Амаргин подтолкнул меня вперед.

— Парня надо вытащить.

— За…зачем? Он же… его же… ты же сам…

— Осторожно, располосуешь себе ладонь! Не трогай его. Берись за обрывок цепи.

Под опалесцирующей поверхностью воды распласталось на боку длинное драконье тело, мощные лапы вытянуты, человечий торс неловко вывернулся, одна рука откинута в сторону, вторая брошена поверх лица. На груди разлеглась толстой змеей оборванная цепь — я погрузила руку в воду и ухватила ее. Амаргин, в свою очередь, нашарил конец другой цепи.

— Потащили.

— Ку… да?..

— Наружу. Не болтай, а тяни. Пока вода не спала, мы его вытащим.

Я потянула за цепь, локоть мантикора съехал с лица — и я мельком увидела темные провалы глазниц. Кажется, глаза его были открыты.

— Не зевай!

Огромное тело неожиданно легко сдвинулось, поволоклось по дну следом за нами. Мы миновали границу мрака, вывалились в полутемный закоулок большого грота, где сразу же стало легче жить, дышать и двигаться. На повороте длинный мантикор застрял. Амаргину пришлось сбегать на берег и приволочь гигантский меч в ножнах, с помощью которого нам удалось Дракона развернуть. Меч бросили тут же, а мантикора отбуксировали в озерко и попытались вытащить на берег хотя бы частично. Однако, даже чуть-чуть показавшись над кромкой воды, он сделался абсолютно неподъемен.

— Не трогай его, говорю! — заорал на меня Амаргин, когда я бросила цепь и попыталась ухватить мантикора за плечо. — Отрежешь себе пальцы и не заметишь. Гляди, вон уже подол раскроила. Не трогай малыша. Пусть так лежит. Сейчас отлив, к вечеру здесь вообще сухо будет.

— Но у него лицо под водой!

— Да ничего с ним не сделается… Ладно, сейчас что-нибудь придумаем.

Теперь, при дневном освещении, когда над нашими головами стены грота размыкались узкой щелью, мантикорья шкура обнаружила свою оригинальную окраску. Вовсе не фосфорно-зеленую. Драконьи бока оказались покрыты некрупной иссиня-серой чешуей, со свинцовым тусклым блеском, брюхо было чуть посветлее, а хребет темный, почти черный, и черный же, как из железа выкованный гребень. По всему телу, словно муар, раскиданы темные полосы и пятна, такие же полосы и пятна виднелись на руках, вооруженных длиннющими черными когтями. Кожа человечьего торса казалась пепельно-смуглой, будто ее натерли графитовой крошкой, в ней явно присутствовал холодный металлический оттенок. Пышный ворох лезвий-волос цвета вороненой стали колыхался под водой, словно фантастические водоросли.

Амаргин принес щит, на котором давеча сидел, и прикатил довольно большой камень. Сообща мы подсунули щит мантикору под голову и плечи, под щит загнали камень — и лицо Дракона приподнялось над водой.

Глаза его таки были открыты. Длинные глаза в форме ивового листа, с приподнятыми к вискам уголками, в кайме полуторадюймовых ресниц, под широкими бровями вразлет — они были начисто лишены белка и раду ж ки, слепо-черные, как прорези в маске. Такие же глаза были у горгульи по имени Ската. Такие же глаза были у Перлы, Прекрасной Плакал ь щицы. Такие же глаза оказались у огромной спящей твари, которую мы с Амаргином выв о локли из мертвого озера на белый свет.

Почему-то там, на той стороне, это не выглядело настолько… настолько неуместно. Там это было очередной необыкновенностью волшебн о го мира, здесь же… это коробило и вгоняло в дрожь. Я невольно попятилась.

— Он… слепой?

— С чего ты взяла?

— Жуткие глаза какие…

— Не городи ерунду. Нормальные глаза. Хватит пялиться. Пойдем на берег, обсохнем.

Амаргин вылез из воды и принялся выкручивать подол своего балахона. Я снова п о смотрела на мантикора.

Ну чего ты, правда, на глаза мантикорские напряглась? Глаза как глаза, он ведь не ч е ловек, он явно тварь с той стороны. Красивый, дьявол… несмотря на глаза.

Мы же с ним разговаривали прошлой ночью, это был не сон, не бред. Зажмурившись, я с некоторым усилием вызвала в памяти — пронзительное ощущение его присутствия, теплое дыхание в затылок, щекочущий горло смех, и — доброжелательное, радостное — "Здравствуй. Я помню тебя…"

Эрайн.

Я знаю имя твое, Дракон. Глубинное, истинное имя, имя темных недр, имя близкого пламени, имя подземных тайн, имя бездны, имя мрака, имя серебра…

Эрайн. Просыпайся. Просыпайся, друг, я жду тебя. Я хочу поговорить с тобой. Я хочу сказать тебе…

— Лесс! Ты там приросла, что ли?

Черт! Сбил весь настрой, ехидна бледная. Ну чего тебе еще от меня надо?

— Я кашу поставил греться. Сейчас поедим.

— А мантикор?

— Мантикор пусть лежит. К ночи очнется, я думаю. Или к утру завтрашнему. Оставь его пока.

Я выбралась на берег. Подол черного старушечьего платья и впрямь оказался расп о рот, а на ноге краснела длинная царапина, уже склеенная н о вой кожицей — в мертвой воде действительно можно было лишиться пальцев и ничего не почувствовать. И только потом обнаружить гладенькие, акк у ратно заросшие кожей культи.

— Зачем мы его вытащили, Амаргин? Срок его заключения вышел?

— Вроде того. — Волшебник переломил об колено окатанную водой доску и бросил в огонь. — Малыш потихоньку начал просыпаться. Это ты его разбудила, между прочим.

— Я?

— А то кто же? Четверо суток просидела у него в голове. Еще когда в мертвом озере в а лялась. А вчера он окончательно пробудился. Видишь, даже цепи порвал.

— А раньше… он их порвать не мог?

— Не мог, конечно. Он же спал. Ему требовался кто-то извне, вроде тебя, чтобы пр о снуться.

— Значит… Ты нарочно привел меня сюда? Чтобы я разбудила мант и кора?

— Надо же было тебя к чему-то приставить. — Маг хитро усмехнулся и подмигнул. — А тут дело хорошее сделала, пользу принесла.

Мне почему-то не понравился его тон. Да и смысл сказанного тоже не понравился. Использовал меня как… я не знаю, как механизм какой-то. Я надулась:

— Еще скажи, что ты знал, что я свалюсь в озеро и промаринуюсь в нем несколько с у ток.