Пусть королева и была ограничена во времени визита, разговор получился долгим и очень тяжелым. Но началось все с вопросов ко мне.

– Антон, не представишь своих спутниц? – спросила королева.

– Конечно. Это моя жена – Лу и ученица, последний архивариус Академии и маг огня, Рисанриэль.

– Жена? – вырвалось у Айрин.

– Вижу, ты в изгнании время не терял, – улыбнулась Сания.

– Как сказать. Мы вместе уже больше десяти лет, – подколол я королеву.

В комнате повисла тишина. Пять лет назад ни Айрин, ни Сания, ни слова не слышали от меня о существовании Лу, да и при дворе считалось, что я – холостяк. А тут изгнанный барон заявляет, что еще со времен войны с Паринией женат.

По глазам и мыслям Сании я понял, что она вспомнила что‑то из рассказов короля о событиях той войны. Что со мной была девушка, с которой мы вместе вели дела по лото и вообще, сражались бок о бок.

– Ясно, – к королеве вернулось самообладание, – давай перейдем к делам.

В первую очередь королева уверила меня, что Орвист жив‑здоров и с ним все в порядке. Просто сидит в камере и ожидает суда, дата которого назначена еще не была. Потом Сания стала рассказывать о том, что происходило при дворе после моего изгнания, как страна провела войну с Бренном и какая череда событий привела к аресту Орвиста де Гранжа. Спустя примерно час королевского монолога, который я изредка перебивал уточняющими вопросами, Сания тяжело откинулась на спинку кресла и спросила:

– Что будем делать?

Ситуация была не аховая, ситуация была отвратительная. Предпосылки к текущему кризису власти – а это был именно он – появились в тот же год, когда меня выгнали из Клерии. А началось все с того, что Кай почувствовал в себе изворотливого политика.

Вот только король долгие годы находился в политическом вакууме, а потом еще пять лет действовал на свое усмотрение. Единственный вельможа, с которым король реально договаривался о каких‑то серьезных уступках и услугах – был я. Все прочее проводилось в рамках стандартной придворной возни и решалось на уровне канцелярии. Но вот когда менталист был устранен, крупнейшие герцоги страны взяли молодого монарха, который только‑только женился, в оборот.

Кай принес меня в жертву, чтобы вовремя начать войну с Бренном, но не зря в одном знаменитом фильме говорилось: «утром деньги – вечером стулья». Оказалось, что у высшей знати Клерии есть еще ряд условий для того, чтобы предоставить королю своих солдат.

Основная проблема – интеграция финансовой системы Республики в финансовую систему королевства. Многие сделки проводились через купеческие гильдии Бренна, а знать охотно хранила в республиканских представительствах свои сбережения под процент, либо просто с целью быстрого обнала по требованию. И чем больше была сумма, тем меньше был процент «за обслуживание», типичная банковская система.

Так что когда король на радостях, что все сложилось как нельзя лучше, и он выкрутился из непростой ситуации с бароном Тинтом, начал собирать войско, выяснился пренеприятный факт: вельможи требуют гарантий возврата своих средств за счет полученных трофеев. Нет, множество аристократов сняли максимально возможные суммы со своих векселей, вся наличность из клерийских и паринийских представительств бреннского купечества была буквально сметена. Вот только на руках у крупнейших землевладельцев королевства осталось векселей на общую сумму в почти миллион золотых кло. Я когда услышал цифру, чуть не подавился.

– Это ты сейчас серьезно? – переспросил я королеву.

– Абсолютно.

– И откуда у них столько?

Сания только пожала плечами, все остальные же, затаив дыхание, внимательно слушали. Риса вообще боялась сделать лишний вдох, только чтобы не выгнали.

– Без понятия, Антон. Как и Кай был без понятия. Но гарантии пришлось дать.

– Дай угадаю. А когда вы стали пилить Бренн на части, денег в Республике не оказалось?

