Она не протестовала, но на мгновение ее распухшие от слез глаза остановились на его лице. Он смотрел на нее серьезно и нежно. Он был очень добрый. Она понимала это. Но она не могла поблагодарить его, разбить стену льда, которая выросла между ними. Она только чувствовала крайнюю усталость и желание спать. Она снова закрыла глаза.

Он подошел к ней, взял ее холодную руку и поцеловал. Она не могла почувствовать отчаяния, внезапного проявления страстного желания, которые скрывались за этим поцелуем.

— Не беспокойся больше, Жонкиль, — сказал он, — просто отдыхай, моя дорогая. Я позабочусь о бабушке и обо всем, о чем надо позаботиться. Спокойной ночи.

Он не стал ждать ответа и быстро вышел из комнаты.

Она увидела его снова только после похорон ее приемного отца, которые пришлись на первый день нового года, печального нового года для обитателей Риверс Корта. До того времени Жонкиль оставалась в постели из-за небольшой температуры и простуды, вызванных ее долгим пребыванием на холоде в день смерти мистера Риверса.

Старая миссис Риверс была, как всегда, замечательна, сохраняла свое мужество, свою спартанскую выдержку до самого конца. Опираясь на руку Роланда, она проводила гроб с телом своего сына на место его последнего успокоения на кладбище в Чанктонбридже; Роланд поддерживал ее всю дорогу, был таким добрым, уравновешенным и чутким, каким мог быть только Роланд в случае необходимости. Он теперь жил в Риверс Корте. По просьбе бабушки он перевез свои вещи из «Пастуха и собаки» и занял небольшую спальню в правом крыле Корта, в которой он спал много лет тому назад, когда приезжал домой на каникулы.

Он был рад, что Жонкиль не могла быть на похоронах. Для нее лучше было оставаться в постели. Он понимал ее темперамент гораздо лучше, чем миссис Риверс, которая называла девушку истеричной и сердилась на нее за то, что та так глупо себя ведет.

На следующий день после похорон Жонкиль поднялась с постели и спустилась вниз. Ожидали прибытия мистера Коллинза, семейного адвоката, который должен был прочесть завещание Генри Риверса.

Роланд, бабушка и адвокат были уже в библиотеке, когда вошла Жонкиль. Бледная, исхудавшая, с опущенными уголками губ, она сохраняла самообладание и достоинство, спокойно поздоровалась со всеми и села на стул рядом с миссис Риверс. Прямое черное платье делало ее стройнее и немного старше. Оно лишало ее лицо части его пикантной красоты: ей шли светлые тона. Но Роланд никогда не любил ее больше, чем сейчас; никогда не хотел больше, чем сейчас, утешить ее, вернуть ее любовь.

Она ни разу не встретилась с ним глазами в течение этого часа, сидела очень спокойно, руки ее были сложены на коленях, глаза устремлены в огонь, пылающий в большом открытом камине.

Мистер Коллинз прочел завещание отчетливым заунывным голосом. Оно было очень простое. Мистер Риверс всегда был человеком прямых, решительных действий. Он завещал Риверс Корт и определенную сумму денег своей матери в добавление к пожизненной ренте, которую она уже получала от своего покойного мужа. После ее смерти Риверс Корт должен перейти к «его возлюбленной приемной дочери Жонкиль Риверс». Основную часть денег, составляющую двенадцать сотен тысяч фунтов, он также оставлял ей. О племяннике Роланде Чартере в завещании не было ни слова.

Роланд внимательно слушал условия завещания. Он не был ни удивлен, ни расстроен, поскольку и не ожидал ничего получить. Дядя Генри отрубил его от своего сердца окончательно и бесповоротно тогда, девять лет назад. Но ему было интересно, как Жонкиль примет это, Жонкиль, которая ранее объявила о своем намерении уехать из Риверс Корта и зарабатывать себе на жизнь самой.

Жонкиль не стала тратить времени зря и сразу же объявила бабушке и адвокату (которого в силу необходимости поставили в известность о ее браке с Роландом Чартером) о том, что она собирается делать.

— Я не могу принять эти деньги, — сказала она. — Я не считаю, что они принадлежат мне по праву. Они принадлежат мистеру Чартеру.

— Это просто смешно, — сказал Роланд. — Я был лишен наследства много лет тому назад.

