– Думаю, да. – Женщина отошла в сторону, чтобы полюбоваться своей работой. – Но «Гибрис» придется какое-то время побыть здесь. Нужны детали и материалы, их должны доставить с Миностры с помощью рансибля. До тех пор мы не сможем покинуть орбиту.

Она разместила прибор для сращивания костей в подставке-стерилизаторе и откатила от стола другой аппарат. Судя по фирменному знаку, этот серебристый ящичек, установленный на каталке, предназначался для пластики тканей на клеточном уровне. Сверху на коробке размещался контактный дисплей, а сбоку из нее выходил пучок трубок и проводов. Эти трубки и провода заканчивались головкой, на которую можно было укрепить любую из насадок, лежавших на подносе под прибором. Мейка выбрала что-то наподобие маленькой стеклянной лопатки.

– Для того чтобы фиксировать места соединения отломков ребер, я использовала скобки. Вряд ли в ближайшее время вам удастся соблюдать постельный режим. Скобки изготовлены из материала, который рассосется примерно за год. Этого срока более чем хватит для того, чтобы ваши ребра успели полностью восстановиться. Большинство поражений внутренних органов и тканей я также ликвидировала. Теперь я вас зашью.

«Почему врачи так обожают рассказывать пациенту обо всем, что они с ним делают?»

Прибор негромко загудел, от грудной клетки стали доноситься жуткие чавкающие звуки. Ощущение было такое, какое испытывает непослушный ребенок, которого мать тянет за собой, схватив за пуговицу на пальто.

– Ну вот, теперь все, – объявила Мейка, когда, как показалось Яну, прошла целая вечность. – Я оставила под швом две обезболивающие капсулы, они растворятся в течение ближайших дней. Время от времени будете ощущать покалывание, но сейчас будете чувствовать себя хорошо.

Кормак увидел за спиной женщины трубки аппарата искусственного легкого, очищавшиеся от крови, и ощутил легкое потягивание, когда она одну за другой отсоединила трубки. Он не успел ощутить недостаток кислорода, потому что Мейка сразу отключила нейроблокатор.

Не было никакого покалывания – просто к нему возвратилось его тело. Он сделал глубокий вдох и изумился тому, как громко забилось его сердце.

– С вами все в порядке.

Даже в такой ситуации она не задала вопроса типа: «Как вы себя чувствуете?»

Кормак расправил плечи и, опустив глаза, осмотрел свою грудную клетку. Чисто и гладко. После клеточной пластики не оставалось рубцов – по крайней мере, на коже. Он кивнул биологу, и она ответила ему мимолетной улыбкой.

Теперь настал черед Карна. Инженер разжал и снова сжал серебристые пальцы.

– Я потерял контакт с датчиками. Остались только обычные ощущения.

Ян задержал на нем взгляд. Так вот что собой представляла его серебристая рука! Как же, наверное, неприятно ему было обследовать артефакт с помощью приборов – а все из-за того, что рука была спрятана внутри перчатки и перчатку снимать было нельзя.

Кормак свесил ноги с операционного стола и встал. Поднял с полу рубашку, натянул ее. Мейка перестала обращать на него внимание и целиком сосредоточилась на Карне. Он не стал ее отвлекать.

Подъемники пока не работали, однако из-за этого особых проблем на борту звездолета не возникало. Это означало всего лишь, что нельзя было добраться до нужного уровня с помощью силового поля. Но можно было войти в шахту, где царила невесомость, и воспользоваться аварийной лестницей. Хитрость состояла в том, чтобы, как при любых маневрах в невесомости, не слишком разгоняться. Вскоре Ян притормозил на нужном уровне и направился к зоне отдыха, которая теперь стала центром управления. По пути он миновал коридоры, где трудились роботы-сварщики, и другие зоны, где техники отдирали от стен поврежденные панели и переругивались на специфическом жаргоне. Кое-где показатели гравитации колебались, а это было гораздо менее приятно, чем если бы сила притяжения отсутствовала совсем. Неисправная гравитационная платформа могла легко и просто размазать человека по полу.

