Я глаза расширила и умолчала о том, что вчера полдня проиграла в телефон. Не в тетрис, правда, но он попал почти в яблочко. Накатила непонятная злость:

— Нет-нет! Андрей Владимирович! Даже если вы ближайшие полгода будете изображать из себя человека, я все равно вас буду донимать, ясно?

Он поднял лицо и едва заметно улыбнулся.

— Хочется воевать так, что руки чешутся? Понимаю. Ты мне тоже нравиться не начнешь. Потому воевать я с тобой буду, но в свободное от работы время.

— Это еще что значит?

— Надеюсь, со сном у тебя проблем нет? Потому что скоро начнутся. Да, Таня, я всегда буду где-то поблизости, чтобы тебя трясло от каждого шороха!

— В каком это смысле? — почему-то в его иронии я услышала почти отчетливую причину для паники. — Вы преследовать меня будете после работы?

— Неплохой кофе, кстати. Спасибо, что без плевка. Можешь идти.

Вышла, потому что не знала, что ответить. И уж тем более не могла себе позволить показать страх. Владимир Александрович помог отцу с арендой квартиры, то есть мой босс наверняка знает, где я живу. И что он сделает? Завалится посреди ночи и... протоколы заставит составлять? В каблуки меня насильно нарядит? Смешно и нелепо! Но зато подобного никто не сможет увидеть, в офисе будет притворяться дрессированным начальником, а выводить в свободное от работы время, чтобы дело не страдало. А он хитер, гад симпатичный. У таких вместо мозга клубок хитрых змей, щедро политых самолюбованием. Такие, действительно, ни перед чем не остановятся...

Теперь о предстоящей встрече с его родителями я думала с еще большим волнением. Поначалу собиралась ориентироваться по ситуации, но потом решила бить напролом.

Вошла в указанный ресторан, сразу нашла их взглядом. Радостно, как будто меня распирало от восторга, улыбнулась и поприветствовала Владимира Александровича и его супругу. У нее были серьезные проблемы со зрением, и оттого возникала небольшая неловкость. Женщина смотрела вроде бы прямо, но как-то сквозь, не фокусируя взгляд, и было неясно, что именно она разглядывает и видит ли вообще хоть что-нибудь. Потому я ежилась и пыталась не обращать внимания на ощущение сканирования.

Минут пять мы угрохали на ванильные приветствия, вопросы о самочувствии отца и обсуждения моего нового жилья. Благодарить за эти несколько минут пришлось раз десять — вот буквально любой мой ответ заканчивался обязательной формулировкой «спасибо вам за помощь», отчего уже не только я, но и они начали напрягаться. И постепенно разговор перетек в допрос, чего примерно я и ожидала:

— Танечка, — предельно мягко, но все-таки давил Владимир Александрович. — Мы очень не хотим вмешиваться в дела сына непосредственно. излишний контроль мешает нормальной работе, снижает самооценку. Но притом и уверенности нет, что он все делает правильно. Потому я очень хотел бы услышать твое мнение на этот счет. И не сочти это проверкой твоего профессионализма... мы ведь ему не чужие люди.

И я дала себе волю, позволяя словам течь спокойно и без лишних эмоций:

— Прекрасно понимаю ваш интерес! Думаю, и мой отец места себе не находит, переживая, как я справляюсь. А из моих рассказов он вряд ли может представить всю картину, как и вы — из рассказов Андрея Владимировича.

— Какая умная девочка, — Владимир Александрович стал похож на довольного кота.

Что-то не понравилось мне в его реакции. До сих пор я его представляла открытым и душевным человеком, но в этой улыбке было другое — какое-то ощущение победы, что ли. Он что же, помогал мне только затем, чтобы я потом за его сыном наблюдала? Потому сейчас так предвкушающе лыбится? А у них с сынком много общего.

Но сомнения не отразились на моем лице.

— Спасибо, Владимир Александрович. Если я смогу вас хоть чем-то успокоить, то все расскажу. Андрей Владимирович прекрасный руководитель, он все держит под контролем и быстро перестраивается, — в произнесенном была часть правды, но мне-то хотелось сделать упор на совсем другое. Я только ждала, когда разговор перейдет к этому естественным образом.

—А отношения с подчиненными у него как?

— Они его очень уважают! И боятся, что скорее всего и является следствием этого самого уважения. Я не думаю, что вам стоит переживать о его качествах... руководителя.

Выделила последнее слово специально. Внимательный мужчина обязан был заметить, и его бровь чуть заметно приподнялась.

— Продолжай, — поторопил он. И сам же не выдержал: — Какие-то другие качества вызывают в тебе сомнения?

Я опустила взгляд в тарелку, изобразила смущение. И заговорила чуть тише:

— Не знаю, стоит ли о таком рассказывать вам... Поскольку это совершенно не относится к деловым вопросам.

— Говори уже! — он едва сдержался, чтобы не повысить голос.

— Ну... — я демонстративно задумалась, — мы все-таки в России живем, а не в какой-нибудь загнивающей Европе. У нас и порядки другие, и традиции... Даже не представляю, стоит ли вопрос обсуждения...

— Говори! — теперь они уже рявкнули на меня оба. Я очень правдоподобно вздрогнула.

— Поймите правильно, я очень вам благодарна за эту работу, за опыт, который безусловно там Приобретаю... Но у меня есть легкие подозрения... — я медленно подбирала слова, которые подобрала еще за час до этой встречи. — Что Андрей Владимирович склонен... как бы это выразиться? Выходить за рамки рабочих отношений с симпатичными ему сотрудниками.

— домогательства? — ахнула Людмила. Мне в последнюю очередь хотелось бы расстраивать эту бедную женщину, но кто ж ей виноват, что сынок таким уродился?

Тяжело вздохнула и кивнула:

— И боюсь, не только к женскому полу, — выдавила едва слышно. — Возможно, просто слухи. Но страх подчиненных перед Андреем Владимировичем, вероятно, связан не только с уважением... Вы должны понимать: у многих семьи, кредиты... некоторые из которых и предоставил ваш сын...

Наверное, я немного переборщила, поскольку мужчина совершенно изменился — он разинул рот и побледнел, не в силах выдавить из себя ни слова. Его жена почему-то смотрела сквозь меня довольно спокойно, а потом сказала непонятное:

— От тебя пахнет ложью!

Чем пахнет? Я недоуменно уставилась на нее. Ну, конечно, мать же. Мать в самую последнюю очередь поверит в то, что ее сын не идеален. Или я все-таки перегнула палку? Потому нахмурилась и добавила:

— Возможно, это просто слухи! Я решила, что вы хотите знать и о них!

— Так все-таки слухи? — она сощурилась.

— Слухи, — признала я, начиная бояться теперь и эту женщину. А потом вспомнила и добавила уверенно, не отводя взгляда от ее белесых глаз — вряд ли она отчетливо это видела, но решимость во мне позволяла так себя вести. Повторила:

— Слухи, потому что никаких доказательств мне никто не предоставлял. Однако же сегодня утром Андрей Владимирович открытым текстом мне сказал, что намерен общаться со мной во внерабочее время. Подождите, попытаюсь вспомнить дословно. «Да, Таня, я всегда буду где-то поблизости» и «С тобой буду общаться в свободное от работы время», примерно так.

— А теперь ложью не пахнет... — женщина бессильно откинулась на спинку стула.

Владимир Александрович резко отодвинул от себя тарелку с потрясающим рагу.

Аппетит, наверное, пропал. Я не улыбалась, все силы уходили на это. Теперь попробует босс ко мне домой заявиться — один звонок, и больше доказательств не потребуется.

— Но я не понимаю! — сокрушалась женщина. — Андрей — красивый, умный мальчик! Зачем ему такое? Зачем кого-то заставлять...

Я пожала плечами и выдала самое подходящее объяснение, как будто оно кому-то здесь было неочевидно:

— Власть кружит голову многим.

Владимир Александрович отмер, но теперь говорил сдавленно:

— Я проверю эти слухи, Таня. И понимаю твое негодование... Вот только прошу тебя, не увольняйся. А если уж мой сын перейдет границу, я встану первым на твою защиту. Это же... как-то в голове не укладывается...

Мой телефон зазвенел, и, глянув на дисплей, я невольно выругалась: