Не став любоваться падением Ди, я села напротив своего зеркала в общей гримерной, стерла с лица краску, собрала вещи, подхватила букеты (в числе которых был тот, который мне доставляли от Вита) и собралась уйти. Но внезапно дверь примы распахнулась, и Ди вылетела в коридор с букетом в руках. Точнее, бывшим букетом — после нескольких ударов о мебель остались едва ли не одни стебли — и теперь он напоминал веник. А Ди тем временем зацепилась за меня взглядом и подошла ближе.

— Надеюсь, ты довольна? — прошипела она мне в лицо, даже не пытаясь скрыть подтеки грима вокруг глаз. Ревела, значит. Не слишком достойно для примы. — Ты можешь быть хорошей спонсорской подстилкой или даже хорошей Кристиной, но ничего легкого и веселого тебе не сыграть вовек. Если я уйду, и ты будешь вынуждена танцевать ведущую партию в «Рубинах», все поймут, насколько ты бездарна, Павленюк.

— Ты вообще себя слышишь? — вспылила я, не сдержавшись. — Себе противоречишь. Если все действительно так, нужно потерпеть меня всего в одной партии, а потом тебе с моей стороны ничего угрожать не будет. Или, погоди-ка, все дело в том, что в эту чушь не веришь даже ты!

После такого Ди психанула окончательно и занесла руку, явно собираясь ударить меня своим веником, но я бросила на пол вещи и цветы и перехватила шипованные стебли на подлете. Руку обожгло болью, но хоть лицо не пострадало. Я дернула «оружие» Дианы так, что она чуть не потеряла равновесие, заваливаясь на меня. В нос ударил запах алкоголя. Значит, успела не только разбомбить гримерку и порыдать, но и «утешиться» крепким. Отвратительно.

— Что здесь происходит? — услышала я рев Адама за спиной.

Диана отпустила веник, и я швырнула его под ноги. Среди прочих лепестков заметила те, что осыпались с лилии. Моей лилии, той, что подарил Вит. Почему я все еще носила его букеты домой после всего, что он сделал? Почему я все еще о нем думала?

— Я спросил…

— Адам, все в порядке, — сказала я первой, не имея ни малейшего желания обсуждать нападки Ди и подхватила сумку.

Мы же не в детсаде, в самом деле. Сидеть на скамейке рядом с примой, пока балетмейстер нас отчитывает, я не собиралась. Лучше домой — спать. Перешагнув через букет лилий и ландышей, я направилась к выходу.

Меня хватило ровно на неделю отсутствия Вита в моей жизни, а потом я сорвалась, набрала номер Эда и попросила со мной встретиться. Мне нужно было узнать хоть что-то, понять, разобраться, почему между нами со спонсором все это происходило. Бесполезно отрицать очевидный факт, что и Вита ко мне тянуло. Настолько, что он шантажировал меня. Дикость! Я не верила, что Вит Астафьев относится к категории мужчин, которые идут на подобное. Это значило, что я особенная? Или нет? Я должна была знать. Как и то, зачем он женится на невесте, которой не может сохранить верность даже до свадьбы. Ведь впереди целая жизнь искушений. Или он хочет и ее, и меня, и множество других женщин? Как Михаил.

— Слушай, Нат, я уверен, что тебе не стоит в этом ковыряться, — категорично взмахнул рукой фотограф, едва не опрокинув свой кофе.

Я едва успела разместиться на диванчике, когда он это сказал. Так нервно и трогательно, будто всерьез переживал. Этот забавный недоделанный Элвис искренне обо мне заботился, а ведь я уже давно забыла, что такое забота! Кажется, папа иногда делал что-то подобное: ласково клал руку мне на плечо и спрашивал, все ли в порядке, и если нет, то говорил всего несколько слов — и мне становилось лучше.

— Эд, мне необходимо знать, иначе я не отпущу ситуацию и так и буду ковыряться в причинах. Самая горькая правда лучше неведения.

Он смотрел на меня довольно долго и совсем не весело, поверх сцепленных в замок пальцев, будто на неразумную школьницу. Но все же неохотно уточнил:

— Что ты хочешь знать?

