В космогоническом аспекте Пуруша, представленный как вселенский человек, человекомир, заставляет вспомнить идею, высказанную в античной Греции: человек – микрокосм, малое подобие космоса. В Индии обрела популярность по сути та же идея: космос – мегачеловек, огромнейшее подобие человека. Иначе говоря, во Вселенной изначально присутствуют жизнь и разум, наряду с материей, движением, пространством, временем, энергией, вечностью.

Впрочем, в Индии одновременно высказывались, как мы уже убедились, самые различные представления о происхождении и структуре мира, включая ссылки на Неведомое или неопределенное. Этим мыслители древности существенно отличались от создателей современных научных космогонии, склонных к выработке «единственно верного» учения (не проявляется ли таким образом единообразие, а другими словами, стадность мышления?).

В Упанишадах образ Пуруши приобретает поистине вселенские масштабы и необычайное величие. Если Атман, индивидуальная душа, конкретное сознание, отождествляется с Брахманом, всеобщей душой, Вселенским Разумом, то Пуруша все более напоминает Единство, предстает как Всеединство:

«Этот жародышащий, бессмертный Пуруша, состоящий из тела, – он поистине есть этот тман. Он бессмертен, он – Брахиндия ман, он – все это». В другом тексте: «Поистине у этого Пуруши два места пребывания: в этом и в том мире. Имеется третье соединяющее место: во сне».

Правда, и тут древние мыслители избегли единомыслия. В одной из версий мир вначале был одним Атманом, и он стал создавать своими волей и разумом миры, а затем и «охранителей миров», для чего извлек из вод Пурушу и придал ему облик. Не исключено, что в этом случае автор имел в виду индивидуальное разумное начало, познающее мир – через Пурушу – и воссоединяющееся со вселенским разумом Брахмана.

В «Катха-упанишаде» шаг за шагом приводит к этой мысли:

Цель выше чувств,
Мысль выше целей
Рассудок выше мысли
Великий Атман выше рассудка.
Неявное выше великого,
Пуруша выше неявного,
Выше Пуруши нет ничего.
Он – завершение, он – конечный путь.

В Мундака-упанишаде сказано:

«Как текущие реки исчезают в море, теряя имя и облик, так знающий [мудрец], отрешенный от имени и облика, приходит к божественному Пуруше, что выше высокого».

Там же, но в другом гимне, высказана идея вечных круговоротов (одна из гениальных идей Вед – на все времена), которые при постоянном движении сохраняют цельность и единство: «Вот истина: Как равные друг другу искры тысячами возникают из пылающего огня, так, дорогой мой, разные творения возникают из непреходящего и вновь возвращаются в него.

Пуруша божественен и бестелесен, он снаружи и внутри, не-рожден, без дыхания и без мысли, чистый и выше, чем высшее непреходящее.

Из него возникают дыхание, мысль и все чувства, пространство, воздух, свет, вода и земля – носитель всего…

От него рождаются многоразличные боги, небожители, люди, скот, птицы, вдыхание и выдыхание, рис и ячмень, тапас, вера истина, воздержанность и закон… От него [рождаются] все моря и горы, из него текут многоразличные реки; [от него рождаются] и все растения и их сок, коими вместе с первоначалами (первоэлементами. – Р. Б.) поддерживается внутренний атман.

Пуруша есть все это, деяние, тапас, Брахман, он выше смерти. Он, знающий то, что скрыто в тайнике сердца, разрубает узел незнания в этом мире, дорогой мой!»

Как видим, Пуруша соединяет в себе и материальные, и духовные субстанции, реальность и мнимость, знание и незнание. Несмотря на то что в Упанишадах из всех богов первенство отдается обычно Брахману (в христианстве ему соответствует, по-видимому, Дух Святой), что естественно для системы брахманизма и для касты брахманов, образ Пуруши не тускнеет в этом сиянии:

«Я знаю великого Пурушу, цвета солнца, по ту сторону тьмы. Лишь зная его, минуют смерть. Туда нет другого пути.

