— Нет, мы пойдем на прием сегодня!

— Глупенькая, без записи нельзя.

— Надо было позвонить раньше и записаться! Надо было мне раньше встать и заставить тебя это сделать. Как я могла забыть!

Я пару раз откусила тост, отхлебнула чаю и вскочила с кровати.

— Ты куда? Ты еще не позавтракала!

— Умываться, одеваться. А потом я за шкирку потащу тебя в клинику. Вдруг там у врача как раз окошко.

— Доля, ну хватит. Говорю ж тебе, что схожу на следующей неделе. Зачем портить этот чудный день и тащиться в медцентр, тем более что я на сто процентов уверена, что меня не примут.

Наверное, мама права, но я не собираюсь сдаваться. Я глянула на значок в ужасе: я настолько была поглощена победой, что забыла о здоровье мамы! Я же вижу, что мама больна. Она не просто похудела и не просто постоянно беспокоится. Что-то внутри сжигает ее заживо.

— Едем!

— Я не хочу в клинику, сегодня точно.

— Поедешь, даже если мне придется тащить тебя туда за шиворот, — не сдаюсь я.

Я обняла ее и внезапно приподняла. Она так высохла, что весит не больше шестилетнего ребенка.

— А ну, поставь меня на пол, сумасшедшая! — закричала мама, вырываясь. — Черт, больно!

Я глянула вниз: мой значок поцарапал ей грудь. Крошечная царапина, но на белой маминой коже эта ярко-алая ранка выглядит страшно.

— Прости, — сказала я и аккуратно опустила ее вниз.

— Все хорошо, я в полном порядке.

— Нет, не в полном, и ты сама это знаешь. Ты просто боишься идти в клинику и записываться к врачу.

— Неудивительно, правда? — подхватила мама. — Предположим, я действительно больна, серьезно больна. И что тогда? А если врачи ничего не смогут сделать?

Она едва не плакала, и я ее обняла.

— Не бойся, эту болезнь можно вылечить. Врачи тебя мигом поставят на ноги, надо только подобрать правильное лекарство, — затрещала я.

Я ее утешаю, а сама очень сильно боюсь. А если и правда маму вылечить нельзя? А если это рак? И мама умирает? Как жить без мамы?

Я быстро умылась и оделась, и мы пошли в клинику. Мы шли самой короткой дорогой, напрямик через район. Мне было плевать на этих мальчишек из банды. У меня, может быть, неприятности почище.

При слове «клиника» представляется сияющее здание, внутри туда-сюда носятся медсестры в белой форме, а у кабинетов в ожидании очереди тихо сидят пациенты. Но наша клиника — уродливое панельное зданьице, и все его стены в граффити. Внутри вавилонское столпотворение: носятся дети, кричат взрослые, одна из медсестер у стойки регистрации вот-вот расплачется.

— Пойдем домой, — сказала мама. — Мне уже дурно. И голова кружится.

— Вот-вот. Именно поэтому мы сюда и пришли, — ответила я и, не отпуская ее руку, потащила маму в регистратуру.

— Может ли мою маму сейчас принять врач?

— Что? Нет, в клинике слишком много пациентов, и все очереди расписаны. Пусть ваша мама придет в понедельник, — пренебрежительно ответила медсестра.

— Отлично, я приду в понедельник, — сказала мама. На лбу у нее выступили капли пота. — Пойдем, Доля. Здесь так жарко. Мне нужно на воздух. Все в порядке. Я приду в понедельник, как мне и сказали.

Но я-то знаю, что она больше не придет — слишком боится. С понедельника ей на работу, и я больше не смогу ее заставить.

— Простите, но нам срочно, — говорю я.

— Очередь со срочными случаями тоже расписана. Пусть ваша мама придет в понедельник, — ответила медсестра, теряя терпение.

— Доля, мне страшно жарко, — прошептала мама, задыхаясь, и вдруг упала прямо возле меня.

— Мама, мама!

Я опустилась к ней, обняла и положила голову себе на колени:

— Мама, пожалуйста, приди в себя. Пожалуйста, не умирай!

Мама медленно открыла большие глаза.

— Что случилось? — прошептала она.

Медсестра бросилась к врачу, все пациенты затихли, и только один малыш по-прежнему громко плачет.

— Ты упала в обморок, мам.

Доктор — худенький азиат с мягким выражением лица. Он сел возле мамы, проверил пульс.

