Он вернулся к столу и чрезвычайно осторожно вылил несколько капель бесцветной жидкости из конденсатора в пробирку, вблизи лампы он исследовал ее содержимое, а затем перелил жидкость в желтый сосуд странной формы, из которого поднялось небольшое облачко пара.

— Вы, наверное, не можете себе и представить, — сказал он, — что вот из этого окна, выходящего на поросший плющом балкон, открывается прекрасный вид на живописный образец архитектуры эпохи Тюдоров — Хэмптон-корт? Я опасаюсь, однако, что поиски вашего покойного друга, мистера Гастона Макса, могли вскоре привести Скотланд-Ярд к дверям этого дома, и при сложившихся обстоятельствах этот дом и мое секретное в нем проживание могли вызвать подозрение.

— Люди из Скотланд-Ярда, возможно, сейчас окружают этот дом! — сказал Стюарт со злостью.

— Один из двух моих последователей, которые остались со мной, наблюдают за воротами, — ответил Фо Хи. — Каждый, кто попытается проникнуть в дом другим путем — через живую изгородь, через стену или со стороны реки — приведет в действие электрические звонки, которые громко зазвенят в этой комнате; тональность звона будет указывать, как далеко этому человеку удалось пробраться. В конце концов, на случай такого невероятного происшествия у меня имеется отсюда выход в незаметное место на берегу реки. Там у меня спрятана моторная лодка.

Он вставил термометр в горлышко желтого сосуда и поставил его на подставку. Затем он направил невыносимый взгляд своих ужасных глаз на сидящего на диване человека, который сильно сжал зубы.

— У вас осталось еще десять минут жизни в Англии, доктор Стюарт. Через десять минут эта жидкость остынет до девяноста девяти градусов, тогда я смогу без опасности для вашей жизни сделать инъекцию. Вы снова оживете в Киангсу.

Фо Хи медленно приблизился к двери, из которой появился прежде, открыл ее и вышел.

Небольшая горелка непрерывно шипела. Из курильницы к потолку поднималась легкая струйка дыма.

Стюарт сидел, зажав руки между коленями и направив свой угрюмый, взгляд на желтый сосуд.

Даже теперь ему трудно было поверить во все услышанное. Ему казалось почти невозможным поверить в действительность существования Фо Хи и во все то, о чем он услышал из уст зловещего человека в рясе, — неужели это происходит в Англии?! Несмотря на шипение горелки и лязг цепи, от которой он пытался освободится изо всех сил, в этой удивительно зловещей комнате было так же тихо, как в усыпальнице фараона в глубине Великой пирамиды.

Его взгляд возвратился к желтому сосуду.

— О Господи! — простонал он.

Его охватил ужас, который ему с таким трудом удавалось сдерживать во время кошмарного разговора с Фо Хи. На грани безумия, он был охвачен почти не поддающимся контролю желанием выкрикивать проклятия, молитвы — не важно что. Он со злостью сжал зубы и попытался собраться с мыслями, чтобы обдумать план действий.

Имелось две возможности. Он мог рассчитывать на заявление, оставленное инспектору Данбару, в котором он упоминал о существовании дома вблизи Хэмптон-корта, и… на Мёску.

Стюарт скорее угадал, чем знал, что она была среди двух оставшихся в Англии членов организации.

Но находится ли она в этом доме? И знает ли она о его присутствии в нем? А даже если это и так, то имеет ли она доступ в эту комнату тайн и ужасов?

А кто был второй оставшийся? Почти несомненно, что это фанатик-индус, Чанда Лал, о котором она говорила с заметным ужасом и который непрерывно и без устали за ней наблюдал. Он бы предупредил ее вмешательство, даже если бы у нее и была такая возможность.

Итак, приходилось больше рассчитывать на Данбара… так как Гастон Макс был мертв.

От мысли, что это проклятое дело привело к смерти бесстрашного француза, он дико заскрежетал зубами и так напряг ноги в кандалах, что от боли в щиколотках на лбу выступили капельки пота.

Он уронил голову на руки и бешено схватился за волосы дрожащими руками.

Слабый звук, послышавшийся при открывании одной из раздвижных дверей, заставил его резко выпрямиться.

Вошла Мёска!

