Социолог потер лоб.

— Общая картина все еще не ясна, сэр.

— Я с тобой не согласен.— Харскин переплел пальцы рук.— Вот какое сложилось у меня впечатление: степень возмущения гнорфов находится в прямой зависимости от стоимости предложенных им подарков. Логично?

Янг кивнул.

— Скажи мне,— продолжил Харскин,— что произойдет, когда изолированную от галактики цивилизацию потомков рептилий посетят теплокровные инопланетяне, с тем чтобы заключить договор о дружбе, и предложат плату за него? Как отреагируют местные жители, Янг?

— Я вас понял. Предложение инопланетян их глубоко оскорбило. Мы обошлись с ними слишком бесцеремонно.

— Более того, принятие подарков накладывало на них определенные обязательства. Своими дарами мы покупали договор. И очевидно, в их представлении, подписав договор, они остались бы у нас в долгу. Их это не устраивало, и они нас прогнали. А теперь,— продолжал Харскин,— если мы поменяемся местами, если мы покажем, что чем-то обязаны им, и будем просить их подписать договор, вместо того чтобы покупать подпись под ним, возможно, мы дадим гнорфам шанс не унизить себя в собственных глазах.— Он повернулся к Рамосу, военному атташе,— Рамос, как по-твоему, стоит сотрудничество с планетной системой одного звездолета?

— Э?..

— Если возникнет необходимость пожертвовать нашим кораблем ради союза взаимодействия е системой Антареса, будет ли это стратегически оправданно?

— Полагаю, что да,— осторожно ответил Рамос.

Харскин смахнул со лба капли пота.

— Отлично. Моули, ты, я и навигатор Доминик поведем «Пеккэбл» в его последний полет. Клейристенфилд, установи подпространственный передатчик в мой скафандр и позаботься о том, чтобы он мне не мешал. Сноллгрен, продолжай наблюдение и докладывай мне обо всех действиях ригелиан.

Затем он повернулся к навигатору.

— Доминик, нам предстоит рассчитать очень сложную орбиту.

Антарес опускался к горизонту, частично затмив голубое солнце. «Пеккэбл» с ревом ворвался в атмосферу Фафнира, оставляя за собой два дымовых шлейфа.

Троих землян вдавило в противоперегрузочные кресла. Ускорение приближалось к предельно допустимому. Внизу, готовясь встретить звездолет, простирался Фафнир.

Спина у Харскина взмокла от пота. Слишком многое могло сложиться не так.

Ошибись они на доли градуса... и врежутся прямо в болота.

Если факел маршевого двигателя повредит сопла стабилизации, удар о поверхность Фафнира станет смертельным.

Воздушный шлюз может не открыться.

Гнорфы поведут себя не так, как он рассчитывал.

Это, корил он себя, безумная авантюра.

Звездолет внезапно задрожал — заработали сопла стабилизации. «Пеккэбл» на десятые доли секунды завис в воздухе, затем заскользил вниз.

Он вошел в кроваво-красный океан носом вперед. Харскин поспешно выбрался из противоперегрузочного кресла и надел скафандр. Теперь, успел подумать он, если они правильно рассчитали плавучесть...

В воздушном шлюзе Харскина уже ждали. Он помахал Моули и Доминику рукой и направился в переходной отсек. Открылся люк, жидкость с ревом устремилась в звездолет. Харскин шагнул ей навстречу, оттолкнулся от пола и вынырнул на поверхность океана. Вскоре над поверхностью показались головы Моули и Доминика.

Харскин обернулся. От «Пеккэбла» остались лишь сопла маршевого двигателя да кончики могучих крыльев. Ярко-красную поверхность затянула маслянистая пленка. Звездолет быстро шел ко дну.

— Смотрите туда! — раздался крик Моули.

К ним приближалось нечто, напоминающее маленький остров с высоко торчащей над ним головой; огромное существо с тонкой ящероподобной шеей и украшенной гребнем головой, покрытой мясистыми наростами, походило на черепаху. А в седле на широкой спине этой фафнирской черепахи сидели три гнорфа, они с любопытством поглядывали на барахтавшихся, закованных в скафандры землян.

Спасательная экспедиция подоспела вовремя.

— Помогите! — закричал Харскин — Спасите нас! Спасите нас, и мы будем у вас в вечном долгу!

Он надеялся, что транслейтор сможет донести до торфов не только смысл слов, но и интонацию, соответствующую их бедственному положению.

