— Кто этот товарищ?

— Вот он, — сказал Монбар, указывая на своего работника, который неподвижно стоял перед ним.

— Стало быть, я не пойду с тобой в экспедицию, Монбар? — спросил работник с тоном упрека.

— Успокойся, — сказал Монбар, слегка ударив его по плечу. — Я даю тебе поручение гораздо опаснее предпринимаемой мною экспедиции. Мне был нужен преданный человек, второй я, и я выбрал тебя.

— В таком случае ты поступил правильно! Я докажу тебе, что ты не ошибся во мне.

— Я убежден в этом. Согласен ты взять с собой этого товарища, Прыгун? Он поможет тебе миновать флибустьеров, которых ты встретишь по дороге, не подвергаясь их оскорблениям и насмешкам.

— Хорошо, бледнолицый вождь действительно любит Прыгуна. Что будет делать индеец, когда он доберется до своих?

— Братья Прыгуна, кажется, приютились в окрестностях Артибонита?

— Да, на больших равнинах, которые французы называют Мирбале.

— Хорошо. Прыгун отправится к своим, расскажет им, как флибустьеры обращаются с карибами; он представит им своего товарища и будет ждать.

— Я буду ждать! Бледнолицый вождь приедет на Гаити?

— Вероятно, — сказал Монбар с неопределенной улыбкой. — И доказательством служит то, что мой работник останется среди твоего племени до моего прибытия.

— Хорошо. Я буду ждать прибытия белого вождя. Когда мне отправляться?

— Нынешней ночью. Ступай на берег, сходи от моего имени к хозяину пироги, в которой мы приплыли. Вот тебе деньги, — он дал ему несколько пиастров, — скажи ему, что я покупаю эту лодку, достань также провизии, и жди твоего спутника, которому я должен сказать еще несколько слов. Он скоро присоединится к тебе.

— Иду… Благодарность в моем сердце, а не на губах! В тот день, когда ты потребуешь моей жизни, я отдам ее тебе, — она принадлежит тебе и всем, кто меня любит. Прощай!

Он сделал движение, чтобы уйти.

— Куда ты идешь? — спросил Монбар.

— Ведь ты позволил мне уйти?

— Да, но ты забыл взять…

— Что?

— Обещанное тебе оружие. Возьми ружье для себя и еще четыре ружья, которыми распорядись как тебе угодно, а также шесть сабель, шесть кинжалов, шесть топоров. Когда ты выйдешь из гавани, проплывая мимо люгера, ты спросишь от моего имени два бочонка пороху и два бочонка пуль у Мигеля Баска; он даст тебе их. Теперь ступай, и счастливого пути!

Кариб, сраженный этой простой и исполненной величия щедростью, стал на колени перед авантюристом и, схватив его ногу, поставил ее себе на голову, воскликнув глубоко взволнованным голосом:

— Провозглашаю тебя лучшим из людей! Я и мой народ будем отныне преданными тебе невольниками.

Он поднялся, вскинул на плечо ружье, которое подал ему работник, и вышел. Несколько минут были слышны его шаги на тропинке, но скоро все смолкло.

— Теперь мы остались вдвоем, Олоне! — обратился Монбар к своему работнику.

Тот подошел.

— Я слушаю, — сказал он.

— Я впервые увидел тебя сегодня, но ты мне понравился с первого взгляда, — продолжал авантюрист. — Я хороший физиономист; твое чистосердечное и открытое лицо, глаза, смотрящие прямо в лицо, выражение смелости и ума, разлитое в твоих чертах, расположили меня в твою пользу, вот почему я купил тебя. Надеюсь, я не ошибся, но все же хочу испытать тебя. Ты знаешь, что я имею право уменьшить срок твоей службы и дать тебе, если захочу, свободу даже завтра; подумай об этом и действуй в соответствии с этим.

— Невольник или свободный, я буду предан тебе, Монбар, — ответил Олоне. — Не говори же мне о наградах, мне этого не надо. Испытай меня! Надеюсь, что я с честью выйду из этого испытания.

— Вот слова настоящего человека и авантюриста! Выслушай же меня, и чтобы ни одно слово из того, что ты услышишь, не сорвалось с твоих губ.

— Я буду нем…

— Через десять дней я брошу якорь у гавани Марго на Санто-Доминго. Экспедиция, которой я командую, должна внезапно напасть на Черепаший остров и захватить его. Но пока мы будем атаковать испанцев, они не должны суметь напасть на нас с тыла и уничтожить наши поселения на Большой Земле.

