— Что делать с телом демона, Госпожа?

Я посмотрела на оставшихся в живых стражей, что сейчас осматривали туннели. Должно быть, русоволосый оборотень по имени Найт выжил благодаря тому, что сторожил у входа в туннель, в то время как другие четверо погибли, даже не дойдя до моего отца. Их нашли почти сразу, и теперь эти трупы, прикрытые улетевшей с бельевых веревок простыней, все больше коченели, распространяя вокруг себя холод самой смерти. Недвижные тела мало походили на человеческие. Это были черные массы, что затвердели подобно камню. Это была хотя бы быстрая смерть.

— Демонов нельзя доставать из земли. Закопайте туннель и установите здесь надгробие.

Стражи неуверенно переглянулись. В пустынях не принято оказывать такую честь демонам, что, по мнению большинства, не достойны даже прожить счастливую жизнь. Вот уж ирония судьбы: будущая наследница Изумрудного клана несет в себе «очерненную» кровь! Я нахмурила брови и молча кивнула в сторону зияющей в земле дыры. На этот раз приказ был исполнен сразу.

— Позвольте узнать, как командир?

Барбатос лежал рядом. Его густые, волнистые и красные волосы пришлось отрезать из-за того, что все они слиплись из-за крови, грязи и смолы. Впрочем, у оборотней волосы, как и шерсть, растут быстро, да и сейчас намного важнее то, что командир дышит, а его сердце громко бьется. В нем не было ни капли магической энергии, он был иссушен и, к счастью, на время парализован чернью, царствующей под землей. Я с ужасом представляла, что все могло бы закончиться его сумасшествием или самой смертью, однако, Барбатос был сильным. И он дал мне силы двигаться в том туннеле дальше. Смотря на его искривленное гримасой боли лицо, я чувствовала тепло в груди, благодарность, с которой мне хотелось взять его голову в свои руки и положить на колени, но я не решалась. Боялась, что дотронувшись до него очерненной рукой, я лишь сделаю хуже, что он — тот, кто пережил со мной этот день, став неотъемлемой частью моей жизни — вдруг исчезнет…Как и многие другие…

— Жить будет…

— Госпожа, этот узор на вашей руке, он…

— Какая разница? Есть и есть, вам заняться нечем, кроме как вопросы задавать? Лучше ответьте, эти очерненные, — я кивнула в сторону, где холодели тела пораженных, что еще недавно бродили по полю, — они ведь умерли раньше, чем душа демона была упокоена, верно?

Страж посмотрел в ту же сторону и медленно кивнул. Даже самый недогадливый мог предположить, что этих людей кто-то убил. В их телах были раны не то от копья, не то от алебарды.

— Вы видели здесь кого-то еще, когда пришли?

— Нет, Госпожа. Никого.

— Вот как…

— Пойдемте. Вам сейчас нужен отдых…

Рядом с Барбатосом положили самодельные носилки, а меня медленно повели прочь, будто я не могла дойти сама. Я выглядела как жертва, перенесшая что-то поистине ужасное, и, даже в теории, я должна чувствовать опустошение и слабость, но…Я полна сил как никогда. Быть может, я путаю силы со злостью, глубокой ненавистью, но эта энергия переполняет тело и стремиться наружу, к той, кому она предназначается. Я не хочу больше никого терять. И теперь я способна защитить тех, кто мне дорог.

Разве, месть — это плохо? Она становится частью твоей жизни, придавая ей дополнительный смысл, становясь целью, достигнув которой ты почувствуешь особое удовлетворение, не похожее ни на что иное. Она бурлит в крови, заставляет самосовершенствоваться, показывает тебе скрытые возможности, о которых ты, возможно, никогда бы и не узнал, и…Разве, мстить — это грех? Разве плохо вернуть человеку то, что он заслужил? Хорошо ли сидеть на одном месте и верить в то, что судьба сама все вернет? Я не думаю, что мстить плохо. Иначе, как объяснить то, что я, наконец, взглянула на мир совершенно под другим углом. Под тем, который от меня столь долгое время пытались скрыть. Перед смертью Иараль я все же задам ей вопрос: зачем? Она отобрала меня у отца, убила его, так почему после не убила меня?

— Мои мужья…

— Госпожа, вам сейчас нужен отдых, поверьте…

— Где. Мои. Мужья.

Ведший меня под руку страж остановился, вглядываясь в дым, идущий от домов за лесом.

