– Ах ты ж… – яростно шипя, Черная отлетела прочь.

– Нет! Не позволяй ему! Останови его! – как полураздавленный червяк, извиваясь в пылающих Алым огнем путах, завизжала Демаан.

Комок Алого пламени с клинка Хакмара ударил в Черную.

Алое пламя… Алые огненные путы, удерживающие Демаан…

– Нет! – тоже закричала Аякчан. Черная женщина является из Рыжего пламени, метит своих жертв Алым огнем… Ведьма подземного Огня, албасы страшных Огненных потопов чэк-наев, как Аякчан – албасы Голубого огня! Сестренка… – Не делай этого, Хакмар!

Поздно.

– Ам! – распахнувшаяся, как крышка туеса, ржавозубая пасть Черной защелкнулась, на лету заглатывая Рыжий огонь. Черная облизнулась красным, как шмат сырого мяса, языком. И опять захохотала. Ее обрубленная рука метнулась наперехват пылающему клинку Хакмара. Ударила в него – Рыжее пламя вспыхнуло со страшной силой. По-змеиному извиваясь, рука Черной захлестнулась вокруг рукояти. Лицо Хакмара стало безучастным, как у жителей кузнечной слободы, как у жриц во дворце… Двигаясь неловкими рывками, точно кукла, он повернулся… и занес свой пылающий Алым меч над стоящим у него за спиной Донгаром. Мальчишка-шаман посмотрел на него недоуменно, явно не понимая, что происходит…

– Беги же, дурень! – мысленно простонала Аякчан, вскидывая руку с растопыренными пальцами. Тончайшая нежно-голубая нить метнулась к клинку – обмоталась вокруг тугими кольцами, не давая мечу опуститься на голову Донгару. Еще две нити захлестнулись вокруг ног, перехватили раззявленную в диком хохоте пасть Черной, отгибая ей голову назад, оттаскивая от мальчишек.

Это было тяжело. Это было все равно, что держать на привязи взбесившийся поток, ураганный ветер. Аякчан чувствовала, как вытянутый из Хакмара Алый огонь впитывается в Черную, наполняя ее злой, сокрушительной силой. Тело Аякчан прошила острая боль. Одна из невидимых нитей лопнула с тонким звоном, будто перетянутая тетива лука. Черная снова засмеялась.

– Освободи меня… – едва шевеля губами, прошептала прикованная Демаан. – Я пуста – Черная захватила меня… Дай… Огонь… Помогу…

Вторая нить разлетелась с треском. Аякчан резко бросила свободную руку вниз. Длинные голубые ленты Пламени потекли на пол. Сверкающей волной ринулись к Демаан, впились в алую цепь. Оковы запылали ярче, потом словно подернулись серым пеплом – и растворились, оставляя на тряпках Демаан длинные горелые полосы. А ленты Огня со свистом втянулись в тело верховной.

Алый глаз Демаан вперился точно в лоб девочке – на миг вспыхнул торжеством, и верховная прыгнула. Грязным тряпичным кулем зависла над головой у Аякчан… и рухнула на Черную!

Невидимая нить, стягивающая рот Черной, как раз в этот момент с треском лопнула. Клацнули ржавые зубы, и Черная вцепилась в тряпки Демаан.

– Дура! – мотая верховной, как пес пойманным за шкирку котом, сквозь забившие рот тряпки прошамкала Черная. – Ты должна была напасть на нее!

– Ничего я тебе не должна! – в ответ пропыхтела Демаан.

И тут на Черную обрушилась Аякчан! Будто громадный молот, столб Голубого пламени шарахнул нижнюю албасы по затылку, до колен вколачивая в гранит! Демаан кулем шлепнулась на пол, и тут же взвилась Черной на плечи – запрыгала там, вбивая ее все глубже и глубже. Аякчан обрушила сомкнутые в замок пальцы на макушку Черной! Пальцы, полыхающие Голубым пламенем!

Лицо Хакмара ожило! Мальчишка яростно рванулся… Послышался жуткий треск… Кузнец отлетел прочь, сшибая с ног Донгара. На пылающем Алым огнем мече, судорожно извиваясь, как полураздавленный червь, дергалась начисто оторванная рука Черной!

Нижняя албасы завыла, корчась под рушащимися на нее сверху ударами.

– Даже если вы выдавите меня в Нижний мир, – прохрипела она, – я все равно вернусь! Ваш нижний кузнец сам разожжет для меня мой Огонь!

