— Джон! Какой успех! Как вы ухитрились так быстро поймать русского шпиона?!
— Очень просто, сэр. У нас в городе десять публичных туалетов. Я поставил к каждому по полицейскому.
— И?
— Русских легко отличить. Они, выходя из туалета, застёгивают ширинку.
А уж тут-то… да ещё, не дай бог, рот раскрывши… как слива в шоколаде — чужака за версту видать.
— Чего, сынок, в вашей Пентагоне с кормёжкой худо? Ишь как наворачиваешь-то.
— Бабушка, а откуда вы узнали, что я из Пентагона?
— Дык, у нас-то под Вологдой негров отродясь не бывало.
Если я встречусь со смоленскими…
Официально меня в розыск не объявляли — Ромочка Благочестник очень не хочет, чтобы о моих похождения в Смоленске узнала «широкая общественность». Всего несколько человек знают, что меня надо «имать».
За эти три года я сильно изменился. Вырос. В длину и ширину. Ещё чего-нибудь придумать? Паричок с бородкой…? «Здгаствуйте, Владимир Ильич. Опять в Смольный?». Эх, Хотена с его реквизитом нет!
Я рассуждаю о людях князя Романа. Его там нет. Но кто и сколько из его людей идёт с его папашкой…?
Это одна тема — как просто походить по Великим Лукам и не нарваться.
Другая тема — как попасть туда, где будут говорить «важные слова». «Клятву крестную», вернее всего, будут проводить в церкви. Что там будет озвучено?
Я знаю, что, чтобы не было договорено — оно не исполнится. Но важно понять — кто. Кто из бояр, с какой силой, с какими подробностями, будет настаивать, например, на походе Ропака для расчистки «Волжского пути». Или — на выбивании Ваньки-лысого с Усть-Юга.
Тема напрямую с примирением князя и бояр не связана. Но новгородцы её наверняка поднимут. Потому что их жмёт. Здесь их собственные интересы. Имманентные.
Пока они не созрели, чтобы ударить по мне. Пытаются свалить заботу на князя. На обоих — Новгородского и Киевского. Тянущаяся ссора с Ропаком отвлекает внимание на внутренние проблемы, оставляет надежду, что за поход против меня придётся платить не из своего личного, а из обще-городского, обще-народного кармана.
Это может быть элементом их соглашения. Такого… кулуарного. И мне надо знать — кто будет продвигать эту тему. Какие силы и сроки планируют для такой акции.
Не потому, что именно так сделают, а потому что через год-два-три, когда Ростик умрёт, Ропака выгонят, нового князя призовут, они всё равно сделают что-то похожее.
Глава 522
О состоянии текущих новгородских дел.
Святослав (Ропак) был прежде послан в Новгород отцом своим Великим Князем Киевским Ростиславом (Ростиком). Рассорившиеся с ним новгородцы вскоре его выгнали и приняли князя от Боголюбского. Однако Андрей вскоре оценил выгоду. Или — подпал под обаяние Ростика. И своего — отозвал. Заявив новгородцам: «Нету у меня для вас иного князя, нежели Святослав».
Случай — уникальный: отдать Новгород — «вторую столицу»! — представителю враждебной ветви династии не под угрозой, не в обмен на выгоды материальные или статусные, но ради сохранения мира на «Святой Руси»…
Дятел сумел уболтать даже Бешеного Китая.
Напомню: два десятилетия перед этим они неоднократно ходили в сечи друг против друга.
Боголюбский и Ростик были людьми выдающимися, могли следовать собственным представлениям о «правильно». Боголюбский неоднократно проявлял свойство принимать новизны в самых разных областях: технической, теологической, социальной… Здесь — политической.
У них было ещё одно, не частое среди князей качество — «отвечали за базар». Оба имели странную для государей привычку исполнять обещанное.
