— Да верни ей уже трусы, старуха, — буркнул мимо проходящий знатный воин в соболиных шкурах. — И всех рабынь одень, нечего воинов провоцировать. Мы достаточно уже увидели. Первым же драккаром их к конунгу.

— Всех?

— Нет, только чистых. А остальных на делёжку вечернюю к добыче. Пусть ярлы порадуются.

И повезли нас четверых на повозке в клетке в сторону океана. Ехала я, смотрела на угрюмые и растерянные лица молоденьких девочек. Одна чумазая беленькая, невзрачная, видимо с ночи не успела накраситься, ревела утром много, пока губы не потрескались, другая тёмная с распухшей губой, скорее всего сопротивляться пыталась, третья — рыжая, конопатая, сама худая до безобразия, но с пышными шариками груди, которые едва закрывали лоскуты разорванной кофты.

Лошадь копытами стучит, колёса по кочкам бьют, лица девиц в такт пошатываются, смотрят с грустью вдаль, в сторону неизведанного. А я вдруг подумала приподнято, что ещё не бывала в варварских землях.

Навстречу по соседней полосе проносятся отряды всадников, тянутся телеги с провиантом, проходят пешие колонны воинов. Видно не вооружённым глазом, что масштаб вторжения на Холмы велик. Все, кому не лень, заглядывают к нам в клетку. Конвой не редко перекидывается со встречными на разных языках и наречьях, проскакивают фразы и на моём родном языке.

В дали на равнине замечала несколько стычек рыцарских разъездов с конниками дикарей. Кажется, войска королевства пытались ударить по снабжению. Но пока безуспешно. А я всё катила и катила дальше, посмеиваясь. Интересно, как же там маркиз поживает.

Слышала я, что варвары — народ хоть и тупой, но справедливый. И затейливый. Когда наткнуться в замке на комнаты оргий и пыток, обязательно спросят чьи. Я бы с удовольствием посмотрела на Дэсада, подвешенного на собственных изобретениях, за дикарями не постоит. Ну — ка урод вздумал меня пытать, и за что же, совсем было не понятно!

Всадники не редко перегоняли нашу и другие повозки с добычей, уносясь вперед всей колонны. Но один взбесившийся мужик прискакал именно к отряду с пленницами.

— Я убью его! Покажись! — Взревел огромный воин с претензиями к всадникам нашего сопровождения. — Где тот подлый муж, что зарубил моего безоружного брата?!

— Ярл Ульрик, мы уважаем тебя и твоё право, но среди пленников нет мужей. Кто — то подшутил над тобой, только и всего, — выдал один из всадников.

— Вот этим вот мечом! — Продолжил браниться всадник, демонстрируя мой клинок. — Чей это меч? Кто был пленён с ним, Холгер скажи мне!

— Ярл Ульрик, — усмехнулся всадник, отстав и поравнявшись с разгневанным. — Мне кажется тебе побоялись сказать, что хозяйка этого меча женщина.

Холгер кивнул на меня. Я кивнула в ответ.

— Ты?! — У варвара так выпучились глаза и вздулись вены на руках, что держали поводья, я подумала, сейчас лопнет.

Он подогнал коня ближе к клетке, и нагнулся чтобы рассмотреть меня своими бешеными синими глазами.

— Да ярл Ульрик, меч мой, и одного воина я им успела сразить, видимо, это и был ваш несчастный брат, — ответила уверенным тоном. — Но подлостей с моей стороны не было. Дюжина воинов может подтвердить, что я предупреждала вашего братца о том, что буду защищать свою честь.

— Он пытался тебя изнасиловать? — С нажимом спросил Ульрик.

— Да.

— Глупая, это ж честь, — выдал варвар и перевёл взгляд на Холгера. — Отдай её мне. Хочу эту рабыню.

— Поздно, ярл, теперь они принадлежат конунгу Магнусу. И ты это знаешь.

Варвар рыкнул в ответ что — то несуразное, повернул коня, и бросил мне на последок:

— Я ещё доберусь до тебя, рабыня.

— Меч мой не потеряй! — Крикнула ему в след. — И доспехи найди!

— Доберусь, и сделаю своей женой! — Уточнил вдруг Ульрик и с хохотом понёсся обратно.