– Не надо мешать Хакмару работать! – прошептала Аякчан в мохнатое оттопыренное ухо Черной. – Не попадешь ты в Нижний мир! Донгар! – завопила она, вцепляясь в неистово отбивающуюся албасы. – Ты можешь позвать Калтащ? Зови ее, Донгар! Донгар!

– И нечего так кричать! – раздался недовольный голос, и перед глазами Аякчан на мгновение взметнулась завеса из белых, как снег, волос. – Я и так тебя прекрасно слышу, племянница!

– Племянница? – растерянно пробормотала Аякчан, но тут же Черная под ней забилась с удвоенной силой, и ей стало не до родственных отношений. – Тебе нужна нижняя албасы, Великая Мать? Я отдаю ее тебе, возьми ее, Умай, забери ее в себя, в свою землю, Калтащ-эква! – прокричала Аякчан.

Раздавшийся удивленный смешок заставил содрогнуться все пространство – будто и камень, и земля под ним, и гранитные своды усмехнулись разом.

А потом земля под Черной разверзлась.

Аякчан и Демаан одновременным прыжком взвились в воздух. Черная рухнула сквозь гранитный пол, ставший вдруг вязким, как болотная жижа.

– Но… Ведь я албасы! Нас не приносят в жертву! – проваливаясь по пояс, завизжала Черная. – Это нам, нам приносят… – Ее крики вдруг сменились сдавленным бульканьем.

Текучая, как вода, земля, накрыла Черную с головой… Схлынула, оставляя за собой обглоданное туловище, ворочающееся в мутной жиже. Нахлынула снова… Черная расползалась в обтекающей ее земле, как расползается в воде намокшая лепешка. Расползается, распадаясь на рыхлые куски, – пока не растворится совсем.

Мгновение еще белесый, сочащийся мутной жижей глаз судорожно моргал из кипящей вокруг земли, да щелкала ржавыми зубами оскаленная пасть, и, словно Рыжее пламя, колебался над ней похожий на кусок сырого мяса язык. Потом земля глухо заворчала… и все исчезло.

В ярко-алом чуме старуха с белыми волосами, перевитыми накладными черными косами и украшенными золотыми подвесками в виде гусей и зайцев, обернулась на грохот в пылающем чувале. Заслонка отлетела сама собой, и из отверстия вывалилась облепленная черной грязью фигура. С глухим хлюпом упала на громадный дубовый стол. Заворочалась…

Старуха склонилась над ней, брезгливо разглядывая сочащийся черной кровью обрывок руки…

–  Немножко потрепанная, однако, – прошамкала она. – Но все едино – кто ж от албасы в хозяйстве откажется?

Черная женщина встретила оценивающий, как на торжище, взгляд молодых девчоночьих глаз на сморщенном, точно старая кора, лице и страшно закричала.

– Видишь, какие они, эти Черные! – с упреком сказала Демаан, взлетая повыше и сверху глядя на взбаламученную землю под ней. – Не надо было тебе с ними связываться! – И она медленно повернулась к парящей в воздухе Аякчан.

– Может быть, – согласилась та, огорченно разглядывая свои изломанные и покореженные о шкуру Черной ногти. – Но это уж мне решать.

Ответа не последовало, – в издырявленном долгим сражением гранитном подземелье стояла странная тишина.

Губы Аякчан скривились в торжествующей, но в то же время горькой усмешке, и она глянула через плечо на зависшую в воздухе Демаан. Окутанная неистовым сапфировым свечением, верховная отчаянно дергалась, неспособная даже шелохнуться. Заостренные, будто копья, из нее во все стороны торчали сверкающие пики Голубого огня. Словно гигантский еж растопырил свои иглы внутри тела верховной жрицы, полностью парализуя ее. Только начавший формироваться на ладони верховной шар Голубого огня пришпилило к ее руке, и теперь он мерно пульсировал в такт биению ее сердца, то наливаясь синевой, то бледнея.

Аякчан посмотрела на этот шар – и укоризненно покачала головой:

– Тс-тс-тс! Бить в спину – как нехорошо, госпожа верховная жрица!

– Ты… с самого начала… это… задумала… ты… дала приказ… своему Огню… – едва шевеля губами, прошептала Демаан.

– А что, мне надо было ждать, пока вы первой на меня нападете? – пожала плечами Аякчан, кивая на шар на ладони у верховной.

– Всегда… такой была… Никому… не верила… Вспомнила… себя? – с трудом выдавила верховная – торчащие из ее живота и груди лучи судорожно дергались в такт каждому слову.