Вернувшись домой, я рассказал об этом своему лучшему другу. Его звали Энриг, он работал инженером вместе со мной. Боже, как же я был глуп и наивен! Я думал, что смогу вывести руководство на чистую воду, рассказав людям о том, что происходит. Я думал, что смогу справиться с ними лишь потому, что правда на моей стороне.

На следующий день Энрига нашли убитым в собственном доме. Они обвинили в этом меня, после чего выкинули из города. Остальное ты знаешь.

Юта не издавала ни звука, хоть Корт и знал, что она стоит рядом. Это не имело значения, он снова был один. Как всегда, один. «Прости меня, Энриг», - произнес мужчина про себя. «Сможешь ли ты когда-либо простить меня? Смогу ли я искупить вину за твою смерть?».

Корт посмотрел на Юту.

- Теперь ты понимаешь, почему я не хочу помогать тебе? Не могу позволить сделать это? Даже если бы ты и сумела преодолеть пустыню и попасть в наглухо запечатанный город, тебе ни за что не справиться с ними. Пойми, эти люди скрывали правду годами, десятилетиями! Они проникли в высшие эшелоны власти, у них всё и все куплены, всё схвачено. Ты просто погубишь себя, бьясь головой о стену. Это чистой воды самоубийство.

Я просто не могу позволить, чтобы с тобой случилось то же, что с ним.

– Но я не твой друг, – осторожно произнесла Юта, становясь рядом с Кортом. Теперь они оба смотрели на стены Вечного Города. – И даже не Бабли. Со мной не произойдет того же.

Есть еще кое-что, кое-что странное, случившееся со мной уже после того, как я попала в Утегат. Я не хотела рассказывать тебе, чтобы не беспокоить, но теперь мне кажется, ты должен знать.

Корт повернул голову и посмотрел на Юту. Она рассматривала башни Лиатраса, как будто на их блестящих шпилях могла прочесть ответы.

- Помнишь, в ту ночь, когда убили Туррага, ко мне подошел гурнас и предложил помощь? Ты еще спросил, не слишком ли много вокруг меня загадок? Я тогда понятия не имела, о чем ты говорил. Но как-то, примерно неделю спустя, я гуляла по Утегату и случайно набрела на Зал Свитков.

Мы с Арагоном тогда много говорили о богах, о вере атлургов, а потом он рассказал мне, почему обратил внимание на меня в ту ночь. Всё из-за этого.

Юта повозилась под хилтом и вытащила из-под него руку. Корт внимательно наблюдал за ней. У нее в ладошке блеснул знакомый кулон. Поймав луч Тауриса, он снова бросил Корту в глаза солнечный зайчик, словно давая понять, что узнал его. Капля в середине подвески переливалась таким живым перламутровым светом, что на миг Корту показалось, Юта держит в ладони настоящую каплю воды.

- Кажется, я рассказывала тебе, что этот кулон носила моя мама. Она подарила мне его незадолго до того, как они с отцом погибли. Я никогда не думала, что он что-то значит, но потом Арагон показал мне один из свитков богини Тьмы – Амальрис. И на нем была изображена точная копия этого кулона.

Корт нахмурился. Он протянул руку, чтобы взять кулон из пальцев Юты. Было в нем что-то необычное. Корт заметил это еще в первый раз, когда увидел его, но не мог понять, что. Он совершенно точно никогда раньше не видел такого символа и тот факт, что он был связан с Амальрис – богиней, которой народ перестал поклоняться столетия назад – не имел никакого смысла, но все же таил в себе какую-то загадку.

Корт опустил руку, и подвеска упала Юте на грудь, затерявшись в складках хилта. Девушка пристально смотрела на него, словно ждала чего-то.

- Да, это более, чем странно. Но что ты хочешь…

- Скажи, ты можешь понять, как кулон, связанный с богиней народа, оказался в Лиатрасе? Как он оказался у моей матери? – перебила Юта в своей привычной манере. Корт подавил волну раздражения. – Есть еще кое-что. Арагон сказал, что пересматривал свитки Амальрис и часть из них пропала.

- Как это пропала?

- Их нет на месте, и он не знает, где они могут быть. Он говорил, что при его служении никто не интересовался манускриптами Амальрис.

- Хм…, это странно.

- Да. Это и то, что ты рассказал мне про Лиатрас, о том, что нового Вечного Города не существует … ты думаешь, я смогу забыть об этом?

