Через несколько дней после этого успеха корабль де Турвиля, в сопровождении двух судов, встретился с четырьмя противниками. Недолго думая, неустрашимый кавалер пошел в бой. Против него было два судна, на которые француз обрушил страшный залп крупной картечи. Одна из галер получила тяжелые повреждения и вышла из боя, чтобы справиться с пробоинами; экипаж второй претерпел столь серьезный численный урон и был так подавлен и ошеломлен дерзким натиском, что не мог оказать долгого сопротивления. Это судно было взято на абордаж, а затем де Турвиль бросился в погоню за поврежденной галерой. Она не смогла далеко уйти, была настигнута в считанное число минут, захвачена и потоплена. Расправившись со своими противниками, кавалер двинулся на помощь другим кораблям. Там дела у французов складывались плохо, и оба судна были на грани захвата, но появление фрегата де Турвиля заставило алжирцев бросить почти уже захваченные трофеи и поспешно убраться восвояси.

Это было только начало блистательной карьеры. Впереди де Турвиля ждала насыщенная событиями жизнь офицера военно-морского флота — экспедиция на Крит, сражения с голландскими флотами у берегов Сицилии и в Ла-Манше, бомбардировки разбойничьих гнезд, затаившихся в Алжире и Триполи, крейсерства в Средиземном, Эгейском, Адриатическом морях, плавания в Атлантике. Прославленный герой борьбы против морских разбойников Северной Африки, де Турвиль пользовался личным доверием короля и был назначен командовать флотом Франции в войне против Аугсбургской коалиции. Искусный мастер маневра, блестящий тактик, он в 1690 году разгромил соединенный англо-голландский флот у мыса Бичи-Хед. В следующем, 1691 году де Турвиль провел знаменитую «кампанию открытого моря»; уведя за своей эскадрой в Атлантический океан весь неприятельский флот, он затеял с ним самую настоящую игру в прятки и, постоянно выигрывая ветер у противника, протаскал его за собой почти два месяца. Этим он отвлек англо-голландский флот от защиты транспортных коммуникаций, лихо разграбленных французскими корсарами. Но в 1692 году произошел убийственный разгром французского флота у Шербура и Ла Уга, которому предшествовала отчаянная атака де Турвилем вдвое превосходивших его сил противника, героический бой в течение суток и драматичное отступление французов, закончившееся полной катастрофой. Но авторитет и слава де Турвиля были столь велики, что и речи не шло о его отставке. Напротив, Людовик XIV, произнеся по поводу трагедии у Ла Уга: «Счастье, что де Турвиль спасся; корабли можно выстроить снова», — произвел де Турвиля в маршалы.

В 1693 году король поручил флотоводцу исполнение своего нового замысла — охоту за огромным торговым флотом неприятеля, известным как Смирнский караван. Прибытия составляющих его ста двадцати торговых судов, нагруженных пряностями, тканями и прочими восточными товарами, с нетерпением ожидали в портах Англии, Голландии и Балтийских. Были приняты меры для обеспечения его безопасного прохода — английская эскадра вице-адмирала сэра Джона Рука, одного из главных участников погрома в Ла Уге, и голландская, под командованием Ван дер Геза, были направлены сопровождать караван, а основные силы флота получили приказ запереть корабли де Турвиля в Бресте. Однако, когда английский флот пришел к Бресту, де Турвиля там уже не было. 27 июня английские командующие, обманутые в своих ожиданиях, повернули обратно, спешным порядком отправив быстрые фрегаты, чтобы предупредить Рука о том, что французский флот ушел из Бреста. Но было уже поздно — в тот же день, сотнями миль южнее, у оконечности мыса Сан-Висенти Смирнский караван уже попал под жернова французского флота.

Де Турвиль покинул Брест за неделю до прихода противника — шпионы Людовика XIV вовремя дали знать о готовящейся блокаде порта, и король приказал де Турвилю идти на соединение с эскадрой Средиземного моря. Скрытно пройдя вдоль португальского побережья, маршал встал на якорь в небольшой бухте Лагуш, выслал дозорные фрегаты и стал поджидать подхода Смирнского каравана. Вечером 26 июня дозорные известили его о появлении в районе мыса Сан-Висенти большого флота. Ночью де Турвиль вышел из гавани и с максимальными предосторожностями двинулся вперед. Он опасался, что навстречу идет основной флот союзников и благоприятствующий последнему юго-западный ветер сделает положение французов безнадежным. Поэтому маршал решил держаться на расстоянии, чтобы уйти в открытое море в случае необходимости. Утром 27 июня стало ясно, что перед ним Смирнский караван, и де Турвиль пошел в атаку, направив вспомогательную эскадру в обход противника.

