черт побери!

- Прости, - Элен вздохнула, с наслаждением прижимаясь к нему. Довольная, что они так близко. Но, все равно, не избавившись от того, что вызывало боль внутри нее. - Я не могла не помочь ей, М-а-кс, не могла, любимый…, - ее лицо было грустным, когда она продолжила. - А Сирине и Лилиане хуже, гораздо хуже чем мне. Я лишь связывала нас всех. Они же…, они были силой в этом всем.

Он понимал это. Но никакое понимание не могло унять бешенство безумной сущности от того, что его Элен была настолько измучена.

- Я знаю, детка, знаю…- его ладони обхватили ее лицо. Это он не мог не прикасаться к ней. Не мог не скользить грубыми, покрытыми шрамами пальцами по ее щекам, отводя волосы, обводя черты. Не касаться губами, в легких, почти нежных, поцелуях. - Но, раздери меня бес! Если ты еще раз так меня напугаешь, я кандалами прикую тебя к себе. И в этот раз, не освобожу.

- Кандалы…? - Элен лукаво вздернула бровь, облизывая губы, в попытке поймать его палец, которым Макс скользил по ее коже. Она пыталась отвлечь его. Помочь. - Мне нравится такая идея…

Ее губы обхватили кончик его большого пальца, и клыки легонько сжались на коже безумца.

Макс не выдержал. Зарычав, он снова впился в ее губы поцелуем.

Эта ласка не была страстью. Не только ею. Он просто дико, безумно, по-настоящему был рад, что она не пострадала. И ему требовались доказательства этого. Постоянно. Каждые несколько минут.

Макс не мог полагаться на веру в любом вопросе, касающемся Элен.

И только через пару минут, смог позволить отстраниться ей. На три миллиметра. Ровно на три. Большего, пока, Макс не пережил бы.

Паранойя не ушла. Лишь наростала от каждой минуты счастья, эйфории, которые он испытывал, держа Элен в своих объятиях.

Еще раз глубоко вдохнув, так, чтобы ее аромат переполнил его легкие, Максимилиан, наконец-то, смог осмотреться.

Картина ночной равнины не радовала своим видом. Каждый из мужчин, едва не до боли, сжимал свою любимую в объятиях. И безумный вампир не мог не понять их.

Сирина, и та, человек, Лилиана, которую так крепко обнимал Теодорус, были без сознания. И если со смертной вопросов не возникало, то видеть в беспямятстве вампира… Бес! Это не было тем, что доводилось часто наблюдать Максу. Даже за все свое существование в доме Аристарха, он такого не встречал.

Пекло! И представить казалось сложным, что же могло вызвать подобное…

Михаэль был целиком сосредоточен на Рине.

Макс отвернулся от друга, зная, что если помощь будет нужна, тот не побрезгует взять ее любым способом и всмотрелся в лицо того, кого столетиями считал врагом.

Честно признавая, что поражен.

Безумец ошибся в оценке отношения этого Древнего к хрупкой смертной… Достаточно сильной и отчаянно, однако, чтобы призвать Кали…

На вечно безразличном, холодном лице Теодоруса было написано отчаяние.

Неприкрытая боль. Дикая, неконтролируемая агония.

Сложно было не понять таких эмоций его нового союзника.

Максимилиан имел некотрое представление о том, как именно пытал Тео. И получил он его из первых рук. Сам безумец, при всей своей любви к чужой боли, никогда не смог бы применить эти пытки. Неконтролируемое безумие не позволяло ему использовать такие методы.