– Тут уже ничего особенного не увидишь, – заметила Эми.

Кормовые камеры тоже уже оказались внутри астероида. Буксиры тянули пробку на место.

– Что? Ах, да. Надо бы попрощаться с Головастиком.

Он добрался до рубки контакта быстро, почти как в день битвы.

– Клара, где Ганс?

– Ушел. Нам пока нечего делать.

– Мне надо войти в контакт. А то говорят, что меня переводят.

– Не получится. Мы уже закрылись, Мойше. Через пару минут отключат питание. Да и стадо уже должно было выйти за дистанцию контакта.

– Клара, мне вряд ли представится другой шанс.

– Эх, Мойше, глупо это… Ладно. Ложись в кресло.

За пару секунд она обработала ему голову и надела сетку. Он еще не успел отдышаться, а шлем уже был у него на голове.

Мойше перешел в зону перехода и сразу дальше.

Туманность горела невероятными цветами. Жутковатое было место для глаз, совершенно темное, за исключением тех мест, которые освещались искусственно. В своей внутренней вселенной Мойше мог потянуться и прикоснуться к каждой отдельной искорке. Вот облака люминесцентной пыли. Вот сияющие астероиды, величественно вращающиеся вокруг центра туманности по орбитам с периодами в миллионы лет.

Мойше даже почувствовал зарождающуюся звезду, дремавшую в сердце туманности. Она спокойно спала в утробе времени, собирая силы, чтобы сиять миллиарды лет.

– Головастик, – позвал он, пробиваясь сквозь бурю цветов. – Ты здесь? Ты меня слышишь?

Сначала он думал, что ответа не дождется. Стадо расположилось далеко от границ туманности, за болевым порогом ее гравитации. Вдруг послышалось:

– Мойше, человек-друг? Что случилось?

Наконец-то!

Контакт был исчезающе слаб. Мойше едва различал мысли звездной рыбы. Ему никак не удавалось нащупать друга своим внутренним зрением.

– Я пришел попрощаться, Головастик. Мне сказали, что я больше не буду телетехом. Ты был прав. Они хотят, чтобы я снова стал тем, чем был.

– О, я опечален, человек-друг Мойше. Я опечален, потому что печален ты. Мы были хорошими друзьями. И мне приятно, что ты счел важным мне сказать. Другие контактеры просто исчезали. Может быть, в этот последний раз мы снимем с тобой эти барьеры, человек-друг Мойше.

Но и на этот раз перегородки в сознании Мойше не поддались.

– Мойше, – за многие километры долетел голос Клары. – Сейчас отключат питание. Тебе пора возвращаться.

– Прощай, человек-друг Мойше. Бен-Раби ощутил грусть звездной рыбы.

– Счастливого плавания, золотой дракон, – прошептал он. – Мое сердце будет вместе с тобой в твоем долгом темном путешествии.

Печаль Головастика взмыла волной и охватила Мойше. Этого нельзя было вынести, и Мойше щелкнул левым выключателем.

Боли почти не было. Он очень недолго был во внутренней вселенной.

– Не надо, Клара.

Он оттолкнул шприц.

– Мойше, ты плачешь.

– Нет.

– Но…

– Не надо. Оставь меня в покое.

– Хорошо.

Судя по голосу, она обиделась. Он привстал в кресле и притянул ее к себе.

– Прости, Клара. Мы знакомы с тобой недавно, но ты была мне хорошим другом. Мне будет недоставать тебя… и Ганса тоже. Передай ему, чтобы вел себя как следует.

– Я прослежу. Он мой внук.

– Ого, я и не знал.

А что там было с сестрой Ганса? Или с матерью? Ах, да. Погибла на «Джариэле». Клара ничем не выдала горя.

– Клара… Клара, приходи нас навестить. Придешь?

– Приду.

– Обещаешь? Эми будет счастлива с тобой познакомиться.

– Обещаю. А теперь убирайся отсюда, пока никто не позвонил шефу и не спросил, что за чертовщина тут творится.

– Спасибо, Клара. За все спасибо. Назад Мойше возвращался не так поспешно. Он не рвался домой. Там ждет Эми с очередным лишенным изобретательности заходом насчет законного брака.

– Что случилось? – спросил бен-Раби.

Он явился домой и застал Эми в неглиже. Всю неделю она играла в эти телесные игры. Играла в надежде, что плотское желание толкнет его на предложение. Ее ждало разочарование. Ему не семнадцать лет.

