В шлюзе к ним присоединилась Катте Адлер.
– Да польется рекой огненная вода! – провозгласила она. – Пора послать все к чертям и сорваться с цепи – на время.
Мареску как-то странно посмотрел на нее.
Праздник развернулся, как подгулявший Новый год.
Напряжение кончилось. Все споры были отложены в сторону. Чувство вины запихали в чулан. Ученые и техники прилюдно братались с военными. К компании присоединилась кучка офицеров фон Драхова. Они мало пили, много слушали и редко смеялись.
– Для них это только начинается, – пробормотал Ион. Он огляделся по сторонам. Его никто не слышал.
Фон Драхов был воплощением мрачности. Казалось, он на две трети погрузился в какую-то другую вселенную. Ион заметил, что, когда Пол попытался завести с генералом разговор об операции на Адских Звездах, тот глянул на Нейдермейера, как на маленькое ядовитое насекомое. Через десять минут фон Драхов вообще исчез.
– Кажется, друг мой, ты не произвел на него хорошего впечатления, – заметил Ион.
– Он очень щепетилен в этом плане. Пол, – подтвердила Катте. – Что для генерала странно. Жаль, ты не слышал, какая у них была стычка с Ионом.
Мареску встретил вопросительный взгляд Пола.
– Ничего особенного, я просто зашел немного дальше, чем следовало, вот и все.
– А в чем было дело? – спросил Нейдермейер.
– Речь шла о моральной стороне применения этого оружия, – объяснила Катте. – Фон Драхов оказался чуть ли не пацифистом. Ион был потрясен, когда узнал, что человек с такими убеждениями мог согласиться на использование такого оружия.
– Проблема Иона в том, что он абсолюцинист. Он видит только черное и белое. С каждым днем с ним все труднее и труднее. Как ты думаешь, можно уговорить его пройти терапию не принудительно?
– Ты думаешь, у нас есть основания беспокоиться? Да, за ним водятся кое-какие странности, но я не вижу никаких признаков опасности.
– Иногда. В последнее время… он кажется мне очень странным. Если не считать его спора с фон Драховом, то в последние дни он крайне сдержан. А так не может продолжаться долго. Такое чувство, будто в нем таймер тикает. И возврат в прежнее состояние может быть взрывным.
Они говорили о Мареску так, будто тот отсутствовал, по той простой причине, что его действительно уже не было рядом, хотя ни один не отметил в своем сознании его уход.
Катте Адлер назвала фон Драхова тайным пацифистом, и Мареску захлестнула багровая ярость. Буквально багровая. Купол и люди стали расплывчатыми, нечеткими и красными. Потом все прояснилось. Все стало предельно ясным. Он должен пойти к Мелани и объясниться.
Он брел по коридору. Казалось, время кончилось. У него было отчетливое чувство, что мысли звучат рядом с ним. Этот кондотьер фон Драхов… Проклятый служака просто выбил почву у него из-под ног. Гибкая мораль? Как такое может существовать? Поступок либо морален, либо нет. Звездная бомба была самым величайшим злом, придуманным военной мыслью. И он помог этому злу проникнуть в их вселенную. Он поддался соблазну… Он продался, как последняя шлюха…
Но должен же быть какой-то способ открыть им глаза на то, что они делают.
Мареску отчаянно затряс головой. Все вокруг было как в тумане. Виски стягивал стальной трос. Что-то не так. Мысли расплывались, уходили в сторону.
На мгновение он подумал, не найти ли психолога.
Фон Драхов снова засмеялся. Над ним.
– Ах ты гад фашистский! Боже! Какой-то Торквемада затянул трос еще на один оборот. Череп раскалывался.
– Где я? – пролепетал он. Ноги несли Мареску без его воли, но в определенном направлении. Он попытался сосредоточиться на окружавших его предметах.
– Что я здесь делаю?
Он хотел развернуться и пойти назад, но ноги продолжали двигаться в том же направлении. Куда он идет? Рука сама толкнула дверь Мелани.
Он был пассажиром в своем теле, а правил кто-то другой. И за действиями этого другого он мог только со страхом наблюдать.
