Через 70 лет потомкам нынешних «голландско-больных» будет вырезать языки и выжигать глаза святой Александр Невский. За нежелание признавать власть Батыя, разделять с Русью общую судьбу. За нежелание быть частью «Святой Руси».

Зачем Новгороду Русь? На Печоре — шкурки взяли, в Любек — продали. Эти люди — потомки Якуна и его сообщников — будут веками обеспечивать процветание Новгорода. Его богатство. Прежде всего — их собственное. Его свободу. Прежде всего — их собственную. Будут тянуть на Запад. «Новгород — це Европа». В Ганзу, под ливонцев, литовцев, ляхов…

Одно препятствие — народ новгородский. Который хочет есть. Одна ниточка — хлеб. Опольский хлеб для голодающего богатейшего города.

— Да забрать это Ополье под себя!

— Воевать — не грабить. Армия — не ушкуйники. Нужна централизация, подчинение, князь.

— Нет! Наша священная свобода…! Никогда!

— Народ, «чёрные люди» кушать хотят.

— А зачем нам народ? Загнать быдло в стойло!

Тринадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый века… Новгородская система управления последовательно ужесточается в части сословности. Не-боярин ещё может разбогатеть — клад найти, например, но стать чиновником серьёзного ранга — нет. «Северяне» не только концентрируют в своих руках земли, торговлю, богатства, но и полностью закрывают доступ к власти не-своим.

И эти «не-свои», народ новгородский, закономерно разбегается от воинов Ваньки Горбатого у Шелони.

Потом приходит Иван Грозный. С Малютой Скуратовым. И устраивает «Новгородский разгром». На фоне двух лет предшествующего недорода, наступившей чумы. С разгромом церквей и монастырей, традиционно накапливающих запасы хлеба, особенно — в голодные времена.

Екатерина II читала оригинальные документы «Скуратовского» судебного процесса, исчезнувшие в начале 19 века. Императрица писала о неразумности Радищева, воспевавшего Новгородскую республику:

«Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел».

Они — не плохие или хорошие. Они — такие. С такими материальными интересами. Купить у самоеда — продать немцу. А на разницу — жить. Очень неплохо. «Вера православная», «Русь Святая»… это, конечно, важно. Но не важнее моего богачества. «Окский рубеж», против крымчаков…? Эт гдей-то? Вот у меня сапоги сафьяновые с носами — это важно. И, коль скоро, мы, такие, с носами — власть, то и будет по-нашему. Прочие же — быдло безмозглое.

«Северяне» — победили. Подмяли город. Им Русь — не нужна. Это спасало город столетиями. Когда ушли дымом южные половинки путей «… в греки» или «… в хозары». Обеспечивало процветание, пока Русь горела под набегами ордынцев. Но понять дальнейшее изменение мира… у потомков Якуна соображения не хватило. «Что было — то и будет». Что «было» — по всякому… уже забылось.

Как-то так. А вот конкретные персонажи… Якун — что за человек? Будет в Луках? Можно с ним работать?

Даньслав Лазутиниць — «полковой», не «территориальный» сотник?

В Новгороде — сотенная структура. Унаследована от периода перехода от родовой к соседской общине. Территориальная единица — живут рядом. Воинская — вместе на стенах бьются, хозяйственная — вместе улицы мостят, покосы и выгоны общие, налоговая — подати платят общиной. Состоят из улиц и объединены в «концы».

Кроме городского ополчения, в Новгороде есть мощный городовой полк. Наёмники, несущие службу за деньги коллективного феодала — Господина Великого Новгорода.

Разница — в деньгах. Городские сотни деньги в казну города — платят. Полковые — получают.

Живут в домах семьями. Ни ремёслами, ни торговлей не занимаются. Не стрельцы Московского царства, ближе к французским мушкетёрам.

Функции — патрульная служба, охрана правопорядка, карательные экспедиции в волости, походы на внешних противников. Здесь, например, четыреста из них ходили на суздальцев.