— Господин Баал вышел из-под воздействия черни, но впал в кому. Им разрушены три деревни. Убиты около сотни пораженных и около трехсот обычных граждан. Еще двести находятся в тяжелом состоянии. Также был разрушен храм, в котором вы пели для пораженных. Их всех завалило камнями.

Я с содроганием представила лица хозяйки и её сына Жейрана, ведь в том храме был её второй сын, и он…погиб. Баал не виноват в том, что чернь моего отца была слишком сильной даже для нагов, однако, укрытые горем люди объявят его причиной стольких смертей, и кто знает, на что способны потерявшие своих детей матери и отцы. Баала надо срочно увести отсюда.

— Господин Ориас сильно пострадал в бою, но, по словам лекарей, он выживет, сильный. Однако, прогноз на будущее неутешительный. Рана глубокая, некоторые органы были задеты. Больше сражаться он не сможет.

Бурлившая во мне кровь медленно остывала лишь от одной мысли, что сейчас маар корчится где-то в старой избе от невыносимой боли. Я ведь обещала ему спокойную жизнь, наполненную радостью, наполненную чем-то, что даст ему новое дыхание, но в эти обещания не входила боль и шаг на пороге смерти.

— А Господин Альфинур…Мы не нашли его. Жители видели его в сражении, но, что произошло дальше…Думаю, маар сможет все рассказать, как очнется.

— Как это…не нашли?

— Госпожа, наверняка, Господин вновь не предупредил о своих планах и сейчас находится в одной из деревень. Постойте. Вы бледная, словно мел. Успокойтесь, сейчас в этой суматохе нельзя ничего точно сказать…

— Альфинур не мог уйти…

Меня охватила дрожь и сильно затошнило. Остановившись, я отвернулась к кустам, пытаясь глубоко дышать. Ноги подкашивались, вся бушующая энергия испарилась в одночасье. Успокойся, Эолин, ну же…Сейчас нужно срочно написать письмо Валефору. Пусть вышлет помощь и пусть стражи заберут отсюда Баала. Нужно…успокоиться, да. Еще ничего не известно, а у меня уже перед глазами темнеет. Где же та уверенность…Почему месть так легко уступает страху?

— Госпожа, все закончилось…

— Ничего еще не закончилось. Все только начинается.

— Госпожа, вам нужно от…

— Отведите меня к Ориасу.

— Но он…

— Почему мне все приходится повторять по два раза сегодня!? — крик вырвался внезапно даже для меня. Стражи, прижав к головам уши, покорно склонились, поворачивая в другую сторону. В ту, откуда пахло гнилью и жареным мясом…

Из наблюдений одного старого дворецкого

Господин слишком пристрастился к алкоголю. Постоянное ожидание вестей сводило на нет природную горделивость, и его умная голова с каждым днем все ниже и ниже клонилась к столу, одурманенная коньяком или ромом. Слишком горд, чтобы признать, слишком чувствителен, чтобы выдержать. В этом была проблема Господина, чьи способности в науках и магии были поистине велики. Я последовал за ним из опалового клана в надежде увидеть, как он, наконец, обретет долгожданное счастье, однако, предательство из прошлого гложет его до сих пор, не давая наслаждаться жизнью сполна. Он не умеет быть честным с самим собой. Прячется за маской с непроницаемым лицом, пугает окружающих скрытой мощью, не позволяет никому заглянуть в свою душу, беря за основу образ кровожадного вампира, коим когда-то пугали маленьких детей.

Свой среди чужих. Чужой среди своих. Он никогда не расскажет Госпоже о своем прошлом, никогда не даст ей повода узреть в нем слабость. Он хочет стать для нее крепкой опорой, но не понимает, что она хочет честности, которую Валефор дать не сможет. Слишком много предательства, слишком много ожиданий, слишком больно ударили в спину те, что казались семьей.

Один из старших сыновей. Плод отнюдь не любви. Виноват ли он в том, что его мать изнасиловал вампир, которого та хотела казнить? Странная история, клану запрещено её разглашать, однако, история полюбится многим девушкам, жаждущим узреть нечто запретное, но не лишенное чувств. Она — Императрица, он — аристократ, отправленный на казнь в наказание за убийство. Она — наивна и чувствительна, он — хитер и силен. Как их свела судьба? Этого никто не знает, но он явно не хотел умирать, не оставив в этом мире наследника.