Граф перебирал отпечатанные немцем бланки, а я записал правила оформления документов при осмотре места преступления. Единого формуляра по этому поводу не существовало. К нашему учебнику это не имело никакого отношения. Это я уже по собственной инициативе, чтобы у Орлова возникло ощущение сопричастности.

В начале августа он увозил с собой два экземпляра книг, которые нужно передать в типографии при условии, что вышестоящие лица всё одобрят. Думаю, проблем не возникнет, не зря же генерал хвастался, как государь его ценит.

В учебнике по криминалистике много чего можно было ещё написать и зарисовывать. Орлов и сам понимал, в какую огромную область исследований он влез. Возможно, что задержался бы ещё на пару недель, но тут повалили гости. Те самые иностранцы, которых мы прогнозировали и ждали. Куроедов резко переключился на прибывших из Берлина профессоров. И до полного «комплекта» София, супруга Лёшкина, приехала со слугами, тётушками и своими дворовыми. Вся такая с претензиями и возмущениями.

В какой-то степени даму я понимал. Друг своими супружескими обязанностями явно пренебрегал, оставив молодую жену в поместье Похвистневых.

— Заделал бы наследника, чтобы Соньке было чем заняться, — посоветовал я.

На что получил ожидаемый ответ: «Не учи папу делать детей». Мол, у нас и без этой «прозы жизни» дел хватает. Нужно разобраться, что это за иностранцы и какой с них прок.

В наших записях Алексей ни Германа Фишера, ни Курта Вернера не нашёл. Скорее всего, личности эти не оставили значительных следов в истории. Я толком и не понял, в какой области эти немцы специалисты. Йохан, служащий мне переводчиком, сам половины терминов не знал, хотя и заверил, что господа разбираются в медицине и химии. Тётка Софии, изучавшая язык в молодости, подтвердила, что это «медикусы».

Орлов, как знаток немецкого, предположу, мог бы больше сказать, но он был занят и собирался в дорогу. Увозил с собой в Петербург не только учебник, но и много нашей продукции (включая уже известные спички и овощи). Это ему не батюшка порекомендовал, а он сам заинтересовался необычными сортами. Ботаник чего-то нашептал и граф загорелся набрать и семян. Потом ещё Лизиных сборников трав выгреб прилично. У отца Нестора всё освятил, заверив, что передаст государеву лекарю вместе со справочником и дополнительными пояснениями от профессора Шиховского, который свои записки прямо в коробочки вкладывал.

— А ничего, что это Елизавета Африкановна собирала, сушила и написала справочник? — сделал я замечание ботанику, и тот с удивлением на меня посмотрел. Потом ещё краткую лекцию устроил на тему того, что мы тут в провинции не видим перспектив развития науки.

— Ехал бы ты, умник, в столицу и занимался там научной деятельностью, — отреагировал Алексей на выступление профессора. — Нечего к чужим достижениям примазываться.

В результате к небольшому обозу Орлова присоединился ботаник. Я бы и Иноземцева с ними послал, но тот отговаривался какими-то делами. От двоих гостей избавились, но их компенсировали профессора из Берлина.

— Надеюсь, что и эти долго не задержатся. Не показывай им никаких операций, — предупредил я Лёшку. — Продай справочник по химии.

— Он на русском языке, не поймут.

— Тогда вообще ничего им не давай. Погостят с недельку, и хватит. Ты не в курсе, зачем они приехали?

— Так Иноземцев же приглашал. Наверное… — задумался друг.

На самом деле мы ждали кого попроще, в смысле не очередных профессоров и в этот год. Нам для работы в клинике нужны люди. Эти с научными степенями считали помещика Алексея Данилова немногим выше крестьян. Немецкому языку он не обучен, с известными в Европе людьми не знаком и так далее.

Лично я пользы от этих гостей не видел совершенно. Они даже старца Самарского не оценили, поскольку сами не то католики, не то лютеране. О чём они там разглагольствовали, я не понимал. И зачем мне все сопутствующие расходы?

Того же профессора-ботаника приютили, кормили, поили. Его кони в моей конюшне стояли и содержались, а в результате сплошная неблагодарность и присвоение себе чужих заслуг. Безусловно, я за распространение знаний, но не таким же способом, когда отодвигают на задний план близких мне людей, выпячивая свои сомнительные достижения.