— Я понимаю, карибы занимают испанскую границу, мы должны сделать их помощниками экспедиции.

— Именно! Ты меня прекрасно понял, в этом и состоит данное тебе поручение. Только надо действовать чрезвычайно хитро и очень осторожно, чтобы не возбудить тревоги в испанцах с одной стороны и подозрений у карибов — с другой. Индейцы обидчивы и недоверчивы, особенно к белым, на которых у них есть причины жаловаться. Роль, которую тебе предстоит сыграть, довольно трудна, но я думаю, что благодаря влиянию Прыгуна ты будешь иметь успех; кроме того, через два дня после моего прибытия в гавань Марго я отправлюсь на равнины близ Артибонита, чтобы договориться с тобой и отдать необходимые распоряжения… Ты видишь, что я действую с тобой откровенно и скорее как с братом, чем с работником.

— Благодарю, тебе не придется раскаиваться!

— Надеюсь… Да! Еще одно, последнее приказание, правда второстепенной важности, но все-таки серьезное.

— Какое?

— Часто испанцы отправляются на охоту или на прогулку на артибонитские равнины. Наблюдай за ними, но так, чтобы они не могли тебя приметить. Пусть они не подозревают того, что мы замышляем против них; малейшая неосторожность может иметь последствия чрезвычайно серьезные для успеха наших планов.

— Я буду действовать осторожно, не беспокойся.

— Теперь, мой милый, мне остается только пожелать тебе благополучного пути и полного успеха.

— Позволишь мне задать тебе один вопрос перед моим отъездом?

— Говори, я слушаю.

— По какой причине, когда у тебя столько храбрых и преданных друзей, ты, вместо того чтобы обратиться к кому-нибудь из них, выбрал неизвестного работника, которого совсем не знаешь, для такого трудного секретного поручения?

— Ты непременно хочешь это знать? — смеясь, спросил авантюрист.

— Да, если ты не находишь нескромным это желание.

— Вовсе нет, и я удовлетворю твое любопытство в двух словах. Я выбрал тебя, — кроме моего доброго мнения о тебе, мнения чисто личного, — потому что ты бедный работник, приехавший из Франции только два дня тому назад, которого никто не знает; никто не знает также, что я тебя купил, и по этой причине никто не станет тебя остерегаться, и, следовательно, ты будешь для меня помощником тем более неоценимым, что никто не догадается, что ты уполномочен мной и действуешь по моим приказаниям. Теперь ты все понимаешь?

— Вполне, благодарю тебя за объяснение. Прощай! Не пройдет и часа, как мы с карибом отчалим от Сент-Кристофера.

— Слушайся его во время пути. Этот индеец — очень смышленый человек, и с ним ты доберешься благополучно.

— Обязательно. Кроме того, уважение, оказанное ему, расположит его в мою пользу и упрочит успех наших планов.

— Я вижу, ты умен, — рассмеялся флибустьер, — и теперь вполне надеюсь, что мое поручение ты выполнишь успешно.

Олоне вооружился точно так же, как кариб, после чего простился со своим господином и ушел.

— Э! — прошептал Монбар, оставшись один. — Кажется, мои планы близятся к осуществлению, и скоро я буду в состоянии нанести решительный удар.

На другой день на восходе солнца в городе, который и без того никогда не бывал спокоен, царило необыкновенное волнение. Флибустьеры, вооруженные с ног до головы, прощались со своими друзьями и готовились к отправлению на назначенные накануне суда.

По рейду во всех направлениях сновало бесчисленное множество пирог, доставлявших людей и провизию на отплывающие корабли. Кавалер де Фонтенэ, окруженный главным штабом знаменитых флибустьеров, а именно Монбаром, Давидом, Дрейком и Мигелем Баском, стоял на краю деревянного помоста, служившего дебаркадером, присутствуя при отъезде флибустьеров.

Эти люди, с мужественными и свирепыми лицами, загорелые, мускулистые, в простых полотняных панталонах, в старых шляпах, но вооруженные длинными ружьями, сделанными в Дьеппе специально для них, острыми длинными ножами, заткнутыми за пояс, с сумками, наполненными порохом и пулями, имели странный и необыкновенно страшный вид. Особенно поразительны были их лица, дышащие беззаботностью и неукротимой смелостью. При виде флибустьеров становились понятны и ужас, который они внушали испанцам, и невероятные подвиги, которые они совершали почти шутя, не ставя жизнь свою ни в грош и видя перед собой только одну цель — грабеж.