Тихие вздохи и стоны хлестнули этого дьявола как плети, обожгли как заклятие колдуна. Ион смотрел на восьминогое двадцатипалое чудовище. Оно распухало и опадало. Дергались четыре слепых глаза. Три чавкающих рта испускали хлюпающие голодные звуки.
Ион, сидевший внутри, беззвучно вскрикнул и отвернулся внутрь себя, отказываясь видеть. Вокруг него сомкнулась темнота, Неуклюжий кукольник дернул за веревочки, вытащил его из комнаты и повел по коридору неуверенными, виляющими, пьяными шагами. Когда Ион-пассажир решил высунуть голову на поверхность, оказалось, что он стоит в арсенале, одетый в костюм времен короля Георга, склонившись над компьютером в бронированной кабине управления испытаниями. Панель таймера утверждала, что из его жизни исчезли бесследно целые часы. Руки и пальцы летали по клавиатуре парой танцующих бледных пауков.
Они делали что-то ужасное. Он не знал что, и они не остановились, когда он приказал. Он наблюдал за ними, как испуганный ребенок наблюдает за приближением смерти.
То тут, тот там в его мозгу вспыхивали какие-то картины – фрагменты пропавших часов. Ион Мареску ползет под длинной черной иглой. Ион Мареску протискивается по узким коридорчикам черного корабля, отключая устройства безопасности…
– Ион?
Голос Пола едва пробивался сквозь толстые пуленепробиваемые стекла кабины. Он кричал. Ион понял, что он кричит уже давно. Он недоуменно глянул на Пола, едва его узнавая. Но работу не прекратил. Это самое важное испытание из всех, что ему доводилось проводить. Впервые в жизни он занимался чем-то действительно стоящим. Он нашел свою святую миссию.
Какую? Он потряс головой, пытаясь рассеять туман. Тщетно.
Руки его порхали по клавишам.
Рядом с Полом появилась Катте. Они изо всех сил колотили кулаками в непроницаемое стекло.
Женщина вдруг исчезла. Пол схватил с пожарного стенда топор и замахнулся.
Когда Ион поднял голову в следующий раз, весь ангар был забит военными. Прямо перед ним к стеклу прижалось побледневшее лицо майора Фейхтмайера. Его губы беззвучно шевелились. Он что-то кричал, но у Иона не было времени прислушиваться. Надо было спешить.
«Что там, черт побери, происходит?» – это выступила вперед та его часть, которая следила за происходящим со стороны.
Он кончил программировать последовательность испытания.
Каждая ракета должна была пройти имитацию запуска к солнцу Хела. Обычно Ион проводил испытания каждой системы поочередно, двигатели всегда были отключены, а устройства безопасности исключали запуск ракеты.
– Откуда нам знать, что двигатель сработает? – бормотал Мареску. – Мы что, будем верить на слово?
Пол и военные больше не пытались разбить стекло подручными средствами. Ион видел, как майор прокладывает вокруг двери серую липкую веревку.
– Пластиковая взрывчатка? Боже мой, что взбрело в голову этим психам?
Его правая рука метнулась к кнопке, которая запирала огромные двери арсенала. Именно через эти двери наемный убийца фон Драхов уже вытащил из арсенала две ракеты.
Люди разлетелись во все стороны, когда воздух арсенала вырвался в вечную ночь Хела. Мареску с удивлением смотрел, как разрываются и лопаются пузырями сломанные куклы их тел.
Левая рука плясала, инициируя начало испытания.
Арсенал заполнился ослепительным светом. Стекло кабины поляризовало его поток, но полностью блокировать не могло. Отключенные стопоры ракеты номер четыре поддались. Ракета рванулась вперед, слетая с направляющих. Она вырвалась на свободу, оставляя за собой сноп огня. На каменном полу арсенала осталась черная яма.
– Минутку, – проговорил Ион. – Минутку. Что-то не так. Так не должно быть. Пол? Где ты, Пол?
Пол не ответил.
Черная игла с раскаленным добела жалом хвоста замерцала в ночи. Очень быстро она превратилась в маленькую звездочку, эта звездочка отклонилась в сторону и направилась параллельно горизонту. Ракета устремилась к цели.
– Что происходит? – жалобно спросил Мареску. – Пол? Что стряслось?