— Осмотрите мою маму, скажите, что с ней не так? — умоляюще спросила я.

— Конечно, прямо сейчас пойдем на осмотр. Вы сможете подняться? — спросил он маму и помог ей подняться.

Он повел ее в свой кабинет. Я хотела пройти за ними, но медсестра схватила меня за руку:

— Нет, жди здесь. Врач должен осмотреть твою маму один на один.

И я вынуждена ждать. Остальные пациенты недобро посматривают в мою сторону, ведь мама, сама того не желая, прошла к врачу без очереди. Я взяла старый журнал с растрепанными от многочисленных рук страницами, но не могу прочитать ни строчки. Смотрю на часы и пытаюсь представить, что сейчас творится за закрытыми дверями. Она там уже пять минут, десять. Что он там с ней делает?

Кто-то из пациентов недовольно обсуждает вполголоса, что надо было успеть на работу к обеду, но теперь точно опоздает. Малыш по-прежнему плачет, и этот унылый вой никак не закончится. Мать даже не пытается взять его на руки и вытереть нос. Кто-то ушел, бросив очередь. Мама у врача уже пятнадцать минут, двадцать.

Я встала и пошла по коридору.

— Ты куда? — спросила медсестра.

— Хочу найти маму. Она слишком долго там сидит. Может, она снова упала в обморок. Я нужна ей, — ответила я.

И в эту секунду открылась дверь кабинета и вышла мама, белая как мел, руки дрожат.

— Мама!

— Все хорошо, — сказала она и обернулась. — Большое спасибо вам, доктор. В понедельник с утра схожу в больницу.

— В больницу! — ахнула я.

Коридор вокруг меня закружился, я сама вот-вот упаду в обморок.

— Все в порядке, Доля. Надо просто сдать анализ крови. Все не так страшно, как ты думаешь. Идем, дорогая, на улицу, и я все тебе расскажу.

Мы возле бетонной стены клиники. Мама держит меня за руки:

— Дорогая, у меня действительно все в порядке. Сама не знаю, почему я упала в обморок. Наверное, перенервничала. Выставила себя на посмешище. У меня юбка задралась, когда я упала?

— Нет, ты упала аккуратно, но я на секунду решила, что ты умерла. Мам, а зачем тебе сдавать кровь на анализ? Тебя проверяют на рак?

— Нет. Я сама все это время думала, что у меня рак. Я так сильно похудела и так странно себя чувствовала. Но ничего подобного. Доктор считает, что у меня проблемы со щитовидкой.

— Со щитовидкой? Это серьезно?

— Нельзя было так долго откладывать визит к врачу, но я слишком испугалась. Доктор считает, все дело в высокой активности щитовидки, вот почему я так сильно похудела и постоянно волнуюсь. Эта болезнь влияет на глаза, они становятся больше и вылезают из орбит. Но это лечится, Доля. Врачи узнают уровень гормонов щитовидной железы в крови, мне выпишут специальное лекарство, и все уладится. Врач обещал, что я почувствую себя намного лучше. Я сама не могу в это поверить. Я так волновалась, но оказалось все не так уж плохо. У нас с тобой все хорошо, родная. И все будет в порядке.

Мы все дожили наконец до конца этого дня, дня рождения Конфетки. Почти все девочки с беспокойством посматривали в мамину сторону, боясь, что она снова сорвется в крик. У мамы до конца вечера с лица не сходила краснота. Даже на груди у нее выступили болезненные красные пятна. Она улыбалась, как только на нее нацеливалась камера, пела «С днем рождения тебя» Конфетке, когда внесли праздничный торт, и даже болтала с мамами и нянечками, пока мистер Леденец собрал всех на большую игру. Но кулаки у нее все время сжаты. С папой она не разговаривала. Даже в сторону его не смотрела.

Папа пытался делать вид, что совершенно спокоен и расслаблен, сидел то тут, то там, хохотал с Конфеткой или в шутку боролся с Асом. Но и он ни разу не взглянул на маму. На телефон ему шквалом сыпались эсэмэски, и он то и дело отходил, чтобы их прочитать.

Роуз Мэй серьезно говорила с одной из журналисток, видимо упрашивая ничего не писать о непрошеной гостье. Конфетка доблестно веселилась до конца, хотя хохот у нее то и дело срывался в визг, а после проигрыша в игре она разрыдалась.