Добравшись до зоны отдыха, Кормак застал там только Торна и Шален. Шален сидела за столиком и смотрела на дисплей, где демонстрировалась обшивка «Гибрис», облепленная роботами, словно какими-то насекомыми. Торн крепко спал на кушетке, рядом с ним на столике валялась пустая фляжка, а рядом с ней стоял стакан, наполовину наполненный виски.

– Как дела? – спросил Кормак у Шален. Не отрывая глаз от дисплея, она ответила:

– Через семьдесят часов все пробоины будут полностью заделаны. Но «Гибрис» не сможет лететь со сверхсветовой скоростью до тех пор, пока мы не получим новые кожухи для двигателей. Кроме того, отключены таранные поля.

Кормак понимающе кивнул и сказал:

– По пути сюда мне встретилось несколько зон, где гравитация неустойчива.

Женщина даже не повернула к нему голову.

– Вовсе нет. Ты просто прошел по гравитационным пластинам, которые снабжаются от неустойчивого источника энергии. Мы испугались за один из генераторов и были вынуждены отключить его.

Лучше не спрашивать Шален о повреждениях на корабле. Наверняка перечень поломок был очень длинным.

– «Гибрис», как обстоит положение дел с драконом? – спросил он, подойдя к устройству выдачи питания.

– Дракон находится на орбите в семистах километрах впереди нас. На его поверхности имеет место некоторая активность, – сообщил ИР.

– Кофе, – вот и все, что заказал себе Кормак. Машина узнала его голос и должна была приготовить кофе исключительно по его вкусу. Он придирчиво пригляделся к чашке с белой слизью, которую ему выдало устройство, после чего набрал рецепт на пульте. Еще один пункт в перечне неисправностей. Получив наконец желаемый напиток, Ян вернулся к столику Шален и сел рядом с ней.

– Хорошо, теперь скажи мне, что это за активность?

Шален одарила Кормака раздраженным взглядом. Он пожал плечами в знак того, что просит прощения, и уставился на дисплей. По всей поверхности дракона ходили волны.

ИР «Гибрис» сообщил:

– Час назад имел место выброс энергии, направленный от звездной системы Анделлан. Это был лазерный пучок света полного спектра. Мощность его исчислялась несколькими гигаджоулями. Если в этом есть некая схема, то следующий импульс должен последовать через пятьдесят минут. Я перевожу корабль в положение над другим полушарием планеты и оставляю здесь только один наблюдательный зонд.

В это мгновение Кормаку вдруг нестерпимо захотелось оказаться на другой стороне галактики. Уж не готовился ли дракон уничтожить их? Если да, то положение у них было незавидное.

– Что-нибудь еще?

– Кроме того, я улавливаю излучения по всему спектру. У некоторых из них присутствует определенная внутренняя логика и математическая когерентность, но пока я их не расшифровал. Эти импульсы не имеют направленности.

– Понятно.

На экран вернулось то изображение, за которым наблюдала Шален. Кормак пригляделся к женщине внимательнее и заметил, что она старательно сохраняет бесстрастное выражение лица.

– Я весь твой, – проговорил он с улыбкой.

– Большое спасибо, – буркнула она, отодвинула от столика стул и поднялась. – К сожалению, некоторым из нас нужно работать.

Кормак всеми силами попытался изобразить извинения, но Шален удалилась, а он так и не понял, сердится она на него, или ей просто забавно. «Интрига», – подумал он, стараясь не чувствовать себя виноватым. Он немного посидел, потихоньку прихлебывая кофе, потом снова вызвал на дисплее изображение, принимаемое зондом.

Рябь на поверхности дракона теперь гуляла активнее и быстрее, он утратил форму правильного шара.

– «Гибрис», ты думаешь, мы тут в безопасности?

– Нет, – искренне ответил ИР.

Прошло пятьдесят четыре минуты. Шестьдесят, шестьдесят пять… Сильная вспышка затмила изображение. А когда оно появилось снова, дракон опять стал правильной сферой, а волны по его поверхности двигались так, как в тот момент, когда Кормак в первый раз смотрел на дисплей.

– «Гибрис», куда был направлен этот импульс?

– На поверхность планеты. Сейчас дам изображение… Зонд провел съемку.