Мора же боролась с соблазном прикоснуться к благоухающей свежестью юности груди Бьянки. Она позволила себе лишь провести рукой по ее вьющимся волосам и откинуть их прядь, ласково притронувшись к кружевам декольте. Она предполагала сначала поцеловать девушку в затылок, затем в шею, потом чуть ниже и еще ниже, исподволь освобождая ее грудь из тесного корсета. Но времени на это не было, поэтому пришлось отказаться от постепенного развития событий — им могли помешать в любой момент. Тогда Мора решительно притянула к себе Бьянку и поцеловала ее в губы.

Этот поцелуй — горячий, страстный, жаждущий — ошеломил Бьянку своей неожиданностью. Внезапно к ней вернулась способность здраво рассуждать. Не может быть, чтобы Йен подослал к ней Мору, просто невероятно! И если она позволит этой роскошной женщине соблазнить себя, то тем самым лишь усилит боль, терзающую Йена, и станет пешкой в жестокой игре бывшей любовницы против него. Бьянка резко отстранилась от Моры.

— Боюсь, мне пора возвращаться к гостям. Спасибо за урок, — сказала Бьянка и вышла из комнаты.

Ее благодарность не могла примирить Мору с тем фактом, что Бьянка посмела остаться равнодушной к ее любовным чарам. Она, Моргана да Джиджо, пожертвовала своим временем и вниманием поклонников, чтобы поучить уму-разуму бестолковую девчонку, и получила взамен лишь жалкое «спасибо». Мора в ярости признала, что Бьянка перехитрила ее: она была допущена к ее телу, смогла ощутить его мягкую податливость, позволила Море представить, насколько приятна была бы близость с ней, но неблагодарно отвергла ее, развернулась и ушла. Единственным утешением для Моры служило лишь предвкушение того, как изумится и ужаснется Йен, когда Бьянка расскажет ему о том, что она сделала. Возможно, этого будет достаточно, чтобы он отверг девчонку. Никому не дано оскорбить Моргану да Джиджо безнаказанно. Девчонку ждет такая же судьба, какая выпала и на ее долю. Теперь же следовало как можно скорее избавиться от вкуса губ этой неблагодарной эгоистки, стереть из памяти ее образ. Мора решила призвать одного из своих воздыхателей и уговорить его заняться любовью прямо здесь, выказав тем самым еще большее неуважение к хозяину дома, чем попытка совратить его невесту. Идея представлялась ей очень соблазнительной, но осуществить ее в апартаментах, которые Йен когда-то устроил для нее, было бы кощунством. Зато никаких препятствий для претворения в жизнь другого замысла она не видела и не откладывая взялась за дело.

Близился рассвет, когда Бьянка, Тристан и Майлз проводили последних гостей к гондолам. Себастьян откланялся несколько часов назад, сославшись на какую-то таинственную встречу, Криспина и Йена никто не видел уже несколько часов. Майлз, безнадежно влюбленный в Бьянку, осыпал ее комплиментами по поводу того, как великолепно она выглядела на балу, подкрепляя их замечаниями гостей, которые ему удалось подслушать. Но она была слишком озабочена, чтобы внимательно слушать его и чтобы улыбнуться Тристану, который подшучивал над тем, как стремительно она поймала в сети бедного Майлза. Ей не терпелось поскорее разыскать Йена и узнать, доволен ли он тем, как она держалась на балу. Когда Роберто и Франческо подошли, чтобы еще раз напоследок выразить свое восхищение балом, она извинилась и оставила их.

Она направилась прямиком в свою комнату, а затем бросилась в потайной коридор, ведущий в спальню Йена, и спустилась по лестнице. Она уже взялась за ручку двери, когда до нее донеслись голоса.

Даже, скорее, не голоса, а стоны, которые становились все громче и учащеннее. Бьянка замерла на пороге и постепенно стала различать отдельные слова.

— Да, да, Моргана… О Мора, Мора, Мора!.. — восклицал низкий мужской голос в экстазе.