Соловьёв пишет о возвращении Ропака в Новгород:
«Новгородцы не любили брать князей, которые прежде были у них… такой князь доброхотствовал своим прежним приятелям и преследовал врагов, усилиями которых был изгнан. Однако принуждены были принять Святослава на всей воле его. Это выражение в первый раз упомянуто здесь летописцем… предшественники его были принимаемы на всей воле новгородской… лишение приобретенных льгот произвело сильную ненависть новгородцев к Святославу… Первым следствием перемены князя была смена посадника: Нежата был избран после изгнания Святослава вследствие торжества неприязненной последнему стороны; теперь, после вторичного принятия Святослава, Нежата был свергнут, и должность его отдана Захарии».
Соловьёв следует гипотезе, по которой смена князей в Новгороде была причиной изменений в новгородской верхушке. Между тем, внимательный анализ показывает, что то были два разных, хоть и связанных, процесса. Первопричиной было перераспределение власти внутри новгородской знати. Очередная группировка, усилившись, собирала вече, которое и меняло посадника, призывало или выгоняло князя.
Нежату не «свергли», а сняли вечем. Не за «неприязненность к Святославу», а по куда более основательному поводу: «за непогоду». Должность его отнюдь не была отдана князем своему стороннику, ибо посадник — только выборный. Вот и выбрали. Того, кто народу мил — Судилу Иванковича.
Парадокс: князей держат «на коротком поводке». Но проявлений их власти становится больше. Найденных печатей княжеских после «боярской революции» в 40 раз больше посадницких, в 30 — епископских. Новогородцы, хорошо зная своих «вятших и лучших», боятся подпасть под власть какой-нибудь одной боярской семьи.
«Мы настолько сильно любим Родину, что пусть её раздирает сотня воров в золотых поясах. Лишь бы не один».
Судьба Новгорода и, в немалой части, всей «Святой Руси» решалась в трёх-четырёх десятках боярских усадеб, в которых сидели «бОльшие бояре», возводившие свою родословную к ещё до-Рюриковым племенным князькам или к беглым шведам.
Даже блистательные победы над врагами внешними не могли изменить нелюбовь новгородских бояр к Ропаку.
«После гибели свейского короля Эрика Святого и его противника Магнуса Датчанина, в Скандинавии явился готский король Карл Сверкерсон, первый, который носит название короля шведов и готов; он оставил по себе память короля мудрого и благонамеренного, при нем не было усобиц, вследствие чего шведы получили возможность к наступательному движению на соседей».
«У соседки наверху протекает половая щель. Когда у неё течёт — у меня капает».
В начале 12 века один из шведских королей получает прозвище «Глупый». Объезжая своё королевство он взял заложников у одной части готов. Но не озаботился тем же в другой. Его тут же зарезали.
Наконец, два народа — свеи и готы — удалось объединить. У них — «протекло», у нас — «капнуло».
«Под 1164 годом… свеи пришли под Ладогу; ладожане пожгли свои хоромы, затворились в кремле с посадником Нежатою и послали звать князя Святослава с новгородцами на помощь. Шведы приступили к крепости, но были отражены с большим уроном и отступили к реке Воронай, а на пятый день пришел князь Святослав с новгородцами и посадником Захариею, ударил на шведов и разбил их: из 55 шнек шведы потеряли 43; мало их спаслось бегством, да и то раненые».
Ропак спасает своего врага — посадника Нежату. Но спасённый вовсе не считают нужным избавиться от «неприязни» к спасителю.
«Чувство благодарности… В Новгороде? — А что это?».
«… в самый год смерти Ростислава недовольные уже начали собирать тайные веча по домам на сына его. Приятели последнего приехали к нему на городище и сказали: „Князь! Народ сбирается на веча по ночам, хотят тебя схватить; промышляй о себе“. Святослав объявил об этом дружине; та отвечала: „Только что теперь целовали все они тебе крест после отцовской смерти; но что же с ними делать? Кому из князей были они верны? Станем промышлять о себе, не то начнут об нас другие промышлять“.
