Руслан покровительственно положил мне руку на плечо, велел:

— Пойдем.

Мы сразу вышли на взлетную, к самолету. Документы проверили уже в салоне. Как и велел Руслан, я показала только загран. Британский не спросили. Не успела я оглянуться, а мы уже взлетали.

Эмоции, которые я сдерживала столько времени, прорвались. Проводник тактично не беспокоил, пока я плакала, глядя в иллюминатор на страну, которую любила всей душой, которую покидала, чтобы не мешать ее президенту.

Я улетела, но мое сердце осталось в Кремле.

Через шесть часов сорок минут мы приземлились в Эдинбурге. Я сидела в кресле, оцепеневшая и бесчувственная. У меня не было сил пошевелиться.

Руслан лично вышел ко мне в салон.

— Все нормально, Лиз? — спросил он, присев передо мной на корточки.

— Нет, — честно ответила я, тут же вспоминая про манеры и благодарность. — Но спасибо, что доставил меня сюда.

Домой — язык не повернулся сказать.

— Надеюсь, у тебя не будет неприятностей с бизнесом, когда Громов узнает.

Андрей не любит, когда за него принимают решения. Он бы отправил меня сам, но обязательно психанет, узнав, что я опять его переиграла.

— Мне плевать, как отреагирует Громов. Он сам вывел бизнес из-под политики. Наша корпорация чиста. В России уже пять лет как не сажают просто так.

Да, это заслуга Андрея. Он очень много сделал для… Для всех.

— Еще раз спасибо, Руслан. Ты чертовски горячий в форме, — от души проговорила я. — В другой ситуации я бы тебя соблазнила и заставила жениться.

Он захохотал.

— Когда ты выросла, Лиза?

— Кажется, семь часов назад.

Руслан ничего не ответил, только коснулся козырька фуражки.

У меня наконец нашлись силы встать. Руслан тоже выпрямился. Я молча поцеловала его в щеку, прошла к трапу. Там уже ждала таможня. Проверка заняла секунд пять. Я спустилась и сразу увидела отца.

Ноги сами побежали к нему. Папа крепко обнял меня и дал несколько минут поплакать. Слезы пропитали его пиджак. Я предприняла отчаянную попытку взять себя в руки и спросила:

— Почему ты сам, а не Джеффри?

— Потому что я очень соскучился, Лизи, — выдохнул он и повел меня к машине, что была припаркована рядом.

— Спасибо за самолет и встречу у трапа, — всхлипнула я.

Думала, он пошутит что-то про высокопоставленных гостей и заранее собиралась разреветься снова. Но папа сказал просто:

— Пожалуйста. Для тебя хоть ракету, малышка.

Всю дорогу мы разговаривали о домашних делах, простых новостях, даже немного посплетничали. Папа ни слова не сказал про Андрея, он ничего не спрашивал, даже не смотрел на меня косо. Они уже обо всем договорились. Мне будет комфортно в КаслТорне.

Увидев шпили родного замка, я выдохнула и почти смирилась. Пусть не дом, но родовое гнездо. Возможно мне снова будет тут хорошо.

А пока я чувствовала себя живым мертвецом.

Если Марина воскресла, то меня как будто похоронили заживо.

Андрей

Уже в вертолете я понял, что случалось нечто экстраординарное. Мой телефон никак не мог поймать сеть, а Карина напротив пыталась поговорить с Казариным, но из-за шума лопастей ушла в переписку. Мы сели прямо в Кремле. Сергей уже ждал нас. На нем лица не было. Я впервые видел его там бледным, растерянным, с бегающим взглядом и взъерошенными волосами.

— Только не психуй, ладно? — первым делом выпалил он.

— Ты будешь делать это за меня? — не сдержал я нервного сарказма. — И икру за меня есть будешь столовой ложкой?

— Хотелось бы, но нет.

— Скажи ему уже, — велела Карина.

— Твоя жена приземлилась в Шереметьево и дала интервью, — на одном дыхании протараторил Казарин.

Я ничего не понял.

— Какое еще интервью? Что за бред? Лиза была со мной во Внуково и уехала на лекцию.

— Не эта жена, Андрей. Твоя покойная жена, Марина Громова, похоже, не слишком покойна. Она жива.

Я сначала подумал, что это идиотская шутка и хмыкнул, но траурные физиономии моих помощников говорили о серьезности и чертовой реальности происходящего.

Я хотел сказать: «Что за…», — но не стал.

Потом: «Да разве это возможно?».

Но снова промолчал.

И многократные вопросы вперемешку с ругательствами опять проглотил. Наверно со стороны казалось, что я думаю и анализирую, но на самом деле я пытался осознать. Кто-то сунул мне в руки телефон. На экране действительно была Марина, а дата в углу говорила, что все случилось накануне. Вот только что. Пока я летел из аэропорта. Это снова было похоже на шутку или монтаж, но я уже перестал тешить себя иллюзиями.

До ушей вообще не долетали слова Марины на видео. Она была жива, а я никак не мог осознать это, поверить в это. С минуту я смотрел на нее, узнавал и признавал реальность происходящего. Почти сразу мне стало страшно, потому что я не был рад.

Сколько раз я мечтал, что она жива, что все страшный сон и жестокая шутка! Мечтал, что лавина пощадила ее, что кто-то нашел мою жену и спрятал, что она потеряла память, но потом все вспомнила. Какое только мыло не лезло в голову, отрицая смерть.

Но когда я встал перед лицом своих сбывшихся желания, не почувствовал ни капли счастья. Даже легкой радостью не пахло.

Отключив видео, я набрал Лизу. Пока гудел дозвон, велел охране:

— Отвезти Элизабет в особняк. Ей нечего делать на лекциях сегодня.

Защитить ее — первая реакция и безусловный рефлекс.

— Да, — ответила Лиз не сразу, и по голосу я все понял.

Собственные эмоции пришлось спрятать и жестко выдать суть.

— Лиза, пожалуйста, не ходи на занятия. Поезжай домой. Жди меня.

— Я все знаю, — откликнулась она с надрывом.

Проклятье, девочка, я сам ничего не знаю. Дай мне время разобраться. Но вслух подтвердил:

— Я тоже знаю. Поговорим об этом вечером. Поезжай в особняк. Я уже распорядился.

Она всхлипнула и почти взмолилась:

— Андрей…

Но я не дал ей ничего сказать, повторил:

— Возвращайся на Остоженку. Поговорим вечером.

И повесил трубку. Охрана, Казарин и Карина стояли возле меня, как вековые дубы. Удивительно, но все эти люди впервые замерли и перестали решать за меня почти все. Никто не лез с советами, не выкатил пять сценариев развития событий. Они просто ждали моих приказов. И приказы последовали.

— Выставит дополнительную охрану у особняка. Не выпускать никуда Лизу. — Я качнулся на пятках и пошел к резиденции, народ за мной. — Где Марина сейчас?

— Она пыталась связаться с Кремлем. Мы ждали, когда ты приземлишься, — отвечал Казарин.

— Доставить ее в Кремль в ближайшее время.

Тут отмерла Карина.

— Ты уверен, что это она? В смысле, сейчас можно выглядеть как угодно и столько лет прошло…

— Это она, — подтвердил я.

Карина была права отчасти. Марина точно что-то сделала с лицом. Скулы заострились и нос как будто стал чуть уже, но я не спутал бы ее мимику и интонации. Слова в меня не впитались, но я слушал ее голос. Впервые что-то дрогнуло в груди и ком подкатил к горлу. Я игнорировал эмоции.

— Андрей, сегодня два совещания, — напомнила Карина.

— Все отмени.

— Поняла, сделаю.

Я вошел в резиденцию и отправился не в кабинет, а в апартаменты. Сел в кресло у окна, огляделся. Никто не посмел следовать за мной в личные комнаты. Спасибо, блять. Разрешая себе слабость, я достал телефон и снова включил интервью Марины. Во второй раз я снова не слышал слов, просто жадно впитывал картинку и слушал голос.

Конечно, это она. Немного филлеров или как там это называется? Что-то она колола в лицо, но я узнавал ее. Марина всегда так морщила нос, всегда чуть кривовато улыбалась и прищуривалась, когда делала драматичную паузу перед важным заявлением.

Ком снова подкатил к горлу, и сердце забилось где-то там же.

Живая.

Марина жива.

Не дав себе упасть в отчаянную эйфорию, я снова поставил на повтор.

В этот раз получилось выключить чувства, которые снова проснулись. Я слушал и слышал. Странные слова, абсолютно невнятные оправдания исчезновения. Собственно, я бы тоже не стал откровенничать с прессой… Зачем вообще пресса и конференция? Почему она не пришла ко мне сама?