— Радуйся, что я не приказала вторично высечь тебя.

— Слушай, женщина, слушай меня внимательно, — сурово прищурился Кинкейд. Лицо его окаменело, было видно, что он с трудом сдерживается. — Я не лошадь, чтобы меня можно было взнуздать, оседлать, отхлестать. Я человек, который…

— А я человек, у которого есть имя, — перебила его Бесс. — Не стоит называть меня «женщина». Лучше — Бесс. К тому же если мы вдвоем отправляемся в Панаму, то церемонии в обращении ко мне могут вызвать подозрения.

— Да уж, если я берусь за это дело, то ни «госпожи» ты от меня не услышишь, ни поклонов твоей «светлости» не дождешься. Я согласился на твою затею, — продолжал он, — а теперь думаю, уж не зря ли. Какой же бабе придет в голову соваться в самое пекло драки? Будь у тебя хоть капля разума, ты бы сама сообразила это.

— Я не такая, как все остальные женщины.

— Точно. Именно это меня больше всего беспокоит. — Он грозно глянул на Бесс. — Ты можешь погубить и себя, и меня.

— Прежде всего, я могу ездить верхом и стрелять получше иных мужчин. Я могу весь день прошагать пешком, я могу из любого леса выбраться без солнца и звезд. Меня растили как мальчика, а не как девочку-неженку.

— То-то в тебе ничего женского нет, — слукавил Кинкейд.

Черт возьми, но эта бабенка взяла его за живое. Ее округлые формы были так женственны и привлекательны. Ее походка, движения, копна роскошных рыжих волос… Что скрывать, баб он на своем веку повидал, но едва ли не две-три из них обладали красотой, способной свести мужика в могилу.

— Я готов рисковать жизнью ради богатства, но не ради чьей-то глупой прихоти, — продолжал Кинкейд. — Короче, если у тебя есть карта, давай ее сюда. Посмотрим, где твои сокровища.

Бесс, подняв голову, уставилась ему прямо в глаза. В горле у Кинкейда все клокотало, как обычно бывало перед опасным поединком. Видит Бог, ну и штучка ему попалась! Не всякий мужик выдерживает его взгляд…

— Ты думаешь, что вчера оказал мне огромное одолжение, схватив в охапку и спрятав в лесу? — как ни в чем не бывало сказала Бесс. — Предупреждаю, если ты посмеешь еще раз распустить руки подобным образом, я тебя убью — клянусь небом.

— Это я предупреждаю тебя, англичанка по имени Бесс. Я в убийствах разбираюсь побольше твоего. Ладно, — сложив руки на груди, сказал Кинкейд, — покажи лучше, какие у тебя есть доказательства того, что клад существует.

Бесс подошла к очагу, отодвинула потайной камень в кладке и вытащила потрепанную тетрадь и шкатулку.

— Это дневник моего деда, — объяснила она. — Он плавал на кораблях Генри Моргана, сражался с испанцами. Его клад — часть сокровищ, которые Морган и команда нашли во время своего небезызвестного панамского похода. Тогда они смогли вывезти только часть золота.

— И кто же верховодил в команде твоего благородного предка? — спросил он.

— Капитаном был Мэтью Кэй.

— Я слышал об этом человеке, — кивнул Кинкейд. — Но вроде бы он не был пиратским капитаном.

Не назначался ли он королевским губернатором одной из английских колоний?

— Не знаю. Дед никогда не рассказывал о нем, да и вообще не распространялся о том, как жил до приезда в Мэриленд.

— Ага, — протянул Кинкейд. Это похоже на правду. Разумный человек молчит о прошлом, если нынешнее его состояние добыто с помощью ружья и сабли. — Покажи, как в дневнике описано место захоронения клада.

Бесс засмеялась.

— Ты действительно держишь меня за дуру? С этими сведениями в руках я тебе уже не понадоблюсь.

Она протянула ему раскрытую тетрадь. Несколько страниц было выдрано. Запись обрывалась словами: «Попав в столь затруднительное положение, учитывая, что мы лишились большей половины носильщиков и почти всех мулов, я решил спрятать значительную часть клада. Место для тайника выбрано исключительное — всего в ста ярдах от водопада, прямо…»

Кинкейд взглянул на Бесс.

— А где недостающие страницы?

— Сожгла.

Он не сдержался — и крепко выругался.