Когда Рук обнаружил неприятеля, он посчитал, что перед ним эскадра Средиземного моря, и, прикрывая караван, двинулся в атаку. Подойдя ближе, он, к своему ужасу, обнаружил, что имеет дело с флотом де Турвиля. Отступать было уже невозможно. Весь день английские и голландские корабли стойко защищали караван, сражаясь с превосходящими их силами французов. Когда стало ясно, что спасти торговый флот не удастся, военные корабли вышли из боя и оторвались от преследования. Вслед за ними сумело ускользнуть около одной трети торговых судов. Часть кораблей рассыпалась по океану, бросившись в поисках спасения к Кадису, Гибралтару, Малаге и Мадере. Спастись удалось немногим, и в течение последующих дней французские корабли отлавливали в океане и в близлежащих портовых гаванях сбежавших торговцев. Так, Жан Бар, обнаружив в порту Фару шесть вырвавшихся судов, груженных шелком, ворвался на рейд и сжег их; кавалер де Коннэтлоген нашел спрятавшиеся суда в Гибралтаре, потопил и сжег пять английских судов, две барки и захватил девять кораблей. Основная же часть торгового флота была прижата кораблями Турвиля к берегу. Весь день и вся ночь прошли под грохот взрываемых судов и крики, взывающие о помощи. В багровом зареве пожара, охватившего караван, шли на дно богато нагруженные корабли, и в глубины залива погружались несметные сокровища. Итоги Лагушского захвата выглядят впечатляюще — половина судов была потеряна для их хозяев, французы захватили два линейных корабля, двадцать семь грузовых, тридцать два судна было потоплено или сожжено. Обшая стоимость потерянного была равна почти 25 млн франков. Возможно, ни одному самому удачливому морскому разбойнику XVI — XVII вв. не удалось и приблизиться к цифрам такого порядка. Однако, по странному стечению обстоятельств, эту убийственную для торговли операцию провел один из величайших деятелей военно-морской истории, маршал и вице-адмирал де Турвиль. Но, может быть, подобные лавры не слишком украсили героя Бич-Хида. Так или иначе, но, начав свою карьеру как защитник торговли и гроза алжирских корсаров, де Турвиль закончил ее Лагушским захватом, действуя как верный исполнитель замыслов своего короля, объявившего войну морской торговле. Еще несколько лет де Турвиль продолжал служить своей стране, но в крупных военных операциях участия уже не принимал. Он умер через несколько лет, в 1701 году, в Париже.

История не донесла до нас ни полного имени, ни подробного описания внешности, ни портрета этого незаурядного человека. Загорелый, хорошо сложенный брюнет с живыми глазами, любезный, предупредительный, черты лица — вульгарно-простоваты, неряшлив в одежде, безбожник, любитель вина и женщин, в общем — самый земной человек. Его жизнь отмечена печатью какой-то роковой обреченности и окутана завесой необъяснимой тайны.

Согласно легенде де Граммон родился в Париже, в семье офицера королевской гвардии, в последние годы царствования короля Людовика ХIII. Его отец рано умер, а мать вышла замуж во второй раз. Неизвестно, как бы сложилась судьба молодого человека, не ухаживай за его хорошенькой сестрой некий гвардейский офицер, часто появлявшийся в доме де Граммонов. Юный гасконец де Граммон с ревнивостью подростка наблюдал за романом сестры, и в один прекрасный день попытался выставить влюбленного. В этот день никого не было дома, и когда поклонник явился, подросток отказался впустить его и посоветовал приходить пореже. В этот момент вошли мать с сестрой и, назвав де Граммона ребенком, хотели отослать его и предложить офицеру войти. Разразился скандал, юноша был в совершенной ярости, офицер неистовствовал от возмущения. На следующий день он встретил де Граммона; слово за слово, и офицер назвал его «сосунком». «Будь я постарше, то моя шпага показала бы, кто есть кто», — ответствовал подросток, и дело закончилось дуэлью, на которой «мальчишка де Граммон» нанес смертельную рану своему противнику. Далее последовало совершенно необъяснимое продолжение — умирающий успел оставить завещание, в соответствии с которым оставлял часть своего состояния де Граммону.