513. ЖИТЬ!
(Из поэмы «Невозможно»)
Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,
Неуемное тело бревном уложить?
Если все мои двадцать корявых лет,
Как густые деревья, гудят — жить!
Если каждая прядь на моей башке
К солнцу по-своему тянется,
Если каждая жилка бежит по руке
Неповторимым танцем!
Жить! Изорваться ветрами в клочки,
Жаркими листьями наземь сыпаться,
Только бы чуять артерий толчки,
Гнуться от боли, от ярости дыбиться.
514. КОШКА
Жизнь, как большая красивая кошка,
Вкрадчивой поступью влезла ко мне.
Кошке бы надо сливок немножко,
Кошке бы шерсть приласкать на спине…
Кошка мурлычет. Подогнуты лапки.
Узкою щелью сквозит изумруд.
Кошка устала. Ей скучно и зябко,
Ей отвратительны холод и труд.
Милое дело — лежать и мурлыкать,
Усом изящным слегка вертя.
Милая кошка! Послушайте, вы-ка,
А не убраться ли вам к чертям?
Я вас любила пушистым котенком,
Диким, пружинным и шухарным.
С вами мы бегали наперегонки
По косогорам нашей страны.
Вы научили меня не бояться
Тяжеловесных и глупых псов,
Вы научили шипеть и кусаться
В ответ на претензии разных «усов».
За это спасибо. Но нынче другое:
Вам захотелось жирок нагулять.
Мне же всего ненавистней в покое
Сыто мурлыкать, зрачками шаля.
Знаете что? Так и быть, примирюсь я —
Шерстку хольте на крышах других.
Но только не здесь, дорогая Маруся,
Не на расстоянии моей руки!
Иначе возьму вас за нежное ушко,
Розовое, как греза первой любви.
О, сытая сволочь с богатой опушкой,
Иди, дармоедка, хоть крыс лови!
515. СКУЛЬПТОР
Перед тобой громада мокрой глины,
Сырая плоть встревоженных болот.
А день так мал, а ночи слишком длинны,
И отдых так мучителен.
И вот —
Встают из хаоса нагие спины,
Пудовых плеч внезапный поворот,
Безмолвный бой взъяренных исполинов
И смертной болью искаженный рот.
Но ты не рад. Тебе покоя нет
От созданных побоищ и побед,
От рук и скул, от воплей и рыданья.
Из тьмы веков воинствующий бред
И выношен, и вынесен на свет.
И пахнет мокрой глиной мирозданье.
516. ДИСКОБОЛ
Наследье веков повелело,
Чтоб вынес и выхолил ты
В Элладе точеное тело
Из мрамора и быстроты.
Не знает ни злобы, ни боли
Лепной, неулыбчивый рот.
И каменных плеч дискобола
Стремительный поворот
Пластичным, певучим движеньем
Кидается в пустоту
За линией статных коленей,
Приподнятых на лету.
Смотрю:
красота на разгоне!
И вдруг свирепею:
тоска
Такая, что стынут ладони
И хочется — до костяка
Разъять это слитное тело
Из камня и нервных узлов,
Чтоб дрогнуло и захрустело,
Чтоб длительно, вязко и зло —
Сквозь мускулов мощь и усталость,
Навылет и нараспев —
Гудело и прорастало
Веками зажатое жало,
От боли окоченев.
Чтоб книзу, и
навкось,
и прямо —
Элладу переборов —
Хлестала и пачкала мрамор
Живая
животная
кровь!
517. НЕЗРЯЧЕМУ
Г.К.
Ты глядишь непонятным взором,
Полным муки и напряжения,
У тебя глаза как озера,
Но — незрячие от рождения.
Ты на ощупь в толпе шагаешь,
Ты не видишь меня, любимый,
Ты глядишь — и не замечаешь,
И упорно проходишь мимо.
Как мучительно жить не видя,
Беспросветно бродить во мраке,—
Тебя все норовят обидеть —
Камни, женщины и собаки.
Подойти бы к тебе как к другу,
Провести ладонью по векам,
Взять бы ласково твою руку,
Повести по лесам и рекам.
Ты б увидел, как гнется стебель,
Как высокое солнце светит,
Как стрижи пролетают в небе
И как радостно жить на свете.
Ты б увидел…
Но нет — не сыщешь
Ты меня средь людей, родимый.
Ты глядишь на меня — и не видишь,
И упорно проходишь мимо.
518. ПУТЬ СКВОЗЬ СОСНЫ
Я думать о тебе люблю,
Когда роса на листьях рдеет,
Закат сквозь сосны холодеет
И невесомый, как идея,
Туман над речкою седеет.
Я думать о тебе люблю,
Когда пьяней, чем запах винный,
То вдруг отрывистый, то длинный,
И сладострастный, и невинный,
Раздастся посвист соловьиный.
Я думать о тебе люблю.
Ручей, ропща, во мрак струится.
И мост. И ночь. И голос птицы.
И я иду. И путь мой мнится
Письмом на двадцати страницах.
Я думать о тебе люблю.
