Его руки были как сталь, лицо слилось с ночным мраком. У Севайин не осталось больше страхов. Она использовала вторую возможность. Теперь ей предстоит увидеть, с каким лицом он встретит предательство.

Мирейн сдавил ее еще крепче. Она сжала зубы, чтобы не закричать от боли. Внезапно его хватка ослабла, но ее плечи продолжали ныть от пульсирующей боли.

— Что, если ты останешься здесь, а я — нет? — хрипло спросил он.

Севайин едва осмеливалась дышать. Она не может победить. Мирейн никогда не откажется от битвы.

Но он мог бы, скажем, отступить. Чтобы собраться с силами. Чтобы пойти в новую атаку. Да, он мог бы сделать так.

— Я предстану перед этими предателями и положу конец их заговору. — В одиночку?

— Мои чародеи последуют за мной.

— Но только вместе со мной. Потому что, кроме заговорщиков или членов гильдии, дорогу туда знаю только я.

Мирейн молчал так долго, что Севайин засомневалась, слышит ли он ее. А может быть, она зашла слишком далеко? И вдруг, к ее удивлению, он рассмеялся.

— О, ты действительно вся в меня? Ты заставила меня плясать под твою дудку, а теперь хочешь, чтобы я плясал вместе с асанианцами? — И ты способен вынести это? Он поразмыслил.

— Ради такой причины… наверное, да. Но это будет только перемирием, Саревадин. Я не окончу войну, пока Асаниан не покорится мне и не признает меня своим властелином.

— Но сейчас ты нуждаешься в силе Асаниана. Без него ты не сможешь встретиться с той силой, которая собралась в Сердце Мира. А с ним ты, возможно, не только выдержишь, но и преодолеешь ее.

— Ты в этом не уверена, принцесса?

— А в чем вообще можно быть уверенным? — Ей хотелось ударить отца. Он уступал ей, но все равно упрямился, пытаясь командовать там, где потерпел поражение. — Я поведу вас в Сердце Мира и буду противостоять нашим врагам вместе с вами.

— Вместе с другими нашими врагами, которые примут нашу сторону. — Мирейн взял Севайин за руки и взглянул ей в глаза. — Ты поведешь нас, но в битве участвовать не будешь. Она отвела глаза и уставилась в землю. — Если удержусь. — Уж пожалуйста, удержись.

— Я пойду и буду драться при необходимости. Если ты попытаешься остановить меня, я буду бороться и с тобой так же жестоко, как с любым магом. Это моя священная клятва перед лицом бога, который дал тебе жизнь.

Его гнев огнем опалил ее кожу и разум. Севайин выстояла, не пытаясь ответить ударом на удар, хотя он вынуждал ее к этому. Она просто отказывалась уступить. И тогда уступил Мирейн. Она продолжала стоять на своем, опасаясь западни. Он сказал:

— Да будет так, дитя мое. А теперь может ли простой и смиренный император просить тебя хотя бы о том, чтобы ты поберегла собственного ребенка? — Я постараюсь, — обещала она.

Вряд ли этого было достаточно. Но Мирейну пришлось этим удовлетвориться.

Севайин, одна-одинешенька, дремала в шатре, стоящем стена к стене с шатром ее отца. Через дубленую кожу, из которой были сделаны стены шатра, до нее доносились голоса магов и военачальников. Она ушла с совета, потому что ее присутствие лишь омрачало их мысли. А она смертельно устала. Ей пришлось смириться со своим одиночеством. Она слишком устала, чтобы изображать королевскую наследницу; слишком устала, чтобы думать и даже чтобы спать.

Шатри стоял на страже возле входа в шатер. Увидев Севайин, он сначала побледнел, но потом пришел к решению поклониться ей. Это поклонение было вполне терпимым: от Севайин требовалось только присутствовать здесь и иногда улыбаться. Позже она объяснила ему, что она не святая и не богиня. Но сегодня у нее не оставалось сил для этого.

Она лежала на боку, дрожа под меховыми шкурами, и пыталась не слушать бормотание голосов за стеной. Ребенок был неутомим: даже такой крошечный, он брыкался как сенель. Ее рука немного успокоила его, сила Касара заставила притихнуть эту веселую искорку.

Севайин почувствовала на ногах знакомую тяжесть. Родное теплое тело прильнуло к ней, рука скользнула по груди, поцелуи покрыли ее шею и остановились в уголке рта. Ребенок подпрыгнул до самого сердца.

