В эту минуту Мельников нисколько не думал о их собственной судьбе. Он не верил, что Второв сумеет посадить тяжелый корабль на поверхность планеты. Нет, конечно, они разобьются о Землю. Именно поэтому он не допускал мысли о посадке на Венеру, до которой было сравнительно близко. Обломки звездолета на Венере совершенно бесполезны. Те же обломки на Земле могут принести пользу. “Это наш долг, — подумал он. — Или мы достигнем каким-нибудь чудом Земли, или навеки затеряемся в пространстве. Другого ничего нет”.

— На Землю!

— Летим на Землю, — покорно согласился Второв. Он не испытывал никаких сомнений. Его вера в Мельникова была непоколебима: Борис Николаевич все может. — Когда мы приблизимся к ней, нас заметят…

Что! Что сказал Второв?! Мельникову показалось, что его ударило электрическим током. “Заметят…” Ну конечно заметят! Уже заметили, заметили давно. Мощные телескопы земных обсерваторий не могли не открыть астрономам, что возле Венеры появилось неизвестное тело. А если Белопольский поднял “СССР-КС3” и сообщил на Землю о случившемся, там уже знают, что представляет собой это неизвестное тело. Как он мог забыть об этом?.. Это совершенно меняет всю обстановку…

— Недаром говорят, что один ум хорошо, а два лучше, — сказал Мельников. — Я грубо ошибся, говоря, что у нас мало шансов. О нет, их много, Геннадий! Ты рассеял мои последние сомнения. На Землю! Навстречу нашим друзьям! А я просто осел и больше ничего…

— Объяснитесь! — попросил Второв, еще ничего не понимая.

— Все очень просто. Мы не одни. Сотни глаз следят за нами. Сергей Александрович Камов все знает. Дело спасения звездолета в его руках. Ты сказал, что нас заметят. Нет, Геннадий, нас уже заметили. И я не сомневаюсь, что приняты нужные меры. Летим к Земле. Нам навстречу вышлют помощь.

Второв понял.

— Но, если это так, — сказал он, — почему же до сих пор “СССР-КС3” не догнал нас?

— Потому что, поднявшись с Венеры вдогонку за нами, он сообщил о нашей гибели и вернулся на Венеру. Связь прервалась. А получив сообщение, земные обсерватории начали поиски и обнаружили нас. Маневры, которые ты производил, должны были навести на мысль, что мы оба живы. Образ действий напрашивается сам собой. К нам направят, если уже не направили, звездолет с Земли. Летим же к нему навстречу.

И кольцевой корабль повернул в сторону Земли.

Они даже не подозревали, в какое отчаяние привели своих друзей на “СССР-КС3” этим очередным поворотом. Они не знали, как близка была помощь. Сохрани они прежнее направление полета еще на несколько часов, и их одинокая эпопея подошла бы к концу, — оба корабля встретились бы. Но они с легким сердцем повернули, уходя от тех, с кем так страстно желали встретиться.

А в это время в рубке “СССР-КС3” Белопольский слушал приказ Камова. Земля считала дальнейшую погоню нецелесообразной. Экипаж звездолета вынес слишком тяжелую нагрузку, семь раз совершая опасные повороты. Земля предлагала немедленно лететь “домой”.

— Я понимаю, — заканчивал Камов свою передачу, — как вам тяжело выполнить это распоряжение. Поверьте, что и нам не легче. Но это необходимо. Нельзя рисковать всем экипажем. “Фаэтонец” как будто повернул к Земле. Но он делал это уже несколько раз. Правительственная комиссия склоняется к тому, что кораблем никто не управляет. Он мечется под действием автоматов, которые за тысячи лет испортились и потеряли четкость в работе. Если бы Мельников и Второв были живы, они должны были догадаться, что замечены с Земли, и ожидать помощи, а не метаться, затрудняя задачу. Я лично придерживаюсь другого мнения, но большинство решило так. Поворачивайте к Земле, Константин Евгеньевич. Перехожу на прием.

— Ваш приказ выполняется, — коротко ответил Белопольский.

И измученный экипаж “СССР-КС3”, с болью и отчаянием в душе, получил, наконец, возможность отдыха.

