Фредо придержал дверь лимузина, будто действительно был вышколенным шофером, а не ходячим складом оружия. Натэниел влез внутрь со мной на руках, осторожно положил меня на заднее сиденье и снял с меня смокинг. Рядом со мною присела доктор Лилиан, тронула за лицо и попросила проследить за пальцами. Вряд ли у меня это хорошо получилось.

Она мне улыбнулась:

— Я тебе вкатила дозу, как одному из наших, а ты оказалась не нашей. Не знаю, во что ты превращаешься, но не в ликантропа.

Я наморщила брови, пытаясь понять:

— Что?

— Морфий уже должен был бы вывестись из организма, а он не вывелся. Будет не от шести до десяти часов, как у человека, но два часа как минимум пройдет. — Она покачала головой. — Иногда мы все забываем, что в основном ты человек.

— Морфий, — повторила я.

— Морфий, Анита, — кивнула она. — И если мастер, который пытался захватить нас всех, возобновит атаку, когда тебя не будет, вряд ли Жан-Клод выдержит.

Она думает, что это все — работа Мерлина? А про Мать Всей Тьмы не знает? Наверное, надо было ей объяснить, но я никак не могла выстроить мысли в очередь.

— Нужно, чтобы ты к нам вернулась, сейчас.

Я кивнула, закрыла глаза, потому что у меня в голове как-то закружилась муть.

— Согласна, — шепнула я. — Как?

Я открыла глаза, попыталась навести их на это красивое лицо, на серые глаза, которые сегодня при этом платье и тенях на веках казались синими.

— Вызови мунина, Анита. Он тебе прочистит мозги и поможет вылечиться.

Я наморщила лоб, глядя на нее. Наверное, я ослышалась.

— Вызвать мунина? Сейчас?

Она кивнула:

— Райна способна такое вылечить.

Я закрыла глаза и очень, очень попыталась себя заставить собрать мысли и объяснить, почему предложение никуда не годится. Мунины — это духи предков волчьей стаи, но они бывают куда более «живые», чем при обычном почитании предков. Особенно если у тебя есть экстрасенсорные способности, а того смачнее — талант обращения с мертвыми, тогда мунины бывают куда как «живыми». Райна была прежней лупой стаи, я ее убила, потому что она пыталась убить меня. Мунин может «овладеть» человеком, у которого есть к этому способности. Я стала для Райны любимой ездовой лошадью. И долгие-долгие уик-энды в Теннесси с моей духовной учительницей Марианной я училась управлять мунинами вообще и Райной в частности. Мика и Натэниел ездили со мной «помогать» с ней справляться. Я сперва предложила Ричарду — внутреннее дело стаи, так сказать, — но он отказался. Райна мертва, и он с ней больше дела иметь не хочет. Я тоже не хотела, но мне деваться было некуда.

Она была сексуальной садисткой, но умела заодно сексом исцелять. Не обязательно полноценным сексом, с половым актом, — просто так ей больше нравилось. Я несколько раз черпала от ее силы для спасения чужой жизни, но цена бывала высокой. Одни ее воспоминания стоили того, чтобы от них прятаться. Ardeur сам по себе обычно целительного действия не оказывал, и Жан-Клод предполагал, что моя способность исцелять сексом и метафизикой скорее связана с мунином Райны, чем с вампирскими силами. Похоже было, что чем чаще меня использовал или одалживал мне магию кто-то другой, тем более вероятным было, что магия этого другого войдет в мой арсенал. Райна достаточно много со мной взаимодействовала, чтобы это повлияло на ardeur — такова была у него теория. А почему не использовать для лечения руки ardeur? Потому что лечение ardeur’ом — это дело случая. Иногда он действует именно так, как ты хочешь, а иногда совсем никак. Я попыталась объяснить как можно лучше:

— Не уверена, что смогу ее удержать. А если она возьмет верх — плохо будет.

— Ты сильно ранена, Анита. Будь ты истинным вампиром, тебе понадобилось бы много крови. Куда больше обычного. Жан-Клод думает, что ardeur проснется и попробует утолить этот голод.

Я нахмурилась сильнее:

— Что-то я не…

— Ты обещала делать все, что я скажу, если я дам тебе морфий. Ты дала слово.