Она выглядела настолько изумительно красивой, что страх и скорбь улетучились, оставив Стюарта полным только страстного восхищения. Она была в восточном наряде из просвечивающего блестящего шелка, прямо на босу ногу на ней были надеты турецкие золотистые туфельки на высоких каблуках. Левую ногу около щиколотки украшал золотой браслет, а на руках были надеты варварские украшения. Она была, так прекрасна, что Стюарт забыл о желтом сосуде… забыл, что ему осталось жить меньше чем десять минут.

— Мёска! — прошептал он, — Мёска!

Было заметно, что она сильно взволнована и боится, но держит себя в руках. Подкравшись ко второй двери, через которую вышел Фо Хи, она прижалась ухом к ее лакированной поверхности и напряженно прислушалась. Затем, быстро подойдя к столу, она взяла связку ключей, подошла к Стюарту, встала на колени и отперла кандалы. Аромат жасмина донесся до него.

— Благослови вас Бог! — сказал он со сдержанной горячностью.

Она быстро поднялась и осталась стоять перед ним, опустив голову. Стюарт с трудом поднялся на ноги. Ноги его не слушались и болели. Он схватил Мёску за руку и заставил поднять голову. Она быстро на него взглянула и снова отвернулась.

— Вы немедленно должны уходить, — сказала она. — Я покажу дорогу. Сейчас нельзя терять…

— Мёска!

Она вновь бросила на него взгляд.

— Ты должна идти со мной!

— А! — прошептала она, — Это невозможно! Не говорила ли я вам об этом раньше?

— Ты говорила мне, но я не могу понять. Здесь, в Англии, вы свободны. Зачем вам оставаться с этим чудовищем в рясе?

— Сказать тебе? — спросила она, и он почувствовал, как она дрожит. — Если я тебе скажу, ты обещаешь мне поверить и уйти?

— Без тебя — нет!

— А, нет, нет! Если я скажу тебе, что мой единственный шанс остаться живой, очень маленький шанс, обязывает меня остаться, — ты уйдешь?

Стюарт взял ее за другую руку и привлек к себе, преодолев легкое сопротивление.

— Скажи мне, — сказал он мягко. — Я тебе поверю и, если смогу уберечь тебя от боли или огорчения, я уйду, как ты просишь.

— Слушай, — прошептала она, бросив испуганный взгляд назад, в направлении закрытой двери. — У Фо Хи есть нечто, чем он лишает людей жизни, и только он может затем оживить их снова. Ты веришь в это?

Она быстро взглянула на него; в его широко открытых глазах были написаны удивление и страх. Он кивнул.

— А! Ты знаешь! Тем лучше. В тот день в Каире… помнишь, я тебе рассказывала? Он… о!

Не в силах сдержать себя, она задрожала и спрятала свое прекрасное лицо на груди Стюарта. Он обнял ее.

— Рассказывай, — попросил он.

— С помощью иглы, он… ввел мне…

— Мёска!

Стюарт почувствовал, как кровь устремилась к его сердцу, и понял, что побледнел.

— Это еще не все, — продолжала она почти неслышно. — Есть средство, с помощью которого он возвращает к жизни тех, кого лишает ее посредством инъекции. Это — светло-зеленая жидкость, имеющая вкус горьких яблок, ее требуется пить один раз в неделю в течение шести месяцев или даже… иначе наступит каталепсия. Иногда я не видела Фо Хи более шести месяцев, но крошечная фляжка, всего на один глоток, всегда доставлялась мне, где бы я ни была, каждую неделю… и каждый год я дважды виделась с Фо Хи… и он…

Ее голос задрожал и стих. Она отступила назад и высвободила из-под тонкой ткани свое округлое плечико.

Стюарт взглянул и едва не застонал.

Ее рука была покрыта крошечными следами от иглы для подкожных впрыскиваний!

— Ты видишь? — прошептала она дрожащим голосом. — Если я уйду, я умру, и меня похоронят живой… или даже можно сказать, что я живу, пока мое тело…

— О Господи! — простонал Стюарт — Дьявол! Безжалостный хитрый дьявол! И ничего…

— Да, да! — сказала Мёска, поднимая глаза. — Если бы я могла достать достаточное количество этой зеленой жидкости и убежать!.. Но он сказал мне однажды, когда мы были в Америке, что за один раз он готовит жидкость, достаточную только на крошечный глоток. Слушай! Я должна остаться, и если его смогут схватить, его должны заставить сделать противоядие… Уходи! Уходи.