Так я намеревалась поступить ровно до тех пор, пока Вит в категоричной форме не сообщил, что собирается меня подвезти и обсудить план дальнейших действий. Сопротивляться я не стала, хотя от мысли, что придется ехать с ним в одной машине, мне стало дурно.

Он открыл для меня дверь машины, позволяя скользнуть внутрь, и я села на глазах у всех, кто выходил с площадки одновременно с нами. Но мне было начхать: это не у меня на носу свадьба, не мне отчитываться за неподобающие связи.

— Это последнее из подготовительных мероприятий, в котором вы принимаете участие? — спросила я Вита первой, стоило выехать с парковки.

Увижу я его после сегодняшнего разговора, который запланировала, или же нет? Лучше бы нет. А еще лучше — вообще не иметь дел с этим подонком!

— После ваших гастролей будет одно официальное представление постановки перед спонсорами, — услышала я привычно сухой ответ. Занятно, на съемке он вовсе не был таким уж сдержанным, когда орал на нас и на Эда. Вот бы и мне такую выдержку! Казалось, еще чуть-чуть, и я сорвусь на крик, чем выдам свое настоящее отношение к происходящему. — Скорее всего для него потребуется готовый номер или хотя бы нарезка кадров репетиций, которая потом уйдет в массы.

— И кто же в главной роли? — поинтересовалась я. — Уже выбрали жертву? Диана? Я? Третья балерина?

— Мне мерещится или в этом вопросе что-то личное?

Вит оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня. Это уже было, много раз было. Мы оставались наедине в этой машине, пропахшей горьким мужским парфюмом, слишком часто. Смотрели друг на друга, разговаривали, я и вовсе об отце ему рассказала. Дура! Как я себя ненавидела за слабость перед этим человеком.

— Ничего. Я просто пытаюсь сказать, как талантливо вы используете людей ради своих целей, не размениваясь на их чувства. Это все.

— И? В этом месте обязаны быть крайне эмоциональные претензии.

Наверняка он думал, что я говорю о придирках на съемке, и тем приятнее было сказать:

— Полагаю, вас следует поздравить. — Я сделала намеренную паузу и, проследив за мрачным выражением лица Вита, добавила: — Я имею в виду с помолвкой. Вы ведь именно это подумали?

Внезапно Вит рассмеялся, но веселья в этом смехе не было. Надеюсь, это потому, что господин спонсор просто удивился своей наивности. Глупо было думать, будто никто не расскажет мне правду. Что ж, если внутри еще жила слабенькая надежда, что откровение Эда — простое недопонимание, то она рассыпалась прахом. А я еще так радовалась, что Леленька оказалась Виту мачехой, что миновало…

— А вы действительно нравитесь Эдуарду, — задумчиво протянул, отсмеявшись, Астафьев.

— Или дело в том, что вам не стоило на него прилюдно орать. И называть его работу порнографией тоже не стоило. И приходить не стоило. И звать меня на ужин не стоило, и…

— Не много на себя берете? — перебил меня Вит.

— Хватит иметь мне мозг, — рявкнула я. — Ты собираешься жениться, поэтому держись от меня подальше. Не надо делать вид, что, пока ты не достал из штанов член, измена не засчитывается.

Вот теперь я его разозлила, и испытала моральное удовлетворение от этой мысли.

— Ты ничего не знаешь, и мои планы тебя не касаются.

— А ты мастер самообмана, — фыркнула я, досадуя, что смела надеяться на более ли менее откровенный разговор.

Павленюк, ты серьезно? Он ни во что тебя не ставит и даже не скрывает этого. Просто хочет. Это совсем другое дело — никакие разговоры не исправят ситуацию.

— А знаешь, Вит, я тебе помогу: раз меня твоя жизнь не касается, то и ты меня не касайся. Не смотри так, будто имеешь на это право, не сажай в свою машину, не приглашай в рестораны, не корми шоколадными батончиками, отмени чертову доставку цветов. Забудь о том, что я есть!

— А как же договоренность? — мигом спустил он меня на землю. — Давно ли ты передумала становиться примой?

