Я и то, что сегодня одержало победу — мы — шахматы на доске, мы — сама доска, мы — сами игроки, мы — само время, мы — сама игра, мы — сами воплощение правил, белых и чёрных квадратов.

Но помнят ли фигуры прежние игры?

На этот раз во мне не доставало любви?

Вдруг Маша оказалась права?

Я вспоминаю Библию, Новый Завет, и озарение взрывает мои старые, забытые и снова обретённые ощущения и способности, всемогущество с непривычки правит мною, а не я им.

Летописи нашего мира напомнили.

Последнее явление бога человечеству — это был я.

Я пытаюсь унять сердцебиение, порой успевая подивиться, насколько тягостны реакции, навязанные телом даже такому богу, как я. Существование здесь накладывает ограничение даже на меня. Поэтому после смерти и до рождения я гораздо сильнее, чем в этот краткий миг. Поэтому всё выдуманное мною, тщательно рассчитанное, подготовленное среди напевов времени, омываемое потоками вечности, здесь чахнет, задыхается, умирает, приходит в негодность, нуждается в обновлении.

Мой соперник здесь настолько же силён, насколько я там. А вдруг он тоже нуждается в обновлении?

Решение находится рядом: я чувствую это, но не могу дотянуться.

Не зря же я организовал Новый Завет, наверняка, чтобы подсказать сегодня то, что придумал вчера, ради того, что создам завтра.

Умереть две тысячи лет назад, чтобы подсказать этим себе сегодня… возможно, чтобы сегодня дать себе подсказку на грядущее. А Маша, тогда Мария, просто дала мне жизнь. Неплохая была комбинация. Самая лучшая, самая заметная и самая запечатлённая историей. Олег родился моим вернейшим Иудой. Виктор — Понтием Пилатом. Александра — Марией из города Мигдал-Эль. Я усмехаюсь: похожие мотивы, тогда нам тоже приходилось держаться вместе, и это удавалось. А что тогда нужно было для победы? Припоминаю — Вера. Тогда её тоже не хватило. Отрекались все и каждый. А когда все разбежались, каждый был уничтожен.

Это нелогично!

Чепуха, я сам — воплощение любой логики.

Я сам — логика!

Голова идёт кругом.

И снова помогает гнев: он протрезвляет, гнев из-за того, что я — высшее начало всего — вынужден, как школьник, как желторотый птенец метаться в неведении и нерешительности!

Прийти в себя!

Стать тем, что ты есть!

Продолжение следует…

Парк, деревья, аллея, походка, воздух, вороны кричат среди скрюченных когтей ветвей тополей, дубов, вязов, запах жаренных шашлыков, свет синих небес и белых туч, предощущение беды или победы.

— Проснись!

Я раскрыл глаза: Олег тряс меня за плечо.

— Что случилось? Ах, да… — я пришёл в себя, за окном темно.

— Что здесь произошло? — волосы Олега растрепались, с них по капельке скатывалась вода, бежала по лицу и впитывалась в воротник темно-синей рубашки, казавшийся ещё более тёмным от воды.

— Ты был прав, но что она задумала, бог знает.

Я сел, и тупая боль забилась ниже грудины.

— Что с тобой? — нахмурился Олег.

Я задрал рубашку с футболкой и обнаружил большой синяк от Машиного удара:

— Ого! — присвистнул он.

— Да… Женщина, а такая тяжёлая рука, — вздохнул я, затем сообразил, что Олег должен был как-то попасть в квартиру. — Кто тебе открыл? Откуда у тебя ключ?

— Не было никакого ключа, — отмахнулся Олег.

— Не ври мне! Все врут! Словно не я пытаюсь всех спасти! — застонал я.

— Успокойся, я не враг тебе.

— Прости, — я сделал усилие над собой. — Вероятно, ещё не пришёл до конца в себя.

— Не мудрено, — согласился Олег, поглядывая на синяк.

— Но, либо я чего-то не знаю, либо ты меня обманул.

— Да брось ты! Не сходи с ума, не время. Я просто открыл замок.

— Как «просто открыл»?

— А как Маша смогла так тебя долбануть, а до этого одураманить на две недели любовными чарами?