Корт промолчал. Он знал, что это не в ее натуре, но хотел верить, что если он оставит все, как есть, то со временем Юта забудет. Так же, как забыл он. Смирится с неизбежностью того, что должно произойти, похоронит глубоко внутри мысли и переживания, связанные с Лиатрасом. Сможет жить дальше, найти в себе силы отвернуться от прошлого, которое, конечно, никуда не исчезнет, оно всегда будет маячить за спиной незримой зловещей тенью. Но если она научится забывать об этом и никогда не оглядываться, то, возможно, в один день поймет, что несмотря ни на что, она все же может быть счастливой.

- Я должна вернуться в Лиатрас, чтобы разобраться во всем. И я не смогу сделать это без твоей помощи, – не унималась Юта. – Мы должны предупредить людей, сделать что-то, чтобы избежать катастрофы.

- Мы ничего не можем сделать, – тяжело произнес Корт, отворачиваясь от сверкающего осколка Вечного Города, словно сталагмит выросшего посреди пустыни. – Чем скорее ты смиришься с этим, тем быстрее…

- Нет, я не хочу! – почти крикнула она.

Но тут же успокоилась, смутившись, сменив прозрачную белизну кожи на ярко-красный румянец, но не сдалась. Корт и не надеялся.

- Я знаю, ты многое пережил и утратил веру в то, что можешь что-то изменить. Но я – нет. Эта вера – все, что у меня есть. Все, что я когда-либо имела. Именно она помогла двенадцатилетней девочке, потерявшей родителей, выжить, и я не откажусь от нее.

Я должна сделать это. И если ты не захочешь мне помочь, я найду другой способ.

Домой возвращались в молчании, каждый думая о своем. Только шуршал песок, сыплющийся из-под ног, да потрескивали камушки, рассыпающиеся под сапогами. Корт довел Юту до дома и отправился к себе.

Они так ни о чем и не договорились. Корт знал, что Юта осталась при своем мнении, и это беспокоило его. Он надеялся, что отговорить ее будет проще, но она оказалась упрямее, чем он думал. Возможно, дело было в том, что это упрямство – все, что у нее осталось. Все, что связывало ее прошлую и ее настоящую. Теперь она будет цепляться за это, как человек, подхваченный ураганом, цепляется за попавшуюся под руку ветку дерева. Она лишь больно оцарапает ладонь и все равно не спасет от неизбежного, но он не может отпустить ее, потому что человек остается человеком лишь пока борется.

Эта мысль неожиданно разозлила Корта. Он не хотел появляться перед Ледой в таком состоянии и перед самым домом резко свернул в сторону, снова отправившись в пустыню.

Он не пошел в горы, а бесцельно бродил вокруг поселения, наматывая круги по безразличному желтому песку. Он должен рассказать Леде об их с Ютой разговоре. Должен рассказать, что водил ее в горы, но почему-то от этой мысли становилось тошно.

И почему Юта постоянно выводит его из себя? Почему не может просто жить, как все? С ней постоянно хотелось спорить. С Ледой они тоже часто спорили, но это было по-другому. Леда умела убеждать, с ней хотелось согласиться. С этой же девчонкой … иногда Корту просто хотелось задать ей хорошую трепку.

Леда пробуждала в нем самое хорошее. Она была лучиком света во мраке его жизни, разгоняя тьму, заставляя ее забиваться в самые дальние щели души. С Ютой было по-другому: она будила в нем все самое темное. В этом не было ее вины. Просто она олицетворяла его прошлое – то, которое он так старательно пытался забыть.

При взгляде на нее он видел себя прошлого – и эти воспоминания не были просто мучительными. Они возвращали к жизни все то, что, как он думал, он давно похоронил. Жажду мести, боль, терзания совести. Он наивно полагал, что давно избавился от этих чувств и переживаний, но на самом деле просто спрятал где-то в глубине своей души, неспособный справиться с этим до конца. И теперь, с ее приходом, все это вернулось в один миг, так, будто никуда не уходило.

Корт вернулся домой только под вечер. Леда хлопотала по хозяйству, которое они изрядно забросили за последние недели. Она щебетала о том, как прошел ее день. Уги удалось привлечь на их сторону одного из уважаемых жителей Утегата. Дар вернулся после неудачи с Туррагом. Кажется, он пришел в себя. Хорошие новости.