На лестнице раздались тяжелые шаги, и тотчас лукавое лицо Нико появилось в дверях.

— Чего ты хочешь, Мигель? — спросил он, делая вид, будто не замечает присутствия майора.

— Совсем немного, — отвечал матрос, указывая на офицера, побледневшего от волнения, — одного простого вопроса, чтобы доставить удовольствие этому господину.

— Говори.

— Кто теперь командует люгером «Чайка», в каюте которого мы находимся в данную минуту?

— Ты.

— И все на люгере, включая и тебя, обязаны мне повиноваться?

— Непременно, да еще и без малейшего возражения.

— Очень хорошо; положим, Нико, я прикажу тебя схватить майора, привязать ему к ногам два ядра и бросить в море; что ты сделаешь, мой милый?

— Что я сделаю?

— Да.

— Я повинуюсь.

— Без возражений? Нико пожал плечами.

— Прикажешь? — сказал он, протянув свою широкую руку к майору, который задрожал всем телом.

— Не будем торопиться, — ответил Мигель, — возвращайся на палубу, но не уходи далеко; вероятно, ты скоро мне понадобишься.

— Хорошо, — ответил Нико и исчез.

— Теперь вы все узнали, господин майор, — сказал Мигель, небрежно повернувшись к испуганному коменданту, — и начинаете понимать, что, как я ни ничтожен по сравнению с вами, однако, по крайней мере на время, вы находитесь в моей власти.

— Признаю, — произнес майор слабым, дрожащим голосом.

— Раз так, я думаю, мы быстро поймем друг друга.

— Приступайте же к делу без дальнейших околичностей.

— Хорошо! — грубо вскричал Мигель. — Вот это мне нравится. Благоволите вручить мне брильянт, который ваш сообщник передал вам в развалинах.

— Это грабеж! Я был о вас лучшего мнения, — произнес майор презрительно.

— Называйте это как хотите, — хладнокровно возразил матрос, — слова ничего не значат, а брильянт отдайте мне.

— Нет, — холодно ответил майор, — этот брильянт составляет все мое богатство, и вы получите его только вместе с моей жизнью.

— Это меня не остановит. Я вас убью, если будет нужно, а после возьму брильянт!

Он зарядил пистолет. Наступило молчание.

— Итак, вы непременно хотите отнять у меня этот брильянт?

— И брильянт, и еще кое-что другое.

— Я вас не понимаю.

Матрос встал, приставил пистолет к груди майора и, нахмурив брови, сказал:

— Вы меня поймете.

Майор почувствовал, что погиб — этот человек убьет его.

— Остановитесь, — сказал он.

— Вы согласны?

— Да, — сказал майор прерывающимся от бешенства голосом и, вынув футляр из кармана, прошептал: — Возьми и будь проклят!

Мигель заткнул пистолет за пояс, раскрыл футляр и внимательно рассмотрел брильянт.

— Тот самый! — сказал он, закрыл футляр и спрятал его в карман.

Несчастный комендант следил за всеми его движениями тусклым взором. Мигель сел на прежнее место, налил себе стакан рому, опорожнил его одним глотком и, откинувшись назад, принялся набивать свою трубку.

— Теперь поговорим, — заметил он.

— Как, поговорим? — спросил майор. — Разве мы еще не поговорили?

— Конечно, нет! Гм! Как вы торопитесь. Мы еще ничего не сказали друг другу.

— Чего же еще вы хотите от меня?

— Это упрек, но я приписываю его вашей досаде и не сержусь на вас. Неприятно, когда человека, бывшего всю жизнь бедным, вдруг лишили состояния, которого он наконец добился, причем лишили в одно мгновение. Выслушайте же меня, майор, — продолжал Мигель, приняв добродушный вид и положив локти на стол, — состояние, которого вы лишились, легко будет вернуть назад, это зависит только от вас.