Подавив желание выпалить «все», я отругала себя за горячность и попыталась сформулировать вопрос так, чтобы он не выдал настоящей картины произошедшего, но в то же время полностью удовлетворил мое любопытство:

— Он бывает ко мне жесток, Эд. А он наш спонсор. Я хочу знать, почему, откуда в нем это… презрение?

— Презрение? — удивился Эдуард. — Слово удивительно точное. Пожалуй, да. Это в нем есть.

Эд опустил взгляд и замялся, смешавшись. Ему явно было нелегко говорить о Вите. Неужели откровения со мной он считал предательством?

— Слушай, это прозвучит отвратительно, но скажу, как есть. Я думаю, все дело в Михаиле. У отца Вита было столько баб, что не перечесть, и вряд ли нужно объяснять, как это повлияло на его сыновей. Мачеха за мачехой, почти все пустоголовые красотки, которым интересны одни лишь деньги. Мне кажется, из-за этого Вит начал делить женщин на достойных и нет. И он очень старается не походить на отца. Старые контры из разряда «ты козел, а я могу лучше». Жену он выбирал по тому же принципу. Он ее лет пять рассматривал под микроскопом, прежде чем сделать предложение, как корову на выставке, ей-богу. И если там какие-то чувства и были, то давно сдохли под прессом холодного расчета. Я очень обрадовался, когда увидел его живой интерес к тебе. Но потом понял, что это ведет в тупик. Разве такой упрямец отступится от своих принципов?

Я сглотнула ком в горле. Ну что ж, ничего удивительного. Я в глазах Вита определенно недостойная. Мало того, что танцовщица из семьи с криминальным прошлым, так еще позволила ему привезти меня домой и целовать до боли от желания чуть ли не в первый вечер знакомства. И то, что он имел наглость шантажировать меня карьерой, однозначно выражает отношение как к девушке второго сорта. Чудненько. Вот и встало все на свои места. Губы горько изогнулись, и я поспешила стереть с лица выражение обиды. Все в порядке, я чувствовала пренебрежение чуть ли не с первого дня. Когда он просто шел за мной, не желая говорить, зачем и почему. Сам все решил, сам пользовался.

— Значит, с мачехами отношения не складывались. А та, которая балерина, — решила я уточнить, уверенная, что и эта история будет неприятной. — Вит говорил, что одна из жен отца была в прошлом балериной.

— Лианка, что ли? — удивился фотограф, и я услышала в его голосе теплоту. — Самая порядочная из жен Михаила. Немножко недалекая, но добрая. Младший сын Астафьева от нее. Фактически, она заменила Виту мать. Его родная мамаша — сущий дьявол, — поморщился и замотал головой Эд. — Что за женщина оставит мужу ребенка и заведет новую семью?

Что ж, я прогадала. Но к балеринам слабость взялась не с потолка. Как он сказал? Мы созданы, чтобы искушать мужчин? Не думает же Вит в самом деле, что его отец не смог устоять перед Лианой и тем самым предал мать? В конце концов, и Лиана была заменена на другую. Что ж, ко мне это не имеет никакого отношения.

— Нат, ты в порядке? — спросил сочувственно фотограф, и я тут же ощетинилась.

— Не нужно меня жалеть!

— Да я…

— Что? Мне знаком этот типаж мужчин. Превратит свою «достойную» женщину в комок нервов, расшатает ей психику изменами с «недостойными», ведь именно такую роль нам отводят. Но это их проблемы, а не мои. Да, Вит мне понравился. Но он не единственный на планете и уж точно не заслуживает того, чтобы по нему убиваться.

А сердце чувствовало так, будто единственный, и убивалось. Отчаянно болело при мысли, что любимый человек собрался жениться на другой. Пусть даже этой другой светит всего лишь частичка его внимания. Ужасный самообман, что вкусить запретное можно лишь однажды. Потянет снова, а иллюзия, что ты сильнее соблазна, никуда не денется.

— Я уверен, что и ты ему понравилась, — мягко заметил Эд. Клянусь, я чуть не зашипела вслух. — Камера все видит.

Я улыбнулась, а про себя повторила, что это не имеет никакого значения. Совершенно.