Воспитание, которое давал ему отец, было суровым. Холден был требователен и редко выказывал признаки любви к сыну. Но Гвирн знал, что тот делал так лишь потому, что считал такое воспитание самым верным для мужчины. Он хотел вырастить сына не только послушным, но волевым и самостоятельным. Гвирн до сих пор считал отца самым достойным и сильным человеком в Утегате. Он не может, просто не имеет права подвести его.

А потому он исполнит волю отца, во что бы то ни стало. Он станет Кангом, чего бы ему это ни стоило, и старый Холден вместе со всеми его предками, наконец, сможет гордиться своим младшим сыном.

***

Юта только что закончила готовить ёкку, которая вышла у нее даже более отвратительной, чем у атлургов. Она помешивала содержимое горшка каменной лопаткой, чтобы остудить, и думала о своей кухне на двадцать восьмом этаже небоскреба Сталтса.

Некоторое время назад Юта начала замечать за собой, что скучает по привычному укладу жизни и быту. Она стала постоянно сравнивать привычки, дома и даже вещи и куханную утварь, которыми пользовались атлурги, с тем, к чему привыкла в Лиатрасе. И хоть Юта понимала, что это совершенно бесполезное дело, но ничего не могла с собой поделать.

Она скучала по простым вещам: по запаху кофе по утрам, по гудкам автомобилей и шуму толпы на 532 улице, по болтовне Ленни, перемежающейся с новостями из включенного телевизора. Обо всем том, чего люди совершенно не замечают в повседневной жизни.

Ей не хватало именно этих маленьких напоминаний о том, что жизнь идет своим чередом, а она находится в ней на своем месте.

Задумавшись, Юта случайно коснулась рукой раскаленного горшка, только что вынутого из печи. Она отдернула руку и выронила на пол ложку, расплескав часть содержимого горшка. Ругаясь в полголоса, Юта запрыгала по кухне, ища, что бы приложить к обожженной руке.

Ничего не придумав – у атлургов вообще плохо с лекарствами – она сунула покрасневшие пальцы в рот и опустилась на пол, чтобы вытереть начавшую впитываться ёкку.

Юта резко вздрогнула, когда кто-то опустился на колени напротив неё. Когда она подняла голову, то увидела Корта, протягивающего ей ложку.

- Небольшая авария? – ухмыляясь уголком рта, спросил он.

- Просто недоразумение. Никак не могу приспособиться к готовке в солнечной печи.

Юта замолчала. Она подумала, что они выглядят нелепо: стоящие на коленях над пролитой ёккой. Корт по-прежнему протягивал ей ложку, и Юта наконец взяла ее. Легко подхватив девушку под локоть, Корт помог ей подняться.

Он выглядел не так, как на церемонии погребения Канга – тогда Юта видела его в последний раз. Темные круги ушли из-под глаз, он больше не был уставшим и вымотанным. От этого казалось, что его синие глаза блестят ярче, чем прежде. Светлая рубашка, открывавшая предплечья и часть груди, оттеняла глубокий загар его темной кожи, а знаки на руках горели кровавыми печатями. Юта нашла среди них похожий на раскидистое дерево – знак принадлежности к Утегату.

- Обожглась? Дай посмотрю.

Не успела Юта опомниться, как он схватил ее руку и начал рассматривать, крутя так и эдак. А потом так же резко выпустил и, потеряв к ней интерес, начал ходить вдоль кухонного стола, по-хозяйски снимая со стены разные пучки трав.

Юта так давно не видела и не говорила с Кортом, что совершенно растерялась от его внезапного прихода. Она знала, насколько он занят, знала, что в Утегате сложилась напряженная ситуация после смерти Канга, и теперь две противоположные стороны боролись за власть. Юта не ожидала, что в водовороте этих событий Корт найдет время на то, чтобы навестить ее. Хотя, может, ему что-то понадобилось?

Корт тем временем, повернувшись к ней спиной, накрошил в миску разных трав, залил молоком и теперь растирал каменным пестиком.

- Ты знаешь, что в Утегате сейчас неспокойно, – заговорил он через некоторое время, когда оба молчали, и только звук пестика, ударяющегося о края миски, разносился по кухне. – Ситуация весьма опасная. Я не знаю, что может произойти. В любую минуту может начаться вооруженное противостояние. – Корт снова помолчал. Юта наблюдала за его плечами, двигающимися под рубашкой, когда он перетирал травы. – Меня могут убить. Тебе небезопасно находиться здесь. Думаю, тебе лучше перебраться в соседний город, Кумгат, я помогу все устроить.

