— Представить меня Королеве? — поразилась я. — Меня?

— Конечно, — ответил Амаргин. — Гости из серединного мира большая редкость тут. Королева желает каждого знать в лицо. А уж тем более того, кто попал в ее страну без приглашения.

— А если она прикажет меня прогнать?

— Значит, тебе придется отправиться домой. — Волшебник пожал плечами. — Постарайся произвести на Королеву хорошее впечатление. Может быть, она заинтересуется.

Ирис поглядел мне в глаза и сказал:

— Я поручусь за тебя.

Амаргин поморщился:

— Глупо, Босоножка. Слишком много на себя берешь. Тебе еще никогда не доводилось ни за кого ручаться. Поверь мне, это чудовищная морока.

— Верю. — Ирис опустил ресницы. — Верю, и что? Я поручусь, потому что хочу, чтобы она осталась.

Меня кольнуло внутри, я чуть не подпрыгнула на месте. Вот это да… Вот это да!

Амаргин посмотрел на меня и виновато развел руками:

— Я бы сам поручился, только… я здесь тоже на полуптичьих правах. А мой собственный поручитель давным-давно отправился в путешествие. Мда… — Он перевел взгляд на Ириса. — Вижу, парень, тебя не переубедить. Наверное, это к лучшему. Значит, в полнолунье. На Стеклянный остров.

Он кивнул нам, поднялся и зашагал вдоль берега, вверх по течению, насвистывая и пиная по пути цветную гальку. Мы глядели ему вслед, пока высокая его фигура (впрочем, это для человека высокая, потому что хрупкий Ирис был ничуть не ниже его, о Вране я вообще молчу) в развевающемся черном балахоне не скрылась за большими камнями.

— Ирис, — спросила я, — а почему он сказал, что живет здесь на птичьих правах?

— Он человек, хоть и маг. Земля людей находится на той стороне. Наверное, поэтому. — Я посмотрела на него, и он пожал плечам. — Сказать по правде, я не знаю.

— А что значит "поручусь"?

— Да просто скажу, что ты моя гостья. Что это я тебя пригласил.

— Но ты же меня не приглашал.

— Ну и что. Теперь приглашаю.

Ирис неожиданно вскочил. Сделал несколько шагов в сторону, огибая обломок скалы, под которым мы сидели, и зачем-то полез по камню наверх. Таких камней здесь была уйма, больших и маленьких, очень больших и очень маленьких, лилово-розовых, в черных и серебряных пятнах лишайника.

Ирис забрался на самую верхушку, оказавшись ярдах в семи над землей. Там он выпрямился во весь рост, легко потянулся, привстав на цыпочки — и попал в руки ветру. Волосы его черным пламенем взмыли в небеса, одежда затрепетала, парусом взлетел и защелкал плащ, завернулся тяжелый, темно-серый подол котты, наверное, чтобы ветер мог разглядеть вышивку на нижней рубахе. Ирис приложил ко рту сложенные раструбом ладони, и до меня донесся плачущий чаячий крик.

Крик взлетел вертикально вверх, в сиреневый провал неба меж темных сосновых крон. Ветер на лету поймал его и понес куда-то, небрежно подбрасывая на ладони. Я выбежала из-под сосен на пляж, где было просторнее — чтобы проследить за незримым его полетом. Ветер уносил чаячий крик на север, словно перья роняя по пути отзвуки и отголоски.

Я успела два раза вдохнуть и выдохнуть, когда северная сторона откликнулась. Откликнулась ощутимым не ухом, а всей поверхностью кожи легчайшим сотрясением воздуха, беззвучным эхом ударившей в берег волны.

— Пойдем, Лессандир.

Голос Ириса мягко толкнул меня меж лопаток, я даже сделала шаг вперед. Оглянулась:

— Куда?

— На берег. — Он смотрел мимо меня, на серебряную поверхность воды. — В дюны. К морю.

— Здесь, оказывается, тоже море недалеко! — обрадовалась я. — А река как называется, не Нержель, случайно?

— Нет. Не Нержель.

— А как?

Ирис, наконец, взглянул на меня и склонил голову набок, странно выжидающе улыбаясь. Потом ответил:

— Ольшана.

— Здесь нет ольх, — удивилась я.

— Выше по течению есть. Пойдем, Лессандир.

Коснулся моего плеча и прошел вперед, на длинную галечную косу. Куст мяты, потревоженный полой его плаща, вздохнул вызывающе-свежим ароматом. Мимоходом я сорвала листочек и сунула его за щеку. Под язык вонзилась сладкая ледяная игла.

— Ирис. А ведь ты только что придумал это название.

— Нет, — он не обернулся. — Я только что его вспомнил.

— Ты называешь реку по-другому?

— Да.

— И мне нельзя этого знать?

— Ты сама должна догадаться.

Я помолчала. Галечный, с песчаными проплешинами, пляж зарос зонтиками сусака. Бело-сиреневые цветочки, каждый о трех лепестках, парили в воздухе хороводами мотыльков. По левую руку светилась пепельным серебром медленная, лишенная отражений вода. Река Ольшана была гораздо уже Нержеля. Высокий противоположный берег хорошо просматривался — там стеной стоял темный сосновый лес, такой же, как и на нашем берегу.

— Почему ты называешь меня Лессандир, Ирис? — спросила я его спину. — Меня ведь зовут Леста.

Спина выпрямилась. Ирис остановился, резким движением головы отбрасывая тяж е лые волосы. Я опять увидела острый кончик уха, а потом профиль Ириса, странный, тр е вожащий взгляд профиль — необычайно че т кий, и в тоже время будто бы тающий, будто бы нарисованный на мокром песке, где его вот-вот смоет волна.

Он некоторое время глядел на реку, а потом проговорил, с паузами, подбирая слова:

— Понимаешь ли… Дело в том, что ты наполняешь свое имя, как вода наполняет ку в шин. И изнутри твое имя выглядит иначе, чем снаружи. Тот, кого ты допускаешь внутрь себя, может увидеть твое имя изнутри. И з нутри оно звучит как Лессандир.

— Господин лекарь! — обернулся возница. — Паром к нашему берегу идет. Вон, на пр и чале уже толпа собралась.

— Поедешь в Амалеру, Ю? — спросила я.

Он кивнул.

— Король приказал довезти тебя до дома. Я и сам хотел бы поглядеть, где ты живешь.

— Вдруг я опять наврала, да?

— Не болтай ерунды, Леста. Если король прикажет, Кадор тебя из-под земли достанет. Подумай на этот счет. Может, стоит уехать.

Хм? Впрочем, он прав. Еще вчера я могла скрыться под землей от к о го угодно, даже от короля. Но теперь… без моей свирельки я мало чем отличаюсь от простых смертных. Прив ы кай, Лессандир. Привыкай быть простой смертной.