Да, Куроедов тоже не подарок, но когда нам было трудно, он компенсировал деньгами. К тому же сам по себе пробивной человек. Без его бурной деятельности проблемы были бы не только в Москве, но и в столице.

— Намекни берлинским профессорам, как мы им здесь не рады, — попросил я Лёшку.

— Иноземцев перед ними стелится.

— Тоже об известности в Европе мечтает? — не удержался я от замечания.

— Скорее всего он нас вскоре покинет. Помнишь, изначально Фёдор Иванович собирался за границу и завернул по пути в нашу губернию?

— Совсем по пути, — хохотнул я.

Немцы из Берлина очень быстро сообразили, что преклоняться перед ними я не собираюсь, знаниями не делюсь и вообще плохо понимаю. Лабораторию временно я закрыл, а на производство пигментов немцев тем более не пустят. Куроедова я дополнительно попугал возможными шпионами, и тот проникся.

На самом деле у нас уже столько заводиков и мастерских, что немцы замучились бы выяснять что и где. Я порой и сам путался. Софья очередную истерику закатила, разыскивая мужа на наших стройках. Куда уж этим, не знающим русского языка? Помыкавшись ещё несколько дней, профессора засобирались обратно, и вполне ожидаемо, что Иноземцев решил сопроводить их. Уж не знаю, до Берлина или ближе. Главное, что уезжали все.

— Какую интеллектуальную собственность приобрёл Иноземцев? — уточнил я у Лёшки, наблюдая за сборами.

— Симптомы умеет определять по нашему справочнику, в травах разбирается, — начал он перечислять.

— Операцию по катаракте сделает?

— Ты чего? — удивился Лёшка. — Главное — это искусственных хрусталик. Материалов для его изготовления нет нигде в мире.

— Про наркоз он статьи с твоим именем писал, — припомнил я.

— Не факт, что меня запомнят по тем публикациям. Это Иноземцев среди медиков на слуху.

С этим я согласился. Большинство людей искренне верят, что исцеляет слепых святой старец и никак иначе. Конечно, в Перовке кто-то в курсе, как оно обстоит на самом деле, но чем дальше от наших мест, тем больше слухов.

— Газеты хм… свежие привезли, — напомнил Алексей.

— Что пишут? Что такого случилось, чего мы не знаем? Снова жалуются на недород и засуху?

— Ерунда всякая и сплетни. Из значимого то, что государь запретил использовать в официальных документах слова «Белоруссия» и «Литва».

— И как теперь эти губернии называются? — полюбопытствовал я.

— Северо-Западный край.

— Интересно, когда они вернут свои названия?

— Нам без разницы, — отмахнулся друг.

С этим я согласился и пошёл к детям. Лиза что-то там жаловалась на Кирилла. Он, оказывается, «новую тётю» невзлюбил. Софья зачем-то в детской стала свои порядки устанавливать, приказала разобрать лесенку и манеж. Вот этого я совсем не понял. Мой дом, мои дети, мебель тоже моя. И уж без советов этой провинциальной помещицы обойдусь! Чувствую, нелегко будет Лёшке в семейной жизни. Когда обзаведётся детьми, нужно рекомендовать нанять сразу воспитателя. Всё лучше, чем эта мнящая из себя невесть что девица.

Претензии Софьи касались не только мужа, но и того, что здесь у нас, оказывается, гостят профессора и господа иностранцы, а она одна кукует в соседнем поместье. В чём ей толк в общении с профессорами, я не понял. Немецким языком София не владела, простые фразы ей переводила родственница. Разве что потом при случае прихвастнуть подобным знакомством.

Кстати, собирались профессора шустро. Я думал, что будут по пять раз сундуки перекладывать. Немцы же сами по себе народ дисциплинированный, но и Иноземцев недолго упаковывал вещи.

Выехали они сразу, как загрузили всё на кареты. Мы с семьёй дружно вышли проводить. Уезжали господа не рано утром, а ближе к обеду. На нашем берегу Самарки за последние три года много всего построили. Помещики быстро сообразили, что постоялые дворы могут принести хорошую прибыль. Стояли эти заведения так часто, что можно было каждые полчаса тормозить для отдыха и перекуса.