— В нашем уговоре было все четко и предельно корректно: пока я ничего из себя не представляю, танцует Диана, я же попросту красуюсь на афишах, аки побрякушка, — выплюнула я злобно. — А потом, только в том случае, если я удовлетворю твоим взыскательным требованиям — к слову, на сцене, а не где-то еще, — ты снизойдешь до еще одного разговора с Адамом.

Вит в этом месте скрипнул зубами, но я знала, что права. Неуступчивость сыграла с господином Астафьевым злую шутку, загнав в капкан, и теперь правда не на его стороне. Это было приятно. Но увы, правда и сила — совсем разные вещи, и первая всегда проигрывает второй. Так и вышло.

— Нет, Наташа, — сладко протянул спонсор. — Прима должна не только скакать по сцене с правильным выражением на лице, но еще быть приятной и полезной всему свету. Поэтому заканчивай носиться со своей гордостью.

— И стать девочкой, которая всегда готова, стоит спонсору свистнуть? — от горечи в собственном голосе покоробило. Но я ему позволила так думать, и теперь ненавидела себя за это. И я бы лучше отказалась от партии, нежели позволила Виту сделать меня своей игрушкой. — Слушай, давай откровенно: я была дурой и вляпалась в эту безобразную ситуацию по уши. Признаю, что сама виновата. Мне следует уйти из труппы, пока не поздно?

Я спрашивала серьезно, но, если бы Вит ответил «да», — не миновать ему женской истерики. Если честно, мне хотелось врезать самой себе от одной мысли, что из-за увлечения неправильным мужчиной я могла оказаться в кордебалете снова и, вероятнее всего, надолго. Ну а кому нужна балерина, которая виснет на шее у спонсора? Угробленная репутация? И ради чего!

— Дьявол! — с чувством выдохнула в ответ на свои мысли и отвернулась к окну.

Досада наполняла глаза слезами, но я бы ни за что на свете не расплакалась перед Витом. Увлекшись борьбой с эмоциями, я не сразу осознала, что машина останавливается. Это было плохо, и я затравленно оглядела дверь в поисках рычажка, отпирающего замок. У меня была возможность уйти, но…

— Заканчивай истерику, — раздраженно проговорил Вит и потянул меня за локоть.

Меня его фамильярность дико разозлила, и вместо того, чтобы повернуться, я выдернула руку из его пальцев. Впрочем, этим тоже ничего не добилась: мгновение, и господин спонсор отстегнул мой ремень безопасности, схватил меня за подбородок и заставил повернуться к нему. Между нашими лицами оказалось сантиметров десять, я чувствовала его дыхание на своих губах. Опять. Как в режиме бесконечного повторения. Но возбуждения больше не было — только гнетущее чувство обиды.

— Когда я говорил, что между нами ничего не будет, я не юлил. Ты танцуешь на мои деньги. Это все, что нас связывает, поняла? Твои ожидания — твоя проблема, мои ожидания — моя проблема. И если они на какой-то момент совпали — плохо, но это ничего не меняет. В рекламу спектакля вложены средства, и даже не думай сбежать, поджав хвост, просто потому что все обернулось не так, как ты себе воображала. Поверь, сделаешь это, и не устроишься ни в одну порядочную труппу.

Отчитав меня, будто ребенка, Вит опустил глаза к моим губам и тут же выпустил подбородок из пальцев, будто не доверял сам себе. Мне же захотелось стереть с лица его слишком внимательный взгляд.

Полагаю, от слов Астафьева мне должно было полегчать, но этого не случилось. Пришлось признать, что больно вовсе не из-за труппы или загубленной карьеры. Просто человек, в которого я влюбилась, обещал жениться на другой, а я для него значила не больше развлечения. Хорошенькая балеринка — предмет роскоши плюс капелька соблазна.

— Отлично, — выдавила я хрипло. — Значит, каждый занимается своим делом. Меня это устраивает. — Черта с два меня это устраивало, но мечтать о большем было бы глупостью. Да еще закончилось бы сменой труппы — никак иначе.

За оставшуюся часть дороги мы не сказали друг другу ни слова. И когда машина остановилась около дома тети, я лишь сдержанно кивнула. Запретила себе думать, что все это в последний раз, что все закончилось, толком не начавшись.

— До встречи после гастролей, господин Астафьев, — припечатала, рывком открывая дверь машины.