– Ни медяка, – подтвердила Сания. – Общая сумма трофеев клерийской армии за год кампании составила тридцать пять тысяч кло, в эквиваленте. С учетом издержек, конечно. Единственное, что мы нашли и изъяли, как и должны были – долговые обязательства паринийцев.

В этот момент я крепко задумался.

Жили ли купцы на широкую ногу или вывезли золотой запас в неизвестном направлении? Для того чтобы перевести такую сумму в золоте и серебре требовалось бы нанимать отдельный корабль, а может и два. Или этих денег в Бренне никогда и не было? Республика постоянно давала ссуды государствам или крупным землевладельцам, которые возвращались временами со скрипом.

– И я правильно понял, что Кай подписался вернуть все эти деньги своим аристократам?

Сания только печально кивнула.

– Он выступил гарантом и выписал вексели на указанные суммы, получив взамен долговые документы своих аристократов. Больше всего теряли герцоги – Вилсы, Мофоросы и Варнары. На их долю приходится большая часть долга.

– Сколько?

– Семьсот тысяч золотых кло, – ответила королева.

Деньги, деньги, проклятые деньги! Все крутится вокруг бабла. Я был практически уверен, что радостного Кая провели, как мальчишку. Вексели могли быть липовыми, а если вклады и существовали, то не в таких же объемах! Я был владельцем высокомаржинального бизнеса в Таллерии и знал, что доход герцогства в лучшем случае мог составить тысяч сорок в год, ну пятьдесят. Но ведь есть же еще и убытки, расходы на хозяйство! Хорошо, если чистыми в сундук может лечь тысяч двадцать ежегодно. На троих – тысяч пятьдесят. Это что, получается, они ничего на себя толком не тратили и все клали под бреннский матрац? Не верю! Пятнадцать лет аскетизма от крупнейших герцогов, которые тоже во время войны с Паринией поиздержались, кстати говоря – это что‑то из разряда фантастики.

Сумма была абсолютно чудовищна. Чистый ежегодный доход казны, насколько мне помнится, в послевоенные годы не достигал и двухсот тысяч золотых. Которые король активно вкладывал в строительство флота или другие предприятия. Сколько всего тратилось в Клерии короной? Миллиона два в год? Это были деньги на двор, армию, флот, деятельность купеческих гильдий. Туда же закупка продовольствия, обслуживание долгов, которые, само собой, были, и под чудовищный процент. Якорь в семьсот тысяч – это почти приговор. Лет десять все, что казна будет получать в плюс с налогов и торговли, надо было отдавать вельможам. За это время торговая флотилия рассохнется или начнет гнить, и кризис затянется еще на поколение.

И Кай стал пытаться договариваться с герцогами так, как он это делал со мной, считая их деловыми людьми. Вот только король забыл, что я – сразу же реинвестировал каждую монету в свое хозяйство, имея в моменте на руках в лучшем случае несколько тысяч. А вот реальные аристократы этого мира имели нездоровую тягу к накопительству или роскоши. Рожденные править и властвовать, мать их.

– И ты говоришь, что Кай стал идти на любые уступки, чтобы растянуть сроки выплат или получить отсрочку?

– Именно так, – подтвердила королева. – Канцелярия уже под контролем герцогов, почти вся. Армана сместили с должности, Вила сохранила свое влияние только из‑за того, что вошла в мою свиту.

– Передай ей от меня привет, – машинально сказал я.

Королева многозначительно кивнула, будто бы у этой моей дежурной просьбы было второе дно.

– Герцоги за последние три года получили серьезные налоговые поблажки, несколько эксклюзивных договоров и вообще, почти перестали платить налоги, – добавила Сания, – но этого было мало. И они нашли цель – Тиббот.

– Тиббот? Причем тут южный барон? – удивился я.

Хозяйство Амера нельзя было назвать сверхдоходным. Десять‑двенадцать тысяч в год, тысяча прямых налогов, Тибботы жили на задворках Клерии и упорно добывали для короны железо.

– Шахты, точнее, торговля с Ламхитаном, – пояснила Сания.

На мой непонимающий взгляд отреагировал Арван.