— Я только пересказываю то, что слышал собственными ушами. Нравится вам это или нет, но… Послушайте, Коттер! Сколько, по-вашему, репортеров должны услышать подобные слова от МЯСНОГО ЖИВОТНОГО, чтобы у вашего концерна возникли очень крупные неприятности?

— Покажите мне ваш экземпляр, — быстро сказал пиарщик, на глазах впадая в панику, — и мы сразу отправим его на переработку.

— Вы полагаете, это единственный мясной колобок с таким примечательным словарным запасом?

— Если не единственный, то один из немногих, — мрачно заявил Коттер. — В этом я совершенно уверен.

— На вашем месте я бы не чувствовала себя настолько уверенно, — заметила Джули, которая незаметно присоединилась к нам. На лице ее застыло странное выражение, словно у атеиста, который внезапно пережил мистический опыт и никак не может смириться с тем, что это произошло именно с ним. — Вы знаете, экземпляр, с которым я разговорилась, взглянул на меня этими огромными карими глазами и очень робко, мило и деликатно попросил не кушать его.

Мне показалось, что Коттер вот-вот наложит в свои безумно дорогие сверхмодные штаны.

— Нет, это… Этого просто не может быть! — В голосе его проскользнула истерическая нотка.

— Да заткнись ты, болтун! — рявкнула Джули. — Именно так все и было! Он сказал: не кушай меня.

— Эти животные неразумны, — упрямо пробормотал Коттер. — Всего лишь имитаторы. Искусное звукоподражание. Они не думают, не понимают значения слов, которые говорят. — Он с надеждой взглянул на Джули. — А вы уверены, что он произнес именно «кушать»? Может быть, «слушать»? Эти слова настолько похожи… Вы вполне могли ошибиться.

В этом есть определенный смысл и резон, признал я. И подумал, что лучше бы проклятый Коттер оказался прав.

— Не слушай меня?.. — скептически хмыкнула Джули. — Единственный колобок на ферме, который не хочет, чтобы люди его слушали?

— Некоторые из них артикулируют лучше, другие хуже, — заметил пиарщик. — Возможно, ваше животное немного кашлянуло? Или пыталось произнести что-то другое, но получилось неправильно. Так ведь тоже может случиться, верно? И знаете, я даже видел одного колобка, который заикался!

Мне подумалось, что Коттер старается убедить не столько Джули, сколько себя самого.

— Мы проверяли их не меньше сотни раз, — пожаловался он. — Прогнали через все мыслимые и немыслимые тесты… У них нет разума. Это точно. Нет, нет и нет!

— Однако… — начала свою реплику Джули, но Коттер ее перебил.

— Давайте непредубежденно рассмотрим факты, — сказал он с неожиданным спокойствием. — Есть слова, похожие по звучанию. Не все колобки произносят звуки одинаково четко. И наконец, после мночисленных лабораторных экспериментов ведущие специалисты мира по поведению животных — все до одного! — пришли к заключению, что мясные колобки лишены интеллекта. Это с одной стороны… А что с другой? Только ваши никак не обоснованные подозрения!

— Не знаю… — Она заколебалась. — Все-таки это звучало именно так…

— Ну разумеется, я ничуть не сомневаюсь в ваших словах, — умиротворяюще заверил ее Коттер. — Вы просто ошиблись. Такое бывает.

— И вы действительно уверены, что никто другой не слышал ничего подобного?

— Никто и никогда. Если вы укажете на животное, с которым разговаривали, мисс…

Джули взглянула в сторону своего загончика.

— Знаете, они все так похожи, — сказала она беспомощно.

Оба направились к загону, а я последовал за ними. За несколько минут, которые мы там провели, ни один колобок не сказал нам ничего иного, помимо «Накорми меня!» и «Приласкай меня!». Наконец Джули, тяжело вздохнув, пожала плечами.

— Ну хорошо, — сказала она упавшим голосом. — Возможно, я ошиблась.

— А вы что думаете, мистер Макнейр?

Какого черта! Чего ради он спрашивает? Это была моя первая мысль. Потом я посмотрел ему в глаза, где аршинными буквами были написаны условия нашего соглашения. И все понял.

— Что ж, — сказал я. — Теперь, когда у меня было время немного поразмыслить… Полагаю, что мы ошибались. Ученым виднее, чем простым репортерам.

Я искоса бросил взгляд на Джули, чтобы проверить ее реакцию. Она стояла, потупившись.

— Да, — сказала она наконец. — Думаю, что это так. — Потом она подняла голову и посмотрела на колобков за оградой. — Конечно, мистер Макдональд — супермиллиардер и отшельник со странностями… однако я не считаю его чудовищем. А ведь только чудовище способно на такое… Ну ладно, скорее всего, я ошиблась.

На том все и закончилось. Наша группа оказалась не только первой, которую пригласили на ферму Макдональда, но и последней.

Все остальные журналисты понятия не имели, что между нами троими произошло. Они честно описали в своих репортажах то, что увидели, поведав всему миру, как провидение ответило на пылкие молитвы человечества. Только три репортера мельком упомянули о забавной способности мясных колобков передразнивать человеческую речь.

Я думал о них во время долгого полета назад в Америку. Эксперты согласились на том, что разума у этих животных нет, хотя они искусные имитаторы. В конце концов, мой колобок и впрямь мог от кого-то услышать про Бога на небесах, тем более простое обиходное словечко «очень». В этой мысли, признаюсь, есть определенная натяжка, но все-таки я могу ее принять.

Но где и когда, интересно, колобок Джули мог услышать, как один человек умоляет другого не кушать его?!

Я пытаюсь найти удобоваримый ответ на этот любопытный вопрос с тех пор, как покинул ферму Макдональда. Сегодня у меня по-прежнему нет ответа, но зато есть постоянная колонка в «СанТриб». Я получил ее благодаря любезности финансового конгломерата, владеющего нашим издательским домом.

Теперь передо мной стоит проблема: решусь ли я воспользоваться этой удачей, чтобы поведать миру все, что хочу?

И сразу возникает вторая проблема: что именно я хочу ему рассказать? Что трем миллиардам детей следует вернуться в голодному существованию и умереть? В сущности, неважно, правду ли мне сказал Джадсон Коттер или бесстыдно солгал. Если когда-нибудь дойдет до выбора между мясными колобками и нашими детишками, я заранее знаю, на чьей стороне окажусь.

В мире есть то, на что я могу повлиять, и то, на что не могу. Есть вещи, которые я хорошо знаю, и те, которые я изо всех сил стараюсь никогда не узнать. Я всего лишь обычный человек, один из многих миллиардов, и не несу ответственности за судьбы мира.

Но я несу ответственность за себя.

С тех пор, как я вернулся с фермы Макдональда, я стал вегетарианцем. Не Бог весть какое достижение, но надо же с чего-то начинать.

Стивен Бёрнс

НАДО ЖЕ, ЛЕТИТ!

— Но это же не чипендейловское кресло, Дэвид, а подделка, — проговорила Лола — спокойно и, на взгляд Даба, с некоторым высокомерием. Таким тоном вещает эксперт, снисходительно следящий за тем, как мыкаются любители. Две женщины, принарядившиеся по моде провинциалки, с этим мнением не согласились и подняли цену выше 500 долларов.

— Ну, раз ты в этом уверена… — промямлил Даб.

В его водительских правах было написано: Дэвид Урбански, но все вокруг, за исключением Лолы, называли его Дабом. Обычно он предпочитал сокращенный вариант своего имени, однако то, что она звала его Дэвидом, радовало. Значит, Лола видела в нем нечто такое,» чего не замечали другие.

Но вот проклятое кресло… на самом деле он не дал бы за него и ломаного гроша. Он хотел сейчас только одного — чтобы торг закончился и аукционист перешел к следующему предмету. Лола обожала антиквариат, она все время изучала всяческое старье по книгам и интернету и с религиозным пылом смотрела каждую передачу о старинных вещах. Он же считал эти предметы никчемным и слишком дорогим хламом.