А Мельников радостно и спокойно заканчивал весьма приблизительно (он не знал основных данных) расчет их пути.

С какой скоростью летел их корабль? Он этого не знал. Все ориентиры так далеки, что даже на глаз нельзя было этого определить. Им казалось, что звездолет неподвижно висит в пространстве. Далекой точкой блестела Земля. Но они были теперь уверены, что от этой точки летит к ним другой корабль, командир которого знает все.

— Нам нужно лететь прямо, — говорил Мельников. — По направлению к Земле. Если взятое направление даже и неверно, это не беда. Звездолет с Земли всегда может сманеврировать так, чтобы встретиться с нами. Прямое наше направление облегчит им задачу.

— А скорость? — спрашивал Второв.

— Будем надеяться, что наша скорость не чрезмерна и доступна кораблям Земли.

— Через сколько времени мы сможем встретиться с ними?

— Это трудно сказать. Во всяком случае, не раньше чем через восемь, девять суток.

— Такой срок мы сможем выдержать, даже если бы фаэтонцы нас не кормили, — сказал Второв.

Он пристально всматривался сквозь прозрачную стенку отсека, словно надеясь увидеть за десятки миллионов километров желанный корабль, несущий им спасение. Он смотрел в сторону Земли.

Но если бы он повернул голову и посмотрел направо, то все равно не смог бы увидеть другой корабль — “СССР-КС3”, который, выполняя приказ Земли, закончил свой последний поворот и находился сейчас сравнительно недалеко от них.

Если бы на Земле могли знать, что “фаэтонец” не будет больше менять направление полета!..

Очевидно, питаться “воздухом” можно было не слишком долгое время. Мельников и Второв не то чтобы почувствовали голод, нет, его по-прежнему не было, но им становилось ясно, что повышенная бодрость сменяется постепенно упадком сил. Появилось и стало быстро усиливаться неприятное ощущение в желудке, потом боли. Энергия сменилась вялостью. Они часто засыпали в неположенное время и просыпались с трудом, медленно приходя в сознание. И самый сон больше походил на болезненное забытье, чем на нормальный сон здорового человека. Пища фаэтонцев переставала действовать.

— А может быть, ее запасы иссякли, — предположил Второв.

Это было вполне возможно.

Они были людьми, а не фаэтонцами. Желудок человека требует наполнения, он так устроен природой. Питаться невесомой пищей, как бы питательна она ни была, человек не может. Было очень странно, что до сих пор в течение нескольких суток эта “пища” удовлетворяла потребности их организма.

И, что было еще хуже, их начала мучить жажда.

Звездолет летел с неизвестной им скоростью по раз заданному направлению. До Земли было огромное расстояние. А жажда будет возрастать с каждым часом…

— Плохо наше дело, — сказал Мельников. — Возвращаться на Венеру уже поздно.

Второв ничего не ответил.

Стенки отсека закрыты. Не на что смотреть, кругом только звезды! “Висеть в пустоте” утомительно…

Оба неподвижно лежали на фаэтонских гамаках, почти не разговаривая друг с другом. Не о чем было говорить. Обоими все сильнее овладевала апатия, полное равнодушие ко всему. Они потеряли счет времени.

Только раз это дремотное состояние было нарушено неожиданным поворотом корабля. Он был плавен и осторожен, но возникшая на короткое время сила тяжести позволила им догадаться о повороте.

— Вероятно, навстречу попался крупный метеорит, — сказал Мельников.

“Жаль, — подумал Второв, — что звездолет уклонился от встречи. Наши мучения сразу бы окончились”.

И снова наступило молчание, полусон, полубодрствование.

Даже мысль, что поворот мог изменить направление полета и корабль летит сейчас в другую сторону, не пришла им в голову. Даже это было им совершенно безразлично.

Состояние, в котором они находились, несомненно привлекло бы внимание Мельникова, если бы он мог рассуждать с обычной ясностью мысли. Оно было совершенно неестественно, голод не мог до такой степени затуманить мозг. Но он не думал об этом, не мог думать.

Они находились во власти непонятной и необъяснимой силы, постепенно гасящей и мысли и ощущения. Медленно, но неотвратимо надвигался непробудный сон… Может быть, смерть? Все было возможно…