Майор вытаращил глаза, не зная, должен ли он верить словам матроса, но так как он ничем не рисковал, позволив Мигелю объясниться, то приготовился слушать с самым сосредоточенным вниманием. Его собеседник между тем продолжал:

— Неважно, как я узнал, но знаю наверняка, — неопровержимым доказательством чему служит брильянт, — что, с одной стороны, вы притворялись, будто принимаете живейшее участие в судьбе графа де Бармона, у которого вы, не в упрек вам будь сказано, посредством этого притворного сострадания выманили значительную сумму денег, а с другой стороны, вы изменяли ему без стыда и совести, оказывая услуги его врагам, от которых также получали хорошую плату. Это только к слову; бесполезно об этом рассуждать, — сказал Мигель, движением руки останавливая майора, который хотел что-то сказать. — Но я вбил себе в голову, что, несмотря на интриги его врагов, граф будет освобожден, и освобожден мною. Вот мой план — выслушайте хорошенько, господин комендант, потому что дело это касается вас больше, чем вы, по-видимому, предполагаете… Граф узнал о смерти кардинала Ришелье. Это я передал ему это известие в письме герцога де Белльгарда. Вы видите, я знаю все, или почти все. Он тотчас попросил вас к себе, вы явились. О чем вы говорили? Говорите и будьте откровенны; я слушаю вас.

— Зачем мне пересказывать вам этот разговор? — насмешливо спросил майор.

— Для моего личного удовольствия, — ответил Мигель, — и для вашей собственной пользы. Не спешите радоваться, майор, вы еще не высвободились из моих рук; поверьте мне, соглашайтесь добровольно, этого требуют ваши выгоды.

— Мои выгоды? — удивленно переспросил майор.

— Не беспокойтесь, когда придет время, я вам все объясню.

Старый офицер подумал и наконец решился говорить, дав себе слово, если представится случай, заставить матроса Дорого поплатиться за причиненные беспокойство и унижение.

— Граф, — начал комендант, — просил меня съездить в Париж для переговоров с герцогом де Белльгардом, чтобы — Хорошо.

— Господин комендант, кажется, желает немножко отдохнуть. Не можешь ли ты поместить его где-нибудь, чтобы он мог поспать часа три — четыре?

— Ничего не может быть легче; так как я не лягу спать нынешней ночью, и ты также, конечно, то моя комната в распоряжении господина майора, если ему будет угодно.

Старый офицер был действительно разбит, не только от усталости и продолжительной бессонницы, но и от волнения, которое испытал за этот вечер. В уверенности, что ему нечего опасаться за свою безопасность, он без церемоний принял предложение хозяина люгера и ушел в каюту, дверь которой Нико вежливо распахнул перед ним.

Оба моряка вернулись на палубу.

— На этот раз, — сказал Мигель, — кажется, мы все придумали хорошо и наш план удастся.

— Готов согласиться с тобой, а все-таки с этим старым бакланом трудно было справиться!

— Не слишком, — сказал Мигель смеясь, — кроме того, у него не было выбора; волей-неволей, а он должен был согласиться.

Как было решено, всю ночь люгер крейсировал на расстоянии пяти миль от берега. На восходе солнца подошли к острову. Возле берегов ветер стих, так что потребовалось довольно много времени для того, чтобы легкое судно дошло до небольшой пристани, находившейся перед крепостью. Люгер сидел в воде так глубоко, что не мог подойти к самой набережной; поэтому он лег в дрейф на некотором расстоянии. Хозяин люгера Нико спустил шлюпку в море, а Мигель отправился в каюту предупредить майора.

Комендант уже проснулся. Освеженный сном, он смотрел теперь на свое положение более трезво и понимал, что предложенный ему способ выйти из затруднительного положения, в которое он сам себя поставил по причине своей жадности, был скорее выгоден, чем неприятен для него. Почти с веселым видом поздоровался он с Мигелем и без всякого внутреннего сопротивления пожал руку, протянутую ему.

— Где мы теперь, Мигель? — спросил он.

— Мы приехали, майор.

— Уже? Не боитесь ли вы, что немного рано выходить на берег?

— Нет; уже девять часов утра.

— Так поздно? Черт побери! Кажется, я неплохо поспал; я чувствую себя отлично.

— Тем лучше, майор, это хороший знак. Вы помните все наши условия, не правда ли?

— Абсолютно.

— И вы исполните их добросовестно?

— Добросовестно! Я в свою очередь даю вам честное слово и, что бы ни случилось, сдержу его.

— Мне приятно слышать это, я начинаю думать о вас иначе.