Всё-таки Олег — умница. Я добавил способности Маши и Олега в нашу коллекцию: обольщение, боевые искусства, вскрывание замков, фокусы с пистолетом, свой приступ «просветления» в беседе с Машей.

— Вы тоже набираете силу, — догадался я.

— Расскажи, что между вами произошло, — потребовал Олег.

— Почему ты не рассказал о своих возможностях? — заупрямился я.

— Этого так не расскажешь, даже тебе, — вспылил Олег. — Во-первых, это проявляется в критических ситуациях, во-вторых, когда ты рядом. И это означало бы признать опасность, грозящую всем нам, согласиться, что ты прав, а это не всякому под силу.

— Да, прости, — отозвался я, кивая в знак понимания, и в двух словах поведал о нашем с Машей разрыве.

Когда я закончил, Олег задал закономерный вопрос:

— Ты думаешь, исчезновение Виктора связано с машиным поступком? А если она и есть наш враг? Тот, кто нас уничтожает?

— Зачем тогда эта игра? Нет, если бы она была врагом, она бы уже убила меня, пока мы жили вместе. Легко. Это другое. Она с кем-то в сговоре и ей что-то от меня было нужно. Что же ей было нужно?

— Твоё благословение, — ляпнул Олег и виновато замахал руками, — шутка! Её поступки больше похожи на истеричные метания, чем на холодный расчёт, — предположил Олег, — хотела быть с тобой, чтобы ты её защищал…

— Или подстроено так, чтобы казалось истерикой, — возразил я, потирая живот, — слушай, а если я был ей нужен, чтобы получить силу? Ты, вот, рядом со мной вскрываешь двери, Виктор тащится от пистолетных осечек, а она обретала своё могущество, научилась драться, обольщать?

— Мы так сойдём с ума, — пожаловался Олег.

Я думал. Олег заперся в ванной и вскоре вышел сухой, причесанный, надушенный, освеженный и нетерпеливо спросил:

— И как?

— Никак, — подвёл я итоги пустоте мыслей, — ждем событий, как бы это ни было тягостно.

— Тогда я поеду? — быстро спросил Олег.

— Нет, пришло время собирать камни, наш вынужденный таймаут будет потрачен на приобретение нового опыта, — я начал одеваться, пробуя, оправился ли я после перенесённых нагрузок и вреда, нанесённого Машей. — После того, как Маша меня оставила, ты всё время будешь со мной.

— Всё время? — разочаровано протянул Олег.

— Да, но это не значит, что мы должны сидеть друг напротив друга. Соседняя комната в твоём распоряжении, — успокоил я Олега. — Сегодня ты покажешь свою московскую жизнь.

Олег обрадовался:

— У меня всё готово!

— Уже! — удивился я, — Ты успел за полдня?

Он довольно усмехнулся:

— Это будет экспресс-ликбез по человеческим порокам.

— Экспресс… ликбез, — кисло передразнил я. — Поэт!

Мы вышли из подъезда и сели в автомобиль Олега. У меня противно подгибались ноги и дрожали руки.

— Пристегнись, не хочу, чтобы ты получил пару синяков, — предупредил Олег, когда мы сели в автомобиль, и погнал через темноту в небеса, и только звёздам было ведомо, куда заведут нас эти гонки. Ощущение падения преследовало меня всю дорогу.

Олег заметил это и успокаивающе подбодрил:

— Не бойся! — он нёсся к перекрёстку на полной скорости, а красный огонь светофора упорно пялился на нас.

— Тормози! — предостерёг я.

Олег засмеялся и сильнее нажал на газ.

— Ты что? — забеспокоился я, вспоминая Машины слова, что Олег всё чаще и безрассуднее рискует жизнью, просто из осознания моего присутствия.

Мы вихрем пронеслись сквозь площадь, автомобильные фары буквально в нескольких метрах чиркнули по боковому зрению, позади раздавались возмущённые всхлипы чужих клаксонов.

— У каждого из нас появляются новые способности, ты же сам просил ничего не скрывать от тебя, — сквозь зубы цедил Олег, слегка отчуждённо, так как был полностью увлечён дорогой.

— Ты хочешь сказать, что знал, как будет на перекрёстке?

— Тебе спасибо: когда ты рядом, мои возможности возрастают, — пояснил Олег. — И потом, что может произойти? Ты же Бог!