СВЕРХСВЕРХСРОЧНО 03-16-2952 АБС ХПФ ЭКС. КОРПУС СИСТЕМЫ АНТАРЕС ВЕРХОВНОМУ КОМАНДОВАНИЮ ЗЕМЛИ.

ИЗВЕЩАЕМ О СОГЛАСИИ СИСТЕМЫ АНТАРЕСА НА СОТРУДНИЧЕСТВО С ЗЕМЛЕЙ. ПРИСУТСТВУЮЩИЕ ЗДЕСЬ РИГЕЛИАНЕ ПРИЗНАЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ НАШ ДОГОВОР С ОБИТАТЕЛЯМИ ЕДИНСТВЕННОЙ НАСЕЛЕННОЙ ПЛАНЕТЫ СИСТЕМЫ АНТАРЕСА. ВСЕ ЗДОРОВЫ, ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОТЕРЬ НЕТ. ЗВЕЗДОЛЕТ «ПЕККЭБЛ» ПОГИБ В РЕЗУЛЬТАТЕ АВАРИИ. ПЯТНАДЦАТЬ ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА И ОДИН ПЛЕННИК-РИГЕЛИАНИН ЖИВУТ ПОД КУПОЛОМ СОЗДАННОЙ НА ФЕЙСОЛТЕ БАЗЫ. ТРОЕ - НА ФАФНИРЕ. ПОЖАЛУЙСТА, КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ ПРИШЛИТЕ СПАСАТЕЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ, ИБО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МЫ НАХОДИМСЯ НА ПОЛОЖЕНИИ РАБОВ.

С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ,

ХАРСКИН. 

С тех пор как компьютеры стали брать управление на себя, переваривая всякого рода информацию и принимая решения, человек мог привлечь к себе внимание лишь оригинальностью мышления, причем под оригинальностью подразумевался алогизм. Аналоговый компьютер с его немыслимым числом сверх-охлажденных криотронов, отщелкивающих биты информации,— машина умная, но его возможности все-таки ограниченны. Человека же, к счастью, не связывает двоичная система, определяющая мысленные процессы компьютеров.

Джордж Брауер из Криминального бюро принадлежал к тем, кто болезненно воспринимает такую недооценку человеческих возможностей. Сложность контроля за галактической преступностью привела к тому, что Криминальное 6ippo одним из первых решилось на сплошную компьютеризацию. И его сотрудники опустились до роли операторов, готовящих информацию для ввода в компьютер. Истекали столетия, и необходимость присутствия людей в Криминальном бюро все уменьшалась. Они превратились просто в придатки ТОТ И ВАКа, выполнявшего фактически всю работу.

Джорджа Брауера это раздражало.

В тридцать один год он почувствовал, что находится на распутье. Проработав в Криминальном бюро почти пять лет, он стал превосходным программистом, но не более того. А ведь мечтал он совсем о другом.

Человек серьезный, склонный к анализу, он интересовался такими понятиями, как преступление и наказание, философское определение вины, нравы и характеры, ответственность и необходимость. В колледже ни о чем другом он и не говорил.

— Тебе работать только в Криминальном бюро,— сердито заметил как-то его сосед по общежитию.— У тебя на языке одни преступления, словно ты сам замышляешь что-нибудь.

— У меня сугубо научный интерес,— оправдывался Брауер. Но, закончив учебу, действительно поступил в Криминальное бюро.

И в тридцать один год оказался на распутье.

Уныло сидел он за полированным дюралопластовым столом в роскошном здании Криминального бюро, возвышавшимся над Верхним Онтарио, перекладывая с места на место плотные карточки. Он занимался статистикой половых извращений, состоящих в склонности к созерцанию эротических сцен, которая отмечалась на Земле и семнадцати планетах того же типа. От Брауера требовалось объединить эти данные, ввести во всеядный ТОТИВАК и ждать, пока машина произведет их оценку. Затем выводы ТОТИВАКа будут переданы на Луринар-IX — также планету земного типа, которую, несмотря на правление чопорной, пуританской олигархии, захлестнула волна этих извращений,— обеспокоенному начальнику тамошней полиции.

Составляя программу, Брауер понял, что завидует луринарскому полицейскому. Пусть судьба забросила его в захолустье, но он сталкивается с настоящими преступлениями и преступниками, не рассчитывая на всезнающий ТОТИВАК, вечно выглядывающий из-за плеча. Брауер еще раз просмотрел длинные колонки цифр и ввел карточки в приемное устройство компьютера.

ТОТИВАК приступил к анализу полученной информации, чтобы подготовить обстоятельный ответ. Брауер, скучая, оперся локтями о стол и положил подбородок на ладони.