Я сглотнула, облизнула губы, подумала, не обозвать ли ее стервой, но так как других врачей у нас не было, а рука болела, неразумным показалось ее злить. Я бы смогла справиться с мунином Райны, кабы не была одурманена лекарством.

— Нет, — сказала я.

— Тогда ты пропустишь балет и прием и не сможешь помочь Жан-Клоду против других мастеров. Ричард тоже не сможет, потому что скрывается. Если тебе кажется удачной мысль лишить сегодня мастера этого города двух третей его силы, тогда отказывайся.

А, черт с ним.

— Стерва.

Она улыбнулась и потрепала меня по щеке:

— Когда ты исцелишься, могут воспрянуть твои звери, так что я оставлю с тобой тех, кто сможет их принять, если надо будет.

— Не поняла.

— Но я думаю, начать надо с кого-нибудь, кого Райна никогда не касалась. Понимаешь, я ее знала. Она всегда любила новые завоевания.

Я осторожно покачала головой:

— Не понимаю.

Рядом с ней появился Натэниел. Он для Райны не был новым: она его имела всеми способами, которыми женщина может иметь мужчину, и некоторые такие способы напрягали воображение почти до боли. Натэниел был гол, если не считать ошейника в аметистах и бриллиантах. Это был подарок от нас с Жан-Клодом, хотя, честно говоря, идея больше принадлежала Жан-Клоду, чем мне. Мне бы такое в голову не пришло.

— На тебе нет одежды.

Он улыбнулся:

— Мы же потом хотим вернуться.

— Потом — это когда?

Он посмотрел на Лилиан:

— Она все поняла, что тут говорилось?

— Не могу сказать.

Послышался голос сзади:

— Изнасилованиями я не занимаюсь.

И голос Джейсона ответил:

— Никто из нас такого не делает.

Лилиан наклонилась надо мной:

— Анита, Анита! Ты должна дать свое разрешение.

— На что именно? — Наконец-то четкий вопрос.

— Вызови мунина Райны, исцели себя и Реквиема.

— Реквиема?

— Райне понравится, что он новый и что он сильно ранен.

Я посмотрела Лилиан в лицо:

— Ты действительно ее знала.

Она кивнула:

— Лучше, чем мне бы хотелось. Я бы не просила тебя, но вряд ли мы без тебя переживем эту ночь. Рафаэль ощутил одного мастера на балете — он умеет призывать крыс, Анита. Ты понимаешь, что это значит для нашего народа?

— Да, — ответила я. — Если захватят Рафаэля, то завладеют всеми вами.

— Именно так.

— И это мы их сюда пригласили, — прошептала я.

За спиной Лилиан показалось голое плечо Реквиема.

— Мерлин, их танцмейстер, подчинял себе зрителей-людей, чтобы танцовщики появлялись и исчезали внезапно, но не пытался подчинять других мастеров. До сегодняшнего вечера.

Я не была в этом так уверена, я уже знала ощущение от разума Мерлина. Если бы он их подчинял, а потом отпускал, они бы даже и знать не знали. Я попыталась вложить это в слова.

— Разум у него… достаточно мощный. Он мог их отпустить. Они бы не знали.

— Ты хочешь сказать, что он их подчинял и что он настолько силен, что они не помнят?

— Да.

Я увидела, как мелькнул у него на лице страх, сменившийся полной непроницаемостью, как бывает только у старых вампиров.

— Может быть, но я не думаю, что в других городах появлялась Марми Нуар.

— Кто такая Марми Нуар? — спросила Лилиан.

— Наша Темная Мать, первая из нас. Это ее сила добавилась к силе Мерлина, и потому такое случилось. Это от ее силы расплавился крест Ричарда в ладони Аниты.

— Она здесь, с труппой?

— Нет, — сказала я. — Она лежит в комнате с окнами.

Для них это должно было прозвучать бессмыслицей, но они не стали выяснять. Приняли мою опоенную уверенность, что кошмар всех вампиров сейчас физически находится не в Сент-Луисе. При моей подорванной лекарством способности сосредоточиться они поверили мне на слово. А не надо было бы. Но кроме Дорогой Мамочки, здесь были еще Огги, и Сэмюэл, и жена Сэмюэла, черт ее побери, Теа. Если это мастера, которым Жан-Клод доверял, то что сделают с нами остальные? Нет, Жан-Клода сегодня одного оставлять нельзя. Добром не кончится.