Юта опешила, лишившись дара речи. Она уставилась мужчине в спину.

- Что…?

Он взял тряпку, которую Юта использовала в качестве кухонного полотенца, и оторвал от нее длинный лоскут. Звук разнесся по комнате, как раскат грома. Как ни в чем не бывало, Корт взял ложку и нанес смесь, замешанную в миске, на полоску ткани. Он повернулся к Юте, потянувшись к ее руке.

- Дай. Надо обернуть это вокруг обожженного места. Боль скоро утихнет.

Юта отдернула руку, и мужчина, наконец, посмотрел ей в глаза.

- В чем дело?

- В чем дело?! – закричала она. – Как ты можешь такое говорить? Ты хочешь отправить меня куда-то, даже не посоветовавшись. Я мешаю вам здесь, в Утегате? Ты хочешь избавиться от меня?

Ее реакция сильно удивила Корта. Он перестал протягивать к ней руку, какое-то время просто молча смотрел на нее.

- Ты не понимаешь. Здесь опасно, в любой момент может начаться смута. А я … играю не последнюю роль в том, что происходит. Если меня убьют, некому будет тебя защитить. И я… пришел посоветоваться с тобой. – Невпопад закончил мужчина.

Юта уставилась на него, как на слабоумного, а потом вырвала у него из рук полоску ткани. Обожженные пальцы горели, и она, шипя сквозь зубы, неуклюже замотала руку. Мазь подействовала почти сразу, боль начала стихать.

- Я не могу уйти, ты не можешь просто отправить меня туда, – немного успокоившись, тихо выговорила Юта. Она не смотрела на Корта, просто не могла заставить себя посмотреть ему в глаза, боясь того, что может в них увидеть.

- Почему? – так же тихо спросил он.

– Потому, что ты единственный, кто может мне помочь, – выпалила девушка. - Ты ведь тот, кого в Вечном Городе называют «обреченными», не так ли?

Мужчина выглядел пораженным. Он привалился к длинному приступку за спиной, как будто боялся, что ноги подведут его. Он смотрел на Юту так, как будто она только что плюнула ему в лицо.

Она залилась краской, подумав, что, наверное, болтнула лишнего. Но слов обратно не возьмешь, и она просто стояла напротив него, опустив руки, готовая к тому, что он накричит на нее или даже убежит в гневе, и никогда больше с ней не заговорит. Но Корт взял себя в руки. Его глаза сощурились, а взгляд потемнел. Он снова смотрел на Юту так, как в первый раз, и от этого ей стало не по себе.

– Здесь такие люди, как я, называются изгоями, – медленно ответил Корт. – Полагаю, мы не можем продолжать избегать этой темы. Но пойми, я не говорю о прошлом. Теперь моя жизнь здесь. Я атлург, и это все, что тебе или кому-либо другому нужно знать. И тебе тоже пора смириться с тем, что отныне твоя жизнь будет проходить среди атлургов. Чем быстрее ты поймешь это, тем легче тебе будет принять произошедшее и начать жить дальше.

- Нет, ты не понимаешь! – воскликнула Юта. Она крепко сцепила пальцы, снова задев обожженное место. Боль полоснула ее ножом, но она не обратила на это внимания. – Я не могу этого сделать! Не могу забыть!

Корт смотрел на нее очень внимательно, казалось, он о чем-то думает, хочет что-то сказать, но с его губ не сорвалось ни звука. Только в глазах отразилась затаенная боль с примесью сожаления и тревоги. Без сил Юта рухнула на табуретку, закрывая лицо руками. А когда отняла руки, Корт сидел напротив, молчаливо ожидая, пока она успокоится.

- Ты не понимаешь… - С мольбой в глазах прошептала она. – Ты не знаешь, что на самом деле произошло в Лиатрасе, почему я попала сюда.

- Ну, так расскажи. – Спокойно ответил Корт.

И она рассказала. Обо всем: начиная с убийства мэра и покушения на нее, до того момента, как села в шаттл и увидела смерть Бабли. Она не хотела говорить всего, не так и не здесь. Но когда она начала рассказывать, то уже не могла остановиться. Воспоминания выплескивались из нее помимо воли, обрушиваясь на Корта лавиной болезненных сожалений. Дыра в ее груди снова открылась, наполняясь горечью вины и потерь. Юта не плакала, - она задыхалась, не в силах пошевелиться, не в силах сделать вдох, не в силах преодолеть это в одиночку.