Подразделение повышенной боеготовности. По вооружению и выучке мало уступают княжеским дружинникам-гридням. Летописец и называет их представителей в Луках — гридь.

Если этот Даньслав Лазутиниць — наёмник, то… можно его перевербовать? Или… иначе нейтрализовать?

Захария-посадник на «поряди» будет. Боярин Неревин, кажется, не имя собственное, а должность — «Неревин староста». Один из пяти районов Новгорода — Неревский конец. Несда — бирюч. «Бирюч» — не только «трубач». В смысле — не только орёт громко, оглашая волю вышестоящего начальства. Ещё — младший гражданский чиновник.

Этих троих убьют летом. Сделать доброе дело — предупредить? Сообщив, для достоверности, предсказание о чем-то типа закладки каменной церкви и смерти какой-нибудь игуменьи? Предупредить в обмен на сотрудничество. Какое?

Конец девяносто пятой части

Часть 96. «Ты лети, лети мой конь. Да не …»

Глава 523

Сказано у святого Луки: «И если придет во вторую стражу, и в третью стражу придет, и найдет их так, то блаженны рабы те».

Ну вот — я пришёл. К началу второй стражи. Теперь осталось найтиться и блажануться.

Лазарь обижался, что я уезжаю, на свадьбе его не буду. Да и мне самому было бы интересно составить собственное мнение о «молодой», о родном семействе её. Потолковать с тестем накоротке…

Увы, «труба зовёт». В смысле: князь шлёт.

«Не послать ли нам гонца

За бутылочкой винца».

Вино на «Святой Руси» есть. И хлебное, и виноградное привозят. Ягодное ещё бывает. А вот бутылок — увы.

«Кабы батя не пил, так и хлеба купить не на что было» — народная мудрость совейских времён. Здесь не проходит. Поэтому в стране так много голодных?

Среди суеты сборов в дорогу не успел кучу вещей, которые планировал. Хорошо хоть повторил Лазарю сегодняшние свои договорённости с Боголюбским. Парень старательно кивает, но в глазах… туман.

Не-не-не! Не любовный! А такой… предсвадебный. «Как-то оно будет…». Не уверен, что он меня слышит. «В одно ухо влетело — в другое вылетело». Пришлось повторить текст связистам. Пошли семафорить во Всеволжск. Пусть теперь мои приказные головы — свои головы ломают.

Так-то темы обсуждались. Но детального плана нет. Вот пусть и додумывают да состыковывают.

Мне уже заранее смешно. Как представлю, что Чарджи да Терентий будут согласовывать решения… да ещё с Чимахаем и Аггеем… Мой «госсовет» — коллекция ярких личностей.

Я же не сказал — психов!

Рада расстроилась. Она, явно, собиралась на мне выспаться.

Не-не-не! Не физиологически!

Высказать всё, что думает о дороге, усадьбе, мне лично… Даже забавно. Видеть, как она слова, для меня заготовленные, проглатывает. Она, кажется, рассчитывала на мою помощь в наиважнейшем в жизни всякой матери деле — в выдаче дочек «взамуж».

Как вспомню как я её в Твери в трапезной на столе… она и нынче бы не против… обсудить тему приданого…

Увы, «труба зовёт». В смысле — князь. Так что — «сама, сама».

Вытащил из своих бумаг пакет. Шесть страниц под названием: «Как бы нам бы типа под-обустроить бы Святую Русь и окрестности. Ежели вдруг что. С Божьей помощью». Отдал Лазарю со строгим наказом отнести завтра Андрею, «лично в руки». Может, не забудет? В своих «предбрачных хлопотах».

Факеншит! «Хорошее дело браком не назовут» — русская народная мудрость. Но вот же — втемяшилось…

«Детальный план коренных реформ»? Перестань, девочка, верить россказням! Я, в те поры, просто не знал Святую Русь настолько, чтобы придумать «детальный план»! Как можно, сидючи на краю, на Не-Руси — придумать «детальный план»? «Письма издалёка»?