— Я запомнила их наизусть, а затем сожгла, — продолжала Бесс. — Так что единственная карта существует теперь только в моей голове.

— Чтоб тебя… — хотел снова выругаться Кинкейд, но осекся. — Отличная работа, — усмехнулся он. — Я сделал бы то же самое. Ей Богу, ты редкая женщина. — Он вернул дневник. — Наверное, у тебя есть более весомое доказательство, чем эта драная тетрадка?

Вместо ответа Бесс вытряхнула содержимое кожаной шкатулки. На ее ладони засверкала золотая фигурка хищника с бирюзовыми глазами. Кинкейд взял статуэтку, проверил ее на вес, затем на зуб. Мягкий металл несомненно был драгоценным.

— Да, чистое золото, — сказал он. — Но есть ли у тебя средства для такого путешествия? Придется платить за судно, нанимать людей для…

— Кошечку эту мы продадим, — заявила Бесс. — Наличных у меня сейчас нет, но есть кое-какие побрякушки.

— Нужны хорошие пистолеты, — сказал Кинкейд. — И сабля.

— Пистолеты найдутся для нас обоих. С саблей мне трудно управляться, но кортиком я прекрасно владею. Этому меня научил Кьюти — индеец из племени инков, он был большим другом моей бабки.

— Полагаю, не лишним будет и ружье, если, конечно, у тебя достаточно пороха и дроби. И не вздумай тащить с собой горы барахла. Если мы едем, то только налегке.

— Хорошо, — согласилась Бесс.

— И ты будешь играть роль моей любовницы. Лицо девушки окаменело.

— Я наняла тебя только как помощника и телохранителя, — холодно молвила она.

— Я сказал: ты будешь играть роль. Твои ледяные прелести, англичанка, меня совершенно не волнуют.

Это ложь. Кинкейд слукавил. Ему безумно хотелось уложить эту женщину в постель, но… такая змея легко не дастся, да и заплатить ему за эту вольность придется дороговато. Он однажды проявил слабость и до смерти будет помнить об этом. К тому же он не из тех мужиков, которых похоть лишает разума. Рядом с ним Бесс Беннет будет в безопасности.

— Смотри, Кинкейд, — вся, пылая, сказала она, — если ты будешь распускать руки, я зарежу тебя. Я не распутница. Ищи утех в другом месте.

— Опять пошла болтать! — сокрушенно воскликнул Кинкейд. — Пойми, в нашем братстве по клинку все друг друга знают вдоль и поперек. Странствующий наемник и его милка не вызовут подозрений. Только немногим это покажется странным, и уж совсем немногим захочется посягнуть на то, что принадлежит мне, будь то моя жизнь, мой пистолет или моя женщина.

— Высоко ты себя ценишь.

— Есть на то основания.

— Я говорю не в упрек, — молвила Бесс. — Я сама себя ценю высоко.

— Это я успел заметить.

Она отложила тетрадь и достала из своего столика какой-то документ.

— Вот наш договор. В нем я письменно обязуюсь дать тебе вольную сразу по возвращении из Панамы. Дату и свою подпись я уже поставила.

— Когда же ты успела?

— Я написала это несколько недель назад, еще до твоего побега. Готова зачитать договор, если хочешь.

— Не надо.

— Тогда ставь свой знак вот здесь, ниже моей подписи.

— Думаешь, я не умею ни читать, ни писать? — усмехнулся он, пробежал глазами текст договора, затем опустил перо в чернила и крупным, размашистым почерком подмахнул «Кинкейд» над словами «Элизабет Беннет». — В моих краях мужчина всегда стоит на первом месте, — заметил он.

— Тогда ты, скорее всего, родом из захолустья, — поддела его Бесс. — В Мэриленде женщин уважают и чтят. Любой благородный и порядочный человек…

— А я не порядочный. И не благородный, — перебил Кинкейд. — Сомневаюсь, что ты вообще найдешь благородного, который согласится…

— Госпожа Бесс! Госпожа Бесс!

Кинкейд выглянул за дверь и увидел, как по лестнице спешно поднимается взволнованный пожилой человек.

— Это наш повар, — сказала Бесс. — Глухой Дональд. При нем говори медленно — он будет читать по губам. Что случилось, Дональд?

— Сам шериф прибыл, хозяйка. С ним сын Уильяма Майерса. Они еще на пристани. Видать, приехали получать по закладной. Вот-вот в доме будут…