— Может быть, но я считаю эти деньги твоими, — сказала она, упрямо вздернув подбородок. — Я не возьму ни пенни из них.

— Гм, — произнес мистер Коллинз, переводя глаза с Роланда на Жонкиль и с Жонкиль на Роланда. — Э... моя дорогая молодая леди... Мистер Риверс завещал деньги вам. Вы должны принять их.

— Конечно, — сказала миссис Риверс. — Пожалуйста, не будь такой надоедливой, Жонкиль.

— Прошу прощения, бабушка, — сказала она, и щеки ее запылали. — Но я не могу. Теперь, когда я знаю о Роланде и понимаю, что он был несправедливо лишен наследства, я чувствую, что не могу занять его место.

— Но Жонкиль, — сказал Роланд с бьющимся сердцем. — Я был лишен наследства, и этого сейчас нельзя изменить. Кроме того, тебе должно быть безразлично, было это справедливо или несправедливо? Не ты ли обвиняла меня во всем?

— Да, во всем, — сказала она, направляя теперь на него свой взор. — Тем не менее, у меня достаточно сильное чувство справедливости, и я не считаю, что с тобой обошлись правильно девять лет тому назад, поэтому я категорически отказываюсь принять эти деньги.

— В случае моей смерти, мистер Коллинз, — повернулась она к адвокату, — что будет с ними?

— О... э... мистер Риверс полагал, что вы выйдете замуж, и у вас появится наследник, мисс... э... миссис Чартер, — проговорил, запинаясь, адвокат.

Миссис Чартер! Эта фамилия прозвучала странно для ушей Жонкиль. Когда она услышала ее, острая боль пронзила ее сердце, так как напомнила ей, что она вышла замуж за Роланда. С пылающими щеками она сказала:

— Понятно. Очень хорошо. Все просто. Я могу передать все состояние моему мужу, Роланду Чартеру.

Остальные три человека, находящиеся в комнате, уставились на нее полностью ошеломленные. Миссис Риверс мрачно улыбнулась. Роланд сделал неудачную попытку протестовать.

— Это невозможно. Не сходи с ума, детка. Ты не можешь этого сделать.

— Могу и сделаю, — сказала девушка, откидывая назад голову. — Это будет только справедливо. Вначале наследником был ты. Я вышла за тебя замуж, не зная этого. Теперь я могу воспользоваться этим браком. Я перепишу все наследство на тебя, Роланд Чартер. Затем, после этого, ты можешь освободить меня от уз, которые нас связывают, и я могу удалиться с миром.

— Моя дорогая молодая леди! — воскликнул мистер Коллинз, моргая глазами за стеклами пенсне. — Вы... Вы должны очень тщательно все обдумать, прежде чем предпринимать подобные действия и...

— Простите меня, мистер Коллинз, — прервала его миссис Риверс своим размеренным голосом. — Я думаю, до конца дня Жонкиль одумается. Она расстроена и не вполне ответственна за неразумные заявления, которые делает. Если вы будете так добры и позволите мне поговорить с ней, я не сомневаюсь, что смогу сегодня вечером позвонить вам и сообщить, что все в порядке.

Мистер Коллинз собрал свои бумаги и встал. Он был явно взволнован. Но миссис Риверс, совершенно спокойная, прошла вместе с ним в зал, разговаривая о политике и полностью игнорируя героизм Жонкиль.

Оставшись наедине с девушкой, Роланд встал спиной к камину; его красивые глаза заливала тревога.

— Жонкиль, — сказал он, — ты не можешь этого сделать.

Она поднялась, холодно улыбнувшись.

— Почему нет? Разве ты не из-за денег затеял все это? Разве ты не предполагал, что именно так все и произойдет, когда ты так ловко женился на мне?

Кровь бросилась ему в виски. Он сделал шаг по направлению к ней, его руки сжались в кулаки.

— Ради Бога, Жонкиль, я не намерен терпеть этого! — сказал он. — Оскорбительно думать, что я женился на тебе, потому что надеялся получить эти деньги. Деньги здесь не играли никакой роли. Я женился на тебе, чтобы отплатить дяде Генри, а не ради денег, и ты это знаешь!

— Я ничего не знаю, — сказала она. — Знаю только, что я намерена вернуть тебе твое наследство, а затем умолять тебя как можно быстрее аннулировать наш брак.