Эта тактика не очень удачно вписывалась в их отношения. Да и какое может быть будущее у отношений, в которых одна сторона вымогает чего-то у другой. Долго такого никто не вынесет. Бен-Раби считал, что свою долю таких отношений он выхлебал еще с Элис.

Не поэтому ли он так уперся? Потому что Эми вела себя как избалованный ребенок?

Так почему бы и нет? Если он хочет жить в этом обществе, то должен подчиниться его культуре. А в ней не очень жаловали застарелых холостяков.

Старых холостяков, как правило, выталкивали за пределы общества. Там он теперь и оказался. Да и Маус, несмотря на источаемое им обаяние, тоже начинал скользить вниз. Роящихся вокруг него дам стало поменьше. Он слишком ясно показал, что годится только для развлечений, а не для долгой старомодной верности.

Эми – лучшее, что есть. Так в чем же дело?

Отчасти – в привычке. Он слишком долго был одиночкой, связанным профессией, где привязанность к человеку слишком легко становилась кандалами смерти. Вот почему задание за заданием он боролся с дружбой, крепнувшей между ним и Маусом.

Это ему не удалось, и Маусу тоже. Сейчас, правда, редко им удается увидеться… Жаль. Когда они наконец с этим смирились, жизнь вновь вывернулась и пустила их по расходящимся дорогам.

Но это кончится, когда он перейдет в Службу Безопасности. Или нет?

– Во всем есть своя светлая сторона, – сказал вполголоса Мойше.

Думая о Маусе, он вспомнил о последнем совместном вечере. Он мог бы поклясться, что Маус намекал, будто с Эми надо что-то решать. Да это у них заговор!

За каким чертом Маусу его женить? Маус в институт брака не верит.

Следовало решиться. Но не слишком скоро. Нельзя, чтобы Эми думала, будто может им манипулировать.

Мойше обхватил голову руками, пытаясь уследить за мыслями, виляющими по причудливым путям. Путям, уводящим иногда далеко от здравого рассудка. Были моменты, когда он не знал, кто он и где он. Иногда он не понимал, что происходит вокруг и почему. Иногда он просыпался, думая, что вернулся на Сломанные Крылья или на Луну Командную. Однажды ночью, в постели, он назвал Эми-Макс… А как-то раз ему показалось, что она – Грета… Однако, как бы тревожно эти случаи ни выглядели, это были отдельные случаи. До сих пор.

Они с Эми неистово, отчаянно предались любви.

Сразу после этого она немедленно начала одеваться.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты забыл? Сегодня мы ужинаем с шейхом и его гаремом.

– Одну вещь я тебе сейчас скажу, женщина. И постарайся раз и навсегда понять. Этот человек – мой друг. Смирись с этим.

Мойше забыл об ужине. Совершенно забыл. И тени воспоминаний не было, что договаривались.

Часом позже они встретились с Маусом и редеющей компанией его куколок. У бен-Раби помимо воли забегали глаза. С Маусом было несколько милашек, с которыми сам Мойше тоже не возражал бы полежать. И он старался, чтобы Эми не заметила его взгляды. Уж если женщина так ревнует к другу…

«Это дело кончится неприятностями», – подумал он.

Вдруг появился Киндервоорт.

Ярл Киндервоорт был высоким, худым человеком, напоминавшим Дон Кихота или Бледного Императора из «Ярких золотых знамен» Чижевского. Как Эми и большинство сейнеров «Даниона», он был светлокожим, светловолосым и голубоглазым. Бен-Раби восхищался им как личностью и питал физическое отвращение к его внешности. Этого смешанного чувства он сам не мог понять.

Положение Киндервоорта в иерархии «Даниона» Мойше представлял себе не до конца. Очевидно, что Киндервоорт – непосредственный начальник Эми. Эми была всего лишь лейтенантом, младшим офицером, но при этом ее начальник отвечал за всю службу безопасности «Даниона». Людей на корабле было не меньше, чем в приличном городе. Возможно ли, чтобы полиция была так малочисленна?

Высокие скулы и квадратный подбородок Киндервоорта придавали ему сходство с черепом. Его прозрачные глаза редко светились улыбкой. Холодному взгляду у него мог бы поучиться и сам Маус. При этом он был истинно добрым и отзывчивым человеком.