— О, если бы я знал, куда судьба забросит наших сыновей. Трагическую весть принос… понос… принас… при… — Закашлялся. Смахнул набежавшую мужскую слезу… Нахмурившись, отвернулся.

С первого раза «плач Ярославны» не получился. Он, придав своему лицу, недавно разученное мудро-трагическое выражение попробовал страдануть в других тембрах и регистрах.

— Что скажу я на погосте, чем отвечу его матери? Куда я буду смотреть ей в глаза? Я ей… А она мне доверила самое святое, что есть у женщины. И я в ответе, с вашей помощью не смог этое уберечь, — не опуская рук, строго посмотрел на «беса» отвечающего за внутренние дела.

— Никак нет! Виноват! — выпучив преданные и достаточно одаренные генеральские глаза, заорал тот. После чего, одернув холуйскую ливрею расшитую фальшивым золотом, стал во фрунт, однозначно давая понять, что готов не только выполнить любой приказ, но и вылизать все.

— Вы его, нашего национального героя, даже похоронить не можете по-человечески. На каком примере, будем воспитывать новых Павликов Морозовых… Эти. Как оно… Других, преданные колхозно-кооперативному делу… патриоты. Молчать, я вас спрашиваю? — во время этой простой речи, он был очень хорош. Ну, как никогда. Ну, просто Цицерон какой-то, спаси господи. Главное — он сам понимал этое лучше всех. После последних слов повисла тягостная пауза.

Насчет матери, ее женских главных сокровищ, опять же по поводу «национального героя», хочется внести уточнение. Но, не для того, чтобы сатиры неприличные строить, указывая пальцем на руководство и в рукав хихикать, только истины для и ради сестры ее названной, правды, во имя…

По всем имеющимся документам (кому, как не им, только и можно было верить) Алексей Гусаров был детдомовским подкидышем, из славного города Калинин (переименованным потерявшими человеческий облик демократами в город со странным названием — Тверь).

Из всего сказанного, верным было только утверждение (как бы это не было кому-то противно) что он был русским и по духу и по наднациональным признакам, то есть по содержанию. Убедиться в этом можно было, сходив с ним в баню. Там вся правда вспучивается во всей красе, без религиозных обрезаний, сатанинской ретуши и ритуальных татуировок.

Хоть в одном «губерния» была права.

Через два дня было подписано распоряжение о его награждении. В документе все геройства были расписаны красочно и сочно. Во время проведения похоронных мероприятий, прерывистым голосом текст зачитал Подлюченко.

«За проявленное мужество и немыслимый героизм при задержании особо опасной группы фашиствующих боевиков-журналистов под предводительством обезумевших от вседозволенности и национального зазнайства Маркейко и Мажевича, просить президента страны наградить — капитана Гусарова Алексея Сергеевича, орденом «Народной Славы» и присвоить ему внеочередное звание майора железнодорожных войск (посмертно)».

Под звуки траурного марша и выстрелы салюта почетного караула запаянный гроб с телом покойного торжественно вплыл в могилу.

По мысли организаторов траурного мероприятия место погребения должно было стать пантеоном для лучших сынов областной Отчизны. Многие присутствующие на похоронах довольно ревниво следили друг за другом, чтобы под шумок друзья из собачьей своры, не застолбили, не захапали в этом оазисе беспримерного геройства лучшие и самые теплые места.

После берущих за душу холостых выстрелов группа поддержки, в виде толпы «непродажных проституток» от журналистики одобрительно загудела. Для них это был сигнал к началу поминок, на которых можно было пожрать и «на халяву» дармовым алкоголем глушануть поднимающую голову мерзавку совесть.

Однако на эту бесцеремонную братию цыкнули, просипели «К ноге!» после чего они послушно потупясь, продолжали махать куцыми хвостиками, и терпеливо переминаясь с ноги на ногу стоять, где им было указано. Дым от их дорогого трубочного табака весело поднимался над головами присутствующих, внося мажорную ноту, в общем-то, грустное мероприятие.

Боевые друзья погибшего, в лице Подлюченко, склонив колено, дали торжественную клятву отомстить врагам за погибшего товарища.

Выбор врага они оставляли на свое усмотрение. Глаза Подлюченко, хотя он сам укладывал тщедушное тельце в гроб, блистали негодованием, а голос предательски дрожал от волнения.

В гробу лежало настоящее человеческое тело одного безвестного бомжа умершего от причин банальных. Он и сотоварищи нашли на свалке недоеденного осетра. Во время поедания оного, бедолага подавился костью и в страшных мучениях закончил свой жизненный путь. Мораль: не жри всякую дрянь и садись только в свои сани — проживешь еще много дополнительных лет.

В очередной раз, трагедия превратилась в фарс. Хотя точнее, фарс как был, так и остался фарсом. За это полагается выпить.

Ну, за память о здоровье!

Конечный пункт своего путешествия, веселый город Гамбург Алексей выбрал не случайно. Здесь необходим комментарий.

Конечно, ему очень нравилось вкусное слово — гамбургер, но совершенно не это привлекло его сюда.

Главное что было в этом городе, это то, что любуясь плавным течением Эльбы у Алексея была возможность поговорить по телефону на русском языке с пока неизвестным ему человеком. Чем он незамедлительно и воспользовался.

Прислушиваясь к немецким гудкам в трубке, он пытался разгадать, не кроется ли за ними что-нибудь хитрое и неприятное…

— Я, — ответил ему тусклый, немецкий голос. Пришлось незапланированно напрягаться и вспоминать, что «я» по-немецки для русского уха означало тоже что и для русского — «да».

На чистом, русском языке, он попросил к телефону герра Залупенко, забыв о том, что мобильный аппарат может быть в руках только самого «герра» коль скоро это его номер.

— Я слушаю, — голос Залупенко выдавал постоянную, встревоженную озабоченность, бывшего советского человека, действующего во вражеском, капиталистическом окружении.

Алексей представился и не вдаваясь в подробности объяснил цель своего приезда. Молчаливый абонент узнал о его желание поработать на фатерляндских стройках народного хозяйства.

После вступительного спича Алексей, сославшись на определенного вида источники информации, попросил у абонента совета, где, мол, соотечественнику можно устроиться на ночлег? Сразу выдвинул жесткие условия, чтобы было подешевле, но обязательно: в одноместном номере, с душем, чистым бельем, в комнате без насекомых, за два полновесных, немецких евро. После такой простой просьбы он поинтересовался, может ли его собеседник поспособствовать ему с трудоустройством?

Залупенко ничего конкретного обещать не стал. Надо отдать ему должное, он обладал железной выдержкой и умел слушать.

Гусаров воспользовался положительными качествами таинственного Залупенко и разъяснил ему, что он на территории Германии находится вполне легально. Все документы в порядке. Он это сказал так, для порядка мол, к чему испуг и дрожь, мы тоже кое в чем поднаторели…

Однако абонента эта новость не взволновала и в экстаз не привела. Он попросил Алексея особых восторгов по этому поводу не испытывать и ни с кем в контакт не вступать. Для обоюдоприятной, с нетерпением ожидаемой встречи вернуться к автобусной стоянке и в течение часа, предварительно указав ему марку и номер автомобиля ждать приезда за ним, именно этого автомобиля.

Алексея до глубины, не понятой до сих пор на Западе русской души тронуло такое радушие и уровень сервиса. За будущим разнорабочим на стройке работодатель присылает роскошный лимузин-лайнер. Несколько позже выяснилось — уровень сервиса объяснялся дальнейшим хорошим заработком на каждом привлеченном батраке-работнике.