Холгер посмотрел на меня недобрым взглядом и пригрозил:

— Будешь дерзить воинам, велю в трюм посадить на всё плаванье, поняла меня, рабыня?!

— А долго плыть до ваших берегов? — Уточнила на всякий случай.

— Месяц, — бросил с ухмылкой и добавил: — Поэтому ваши головы обреют, чтобы вша в дороге не сожрала.

Услышав эту ужасную новость девушки завыли и завозмущались. Но тут же умолкли, когда Холгер хлестнул плетью по клетке и пригрозил, что привяжет всех за руки, чтобы бежали за повозкой. А у кого сил не останется, будут за ней волочится, пока вся кожа от кочек и ухабов не сдерётся.

Угрозы варвара я принимала с иронией. И думала тем временем о том, что Дафна не была моей единственной надеждой на светлое будущее.

За спасение красавицы Изенгильды — свет Севера варварский король мне и золотишка, и камушков драгоценных отвалит, и лодку обратно до материка снарядит. Только я пока не представляла, как скоро смогу найти саму спасённую, и собралась ли она вообще возвращаться к конунгу в столь тяжёлое военное время.

Спустя трое суток мучительной тряски с тремя девицами, что выли и страдали, как израненные воины после боя, на горизонте появилась синяя линия бескрайнего, необъятного океана. Грусть на сердце взяла своё. Ведь на том берегу, за сотни, а то и тысячи километров от Адового кольца, и слухом не слыхивали о сексуально озабоченных монстрах. И я, искренне веря в собственное предназначение, чувствовала себя не удел…

Вряд ли исчадие Разлома добралось до варварских земель, наивно полагала, когда нас грузили на узенький корабль со вздёрнутым носом, увешанный деревянными щитами по бортам.

За месяц пути на корабле раз десять нас по очереди пытались изнасиловать. Когда встал вопрос ребром, я разъярилась и выкинула всех варваров за борт, вместе с теми, кто управлял лодкой, о чём вскоре пожалела. К счастью, дрейфующий драккар подобрали попутчики буквально через сутки. Прицепили веревками и поволокли буксиром, не рискуя забираться и выяснять, куда делась команда.

Когда показались высокие скалистые берега, мы скакали от счастья, невольно расшатывая лодку, что туда даже захлестнула волна.

От окатившей прохлады, девицы опомнились и стали вновь угрюмы.

— Чего приуныли? — Попыталась взбодрить барышень, как выяснилось из довольно знатных семей. — Волосики на черепах отрастут за пару месяцев, найдёте себе ярлов побогаче и будете жить с настоящими брутальными мужчинами, а не со своими дохлыми рыцарями, у которых постоянно несёт из щелей доспехов.

— А если на меня никто не посмотрит? — Взвыла блондинка, дочь богатого графа.

— А если я люблю другого? — Вдруг заявила тёмненькая, племянница одного маркиза.

— А если они людоеды? — Пропищала рыжая, внучка очень влиятельного герцога.

Драккар вошёл в гавань уже ближе к закату, и пред нами раскинулся огромный портовый город с кучей пристаней, уходящий по склону вверх и скрывающийся дальше под массивными кронами величавых деревьев, каких я ещё в своей жизни не видела.

Кораблей в гавани было предостаточно. И на пирсах пришвартованных, и дрейфующих, явно военных. И вереницы пребывающих и убывающих.

Буксирующий нас кораблик пришвартовался, стал разгружаться сам. А мы так на верёвке и остались болтаться. Спустя час я поняла, что до нас никому нет дела. Времени зря не теряя, мы с подругами по несчастью уже нарядились в варварские меха, что нашли на корабле, ибо в море было жутко холодно и мерзко ветрено.

Осознав вдруг, что больше ни минуты не желаю оставаться на этом корыте, я скомандовала взять всем вёсла в зубы и поднажать немощным дохлячкам, что есть мочи. Догребли кое — как до бревенчатой пристани и пришвартовались подручными средствами через задницу.

Солнце уже скрылось за гору и озаряло краснотой обрывки облаков. Но горожане даже и не думали расходиться по домам. Берег кишел людьми, принимающими товары с судов или отгружающими на них.

— Говорить буду я, — предупредила трясущихся курочек. То ли от холода, то ли от страха.

Бородатый широкоплечий старенький варвар подошёл к нам спустя минуты.