Нет ничего выше его, нет ничего меньше его, нет ничего больше его. Он один стоит, как дерево, на небе. Весь этот мир заполнен Пурушей…

Этот Пуруша есть поистине великий властитель, зачинатель сущего. Его приобретение незапятнано. Он – владыка, свет, непреходящее.

Внутренний атман есть пуруша величиной с перст, он всегда пребывает в сердце людей. Он создан сердцем, разумом, мыслью. Те, кто знает это, становятся бессмертными…

Пуруша поистине есть весь этот мир, есть прошлое и будущее. Он есть владыка и бессмертного и растущего благодаря пище…

Он – озаренный свойствами всех чувств, лишенный всех чувств. Он господин и владыка всего, он великое убежище для всего…

Без рук и ног, он быстр и цепок, он видит без глаз, слышит без ушей, он знает то, что должно знать, но его никто не знает. Его называют первым Пурушей, великим…»

Таков облик Пуруши, лишенного облика, соединяющего в себе все мыслимые и немыслимые облики, соединяющего ничтожное с величайшим, мгновение с вечностью, изменения с неподвижностью, живое с неживым, людей и богов, смертное с бессмертным.

Существует несколько толкований того, что в Древней Индии подразумевали под этим именем. Каждое из них обладает своей долей истины, ибо Пуруша поистине тысячелик. Но в конце концов мыслители прошлого пришли к идее, созвучной той, которая стаг ла одной из центральных в русской философии второй половины XIX – начала XX века – о Всеединстве. Действительно, рассуждения и споры о первенстве духа или материи снимаются, если признать основой бытия Всеединство.

ИНДРА

Этого бога принято сопоставлять с Зевсом, называя богом грозы и молнии, громовержцем. Но таковы лишь его внешние атрибуты. Он был одним из наиболее почитаемых богов; в Ведах ему посвящено около трехсот гимнов – больше, чем любому другому божеству. Вот один из них:

Состязаясь, спойте прекрасную песнь,
Восхваляющую Индру…
«Нет Индры, – иные говорят, – кто
Видел его? Кого воспевать нам?»
«Вот я, о песнопевец! Взгляни на меня – я
Превосхожу мощью все [сущее].
Повеления дхармы делают меня
Благоденствующим.
Разрушитель, – я разрушаю миры.
Когда провидцы истины вознеслись ко мне,
Восседающему одиноко на хребте желанного
[Коня], мысль моя сердцу возвестила:
«[Ко мне] взывали друзья и дети».

Очевидно, речь не идет об олицетворении грозы, грома и молнии – явлении известных, видимых и слышимых. Сам Индра вынужден обратиться к сомневающемуся, ссылаясь на «дхамму», священную заповедь, закон. По-видимому, ко времени составления этого гимна «Ригведы» образ Индры приобрел мистический и аллегорический характер, перестал быть только воплощением природной стихии, но более общей – силы, энергии, воинской доблести, мужской потенции.

В одном из космогонических мифов он показан сыном бога неба и богини земли. В ту пору они еще были близки друг другу; по-видимому, он появился из бока матери, как впоследствии Будда. Он оставался небольшим до тех пор, пока не отведал магического напитка – сомы. Поглощая сому, он стал увеличиваться в разме– pax и вырос настолько, что смог отделить небо от земли, заполнив собой все пространство между ними. С того времени ему принадлежит воздушная стихия, область между небом и землей, где встречаются и действуют люди и боги.

Индра – бог битв и побед – земных и небесных (хотя порой он терпит поражения, но временные). В космическом плане решающим его сражением является схватка с Вритрой («Преградой») – демоном, олицетворяющим косное и хаотичное начало, препятствующим жизни, движению рек. Для того чтобы бороться с ним и его побеждать, явлен на свет Индра.