Она осторожно повернулась. Хирел, хмурясь, смотрел на нее. Она нахмурилась в ответ.

— Ты даже одну ночь не можешь прожить без меня? — Не могу. — Его рука была гораздо нежнее голоса, она провела линию по щеке Севайин, пригладила ее спутанные волосы. — Они были с тобой жестоки? — Мой народ — по-прежнему мой народ. А как ты? — Я остаюсь Высоким принцем Асаниана. — Даже несмотря на твою возмутительную женитьбу? — По указу моего отца ты являешься принцессой первого ранга. Кто осмелится дурно отозваться о тебе, тот умрет.

— Какая строгость! — Она взглянула на освещенную фигуру мужа. На нем был черный костюм олениай; облегающий капюшон закрывал подбородок, резко выделяясь на фоне белой кожи. Его веки были покрыты золотым порошком. Она коснулась их кончиками пальца. — Тебе не стоило появляться здесь.

— Я не находил себе места. — Он был сердит, но внезапно рассмеялся. — У одного глупца хватило наглости заявить, что я стал жертвой суккуба. А я ответил ему, что нет рабства слаще.

— Надеюсь, что, когда ты это сказал, он был еще жив и мог тебя услышать.

— Мой отец тогда еще не издал указ. — Хирел поцеловал ее и отстранился. — Вайин, мне необходимо поговорить с твоим отцом. — Это опасно. — А что не опасно?

Он встал, поднимая ее за собой. Севайин вздохнула, подумала и подавила желание возражать ему. Она молча взяла меховую мантию с бархатной подкладкой, которую дала ей мать, и закуталась в нее. Нетерпение Хирела нарастало, оно отражалось в его глазах. Она взяла его за руку и вывела из шатра.

У них был достойный эскорт. К ним присоединился Юлан, который оставил свое теплое гнездышко в ногах ее кровати, ослепительно улыбающийся Зха'дан в просторном черном плаще и Шатри. Мальчик поклонился Хирелу с глубоким и искренним уважением. Севайин почти влюбилась в него за это.

Члены военного совета Мирейна докричались до полной тишины. Князья нашли отдохновение в кубках с вином, маги-жрецы опустили глаза, скрестили на груди руки и приняли непроницаемый вид. При появлении Севайин все повернулись и уставились на нее. Так было всегда, сказала она себе: рыжая грива гилени, смуглое лицо янонца и благоговение перед наследницей Солнцерожденного. Она предстала перед ними с самым вызывающим видом, сверкая белыми зубами и черными глазами, рассыпая огненные пряди по темному платью. — Как дела, мои господа? Все идет как по маслу? Мирейн встретил ее ироничным взглядом блестящих глаз и улыбкой, напоминавшей оскал волка. Он кивнул головой Хирелу, появившемуся из-за ее спины и вставшему рядом с ней.

Остальные, в том числе маги, узнали его не сразу. Они обратили внимание на асанианское лицо и впились в него острыми взглядами, но даже князь Халенан поначалу решил, что перед ними всего-навсего вражеский воин. Хирел подыграл им: он напряг ноги, принял подобающее выражение лица и схватился за рукоятки двух мечей, висящих на ремне, крест-накрест обхватывающем его одеяние. Севайин ощутила его озорное настроение.

— Я принес послание от моего императора, — сказал он на языке гилени, что было вежливостью, граничащей с оскорблением. — Соблаговолит ли повелитель Керувариона выслушать его?

— Повелитель Керувариона был бы рад выслушать новый совет, — сказал Мирейн.

Это пробудило всех остальных. Вадин был приятно удивлен. Двое жрецов побледнели: они увидели магическую связь между Севайин и принцем. Ее мог бы заметить даже простой человек, так сильна была эта связь, становившаяся все крепче перед лицом этих чародеев. Глаза Хирела казались расплавленным золотом. Севайин не могла и не хотела сопротивляться. Она влилась в эти глаза и снова выскользнула из них, без всяких усилий, словно вода. — Это отвратительно!

Не имело значения, кто сказал эти слова. Дети ограниченного ума, не способного видеть свет, они лопнули, столкнувшись с обручем солнечного жреца. Севайин вспомнила о том, что в сердцах здесь царит мрак и пылает огонь. Она простерла свои руки, черную и огненно-золотую, и заговорила так мягко как не говорила никогда: