Вообще-то, немножечко да. Поджилочки-то трясутся. Кто их знает, этих богачей с заскоками‚ и до какого преступления они могут упасть, если решат, что я угроза их единственному сыночку? Но спросил он как-то так, что я не могла ответить другого:

— Еще чего... Нет, конечно...

— Вот и хорошо. Безумству смелых поем мы песню.

Поём, конечно. Но недолго моя песенка будет литься, если Владимир Александрович возьмется за меня всерьез. И все же сразу сдаваться — тоже лишнее. Решит еще, что был прав в своих выводах: «нестатусные лица» должны знать свое место. Я тут вроде как олицетворением добра со злом выступаю, не пристало мне хвост поджимать. Жаль, что такие герои чаще всего погибают.

— Чувствуй себя как дома, — хозяин все-таки проявил гостеприимство. — Можешь занять вон ту спальню на втором этаже. Я пока чайник поставлю, стресс снимем и спать.

Открыла указанную дверь и осмотрелась. Ноутбук на столе, книги на полках, да и личные вещи повсюду. Выглянула и крикнула удивленно:

— Ты про какую говорил? Эту?

— Ну да, — он остановился и посмотрел на меня снизу вверх.

— А разве это не твоя спальня?

— Ну да, — тем же тоном повторил он. — А нам разве не будет удобнее в одной спальне?

— Чего?!

— Если отец вдруг приедет, то пусть его от ярости сразу разорвет! Где твое чувство протеста, Тань?

Я не стала отвечать, а дошлепала до следующей двери. Ну вот, другое депо — уютная пустота, только самая необходимая мебель. Но пора признать, что мой начальник — очень милый идиот, который способен рассмешить даже труп.

Мы выпили чаю и мирно разошлись по разным комнатам. Я даже душ на утро отложила, так эмоционально вымоталась. И вещи раскладывать не стала. Если повезет, то уже завтра вечером буду засыпать в собственной квартире.

В офисе дел было не слишком много, я только отвечала на звонки, никаких форс-мажоров. И хоть понимала, что заниматься личными вопросами в рабочее время не слишком профессионально, но в свободную минутку все же решилась. Набрала первый номер с местного сайта объявлений по сдаче квартир — абонент скинул вызов. Некогда, наверное. Потом перезвоню. А вот второй напряг:

— Не надо мне звонить, милочка! — сказала какая-то дама и бросила трубку.

Такое отношение к потенциальным клиентам покоробило. Пусть хамло остается без меня! Потом отвлеклась на клиентов, оставив поиски квартиры до свободного обеденного времени. Андрей Владимирович тоже целый день на телефоне висел.

Но я забеспокоилась, что придется остаться у него еще на ночь. Да и так, раз уж мы союзники, то надо и со своей стороны проявить доброжелательность. Сделала кофе и направилась к нему, но застыла, так как он по-прежнему был занят. Вряд ли стоит отвлекать.

Но поскольку дверь я уже приоткрыла, то могла услышать часть разговора:

— Серьезно! — громко говорил Андрей. — Намеренный поджог! И ничего с ней не сделаешь. Я когда хвосты догонять начал, родители ее справку от психиатра показали. Больная, говорят, девочка, совсем на голову отшибленная! И чего, мол, я так кричу из-за какого-то там паркета. Не станут же человека в диспансер отправлять из-за такой мелочи!

Я, начиная что-то понимать на подсознательном уровне, по инерции прошла дальше, кое-как донесла кофе и грохнула тарепочкой о столешницу. Андрей улыбнулся благодарно, но от разговора не отвлекался:

—А мне что с этой справки? Я справкой ремонт оплачу? Или соседям объясню, что клинической шизофреничке на пару недель квартиру сдал? — он сделал паузу, слушая собеседника. Потом добавил с тяжелым вздохом: — Да не за что. Хоть кому-то помогу, раз сам так вляпался... Не за что, не за что. Телефон запишите, — и продиктовал мой номер. По памяти и без запинки, с самого раннего утра, видимо, тренировался.

Отложил телефон и уставился на меня, как если бы ждал объяснений, чего это я устало рухнула на стул напротив и пялюсь на начальника. Есть у абсурдности такая граница, дальше которой очень сложно определиться с эмоциями — то ли хохотать, то ли рыдать. Я же вспомнила об официальности, но в голосе звучало столько яда, что можно было бы табун лошадей уложить:

— Позвольте полюбопытствовать, Андрей Владимирович, вы с кем сейчас разговаривали?

— С производителем из Владивостока, — ответил, глазом не моргнув. — Хотят график перевозок пересмотреть.

— Поня-я-ятно, — протянула я. Помолчала секунду, потом уточнила: — Андрей, ты не хочешь, чтобы я от тебя съезжала?

— Упс. Кажется, меня поймали, — притом он выглядел совершенно серьезным.

— Почему?

— Чтобы отца позлить, конечно.

— Поня-ятно. А просто сказать об этом было нельзя?

— Нельзя. Мне понравилось, как ты вчера меня уговаривала. Хотел повторения. Но раз ты оказалась таким детективом, то признаю — я хочу, чтобы ты жила со мной. А теперь идем обедать.

— Ты сумасшедший.

— Идем обедать, Тань. Что за манера спорить с человеком, который тебя нанял?

достойного ответа я не придумала. А кто бы на моем месте вообще успевал соображать?

Пообедали мы в маленьком ресторанчике, и разговор как-то не клеился, хотя я пыталась:

— Андрей, ты меня зря решил сделать жертвой в битве против отца! Это просто некрасиво!

— А я не знаю никого другого, кто справится с этой задачей, — легко парировал он.

— Расслабься, он ничего тебе не сделает.

— Ты так уверен?

Вопрос он проигнорировал:

— А мы с тобой потом еще поженимся, чтобы его до чертиков довести. Согласна?

— Поженимся? — я думала, что мне послышалось.

— Да, примерно через год. Ты что делаешь через год?

— Андрей! Ты же шутишь?

— Шучу, конечно. Хочешь десерт?

— Нет, спасибо. Не люблю сладкое.

— запомню: никаких приторных признаний.

— А это ты о чем?

— Ешь уже, нам работать надо, а не лясы точить.

Я и ела. Оно вообще как-то хорошо естся, когда другой человек счет оплачивает.

Но и думала. Что происходит? Неужели я ему нравлюсь? Или это все тот же спортивный интерес? Андрей разогнался повторить постельный опыт, или вообще другие цели преследует? Впервые в жизни я пожалела о том, что не умею читать мысли — мне бы сейчас эта способность пригодилась. Везет матери Андрея — на раз отличает правду от лжи. С таким сыночком иначе с ума сойдешь, наверное.

Но на выходе из ресторана я на некоторые вопросы получила ответы, совершенно к тому не готовая. В зазеркаленном безлюдном холле он помог мне надеть пальто, обошел, но зачем-то задержал ладони на моих плечах. Наклонился немного.

— Таня, я не хочу, чтобы ты от меня уезжала. Я теперь точно понял, зачем покупал эту квартиру — ждал момента, когда смогу затащить тебя в нее и уже не выпускать.

Как видишь, сработало.

— Чтобы отца позлить? — не удержалась я от язвительности, хотя атмосфера вокруг стала какой-то тягучей.

— Только ради этого, — он приблизился еще, не разрывая зрительного контакта. — Ну же, Тань. Это было признание. Не сладкое, как ты и просила. Теперь твоя очередь — признайся, что ты тоже втайне об этом мечтала.

— А если я не хочу ни в чем признаваться? — спросила едва слышно от того, что совсем растерялась.

— Мне очень страшно, Тань. Страшно остаться в этих эмоциях одному. Я эгоист, я так не умею.

Вопрос был глупым, но другого я придумать не смогла:

— В каких эмоциях?

— В этих, — повторил и коснулся губами моих.

Он целовал нежно, а я не отвечала и не отталкивала. Потому что сама не знала, чего хочу больше. И, когда он отстранился и посмотрел в глаза, чтобы увидеть какую-то реакцию, отвела взгляд. Я не забитая скромница, но в этот момент ощутила сильное смущение. Почти неприятное в своей глубине. И еще я ничего прямо сейчас не хотела говорить, потому что обязательно бы сказала не то. Опять съязвлю или совру, что он меня своей влюбчивостью и в первый раз до смеха довел, — пожалею. Скажу, что мне тоже, быть может, иногда хочется забыться и поддаться уже знакомому порыву, — пожалею. Хоть пиджак на помощь приэывай, честное слово! Хотя нет — в присутствии пиджака я практически моментально влюбляюсь в этого сумасшедшего вруна.