Итак, нет никаких оснований считать Локи злым духом. Он скорее воплощение бурной деятельности, хитрости, изворотливости, проницательности (он знает многое из того, что неведомо асам), изобретательности, аморальности и в то же время совестливости. Последнее утверждение может показаться странным, если учесть ряд бессовестных поступков Локи (он срезал золотые волосы у супруги Тора Сив; украл, обернувшись блохой, волшебное ожерелье Фрейи; отдал Идунн во власть великана Тьяцци, едва не оставив богов без омолаживающих яблок; ради собственного спасения заманил к великанам Тора, безоружного, без молота и Пояса Силы. Тем не менее он иногда выручает асов из беды, помогает вернуть молот Тора, возвращает Идунн, заставляет кузнецов-цвергов изготовить из чистого золота новые волосы для Сив. Но главное не это Локи имеет не только наглость, но и смелость обличать богов.

В повествовании о перебранке Локи с богами (Старшая Эдда) выясняется, что они слишком часто ведут себя предосудительно или даже позорно. Только Локи осмеливается сказать им об этом в глаза. К сожалению, делает он это не из чистых побуждений, а напившись браги и злословя. Тем не менее упреки и обвинения его по большей части справедливы.

На пиру богов Локи убивает одного из слуг хозяина, которого похвалили гости Возмущенные боги прогнали Локи в лес, однако он возвращается и выясняет, что боги славят собственные дела, хвалятся отвагой и победами. Из чувства противоречия (и справедливости?) Локи снова садится за стол, чтобы досадить гостям, напомнить им об их не славных делах и «желчью приправить их праздничный мёд» (ведь не только люди стараются забывать о своих постыдных поступках). Одна из богинь замечает:

Давно мы все знаем, что Локи насмешник, Ругатель и враг всех богов.

Насмешник и ругатель – да, но враг далеко не всегда, нередко бывает и другом. Обличая других, Локи честно признается, что по его вине погиб Бальдр (и говорит это его матери), что он соблазнял чужих жен. Порой он напоминает пьяного, у которого что на уме, то и на языке. Пожалуй, он хуже всех богов или, во всяком случае, желает казаться таким из чувства противоречия и протеста против их самовосхвалений.

Локи не боится наказания за свои обличения, злоязычие и саморазоблачения Он доверяется судьбе и знает, что ему уготована страшная казнь. Вот как завершается песнь «Перебранка Локи»:

«Локи скрылся, приняв облик лосося, в водопаде Франангр. Там боги изловили его. Он был связан при помощи кишок его сына Нарни (убитого богами); а его сын Вали превращен был в волка. Скади взяла ядовитую змею и прикрепила ее над головою Локи, так что яд (из змеиной пасти) падал ему на лицо. Сигин, жена Локи, села возле него и подставляла чашу под падавший яд. Когда чаша наполнялась, она выливала ее содержимое, и яд в это время падал на Локи. Тогда он бился так сильно, что горы дрожали. И это было названо землетрясением».

Оставим в стороне наивное предположение о причинах землетрясений (вряд ли его принимали всерьез). Но можно ли утверждать, что в образе Локи наказано зло, а добродетель восторжествовала? Нет, конечно. Боги просто избавлены на некоторый срок от напоминаний, пробуждающих угрызения совести, только и всего. Трудно согласиться и с мнением Е. М. Мелетинского о том, что «Локи… комически-демоническая фигура, отрицательный вариант культурного героя (положительный – Один) и мифологический плут-трикстер с отчетливой хтонически-шаманской окраской…» И хотя у Локи присутствуют черты паука (антропоморфного, мифологического), все-таки он нередко фигура не столько комическая, сколько трагическая, и далеко не всегда демоническая и отрицательная (так же как Один – вовсе не положительный герой).

Локи не противопоставляется богам, а дополняет их, полнее раскрывает их качества – достоинства и недостатки.

Благодаря Браги мы имеем песни о деяниях богов. Благодаря Локи знаем многое о богах из того, что они сами бы не рассказали, о чем подчас и сами забывали или старались не вспоминать. Без Локи боги были бы более безликими, а их мир – более серым, однообразным и скучным.

РУСЬ

Сведения по мифологии Древней Руси, или, точнее говоря, восточного славянства, очень скудны. Когда наш великий энциклопедист М. В. Ломоносов попытался привести эти сведения в единую систему, то вынужден был с огорчением отметить: «Мы бы имели много басней, как греки, если бы науки в идолопоклонстве у славян были».

Действительно, до принятия христианства тысячу лет назад на Руси практически отсутствовала письменность, а интерес других народов к русским мифам был минимален. Но ведь и у германских народов положение было немногим лучше, однако они все-таки сумели воссоздать многие свои мифы уже во времена принятия христианства. В Древней Руси таких собирателей и хранителей «языческих» сказаний и верований не нашлось.

Центрами письменной культуры на Руси были почти исключительно монастыри, да и летописцы были из монахов. Православная церковь старалась искоренять языческие суеверия, упоминая об их сути редко и только критически. Имена и деяния великих дохристианских богов были вытравлены из сознания народа. Правда, этим не были поколеблены всерьез суеверия: разнообразные предрассудки сохранялись и множились, а из прежних богов сохранялись в народной памяти только самые скверные и нечистые, связанные с опасными духами природы или ночными страхами: кикиморы, ведьмы, черти, водяные, лешие, русалки, домовые…

Остается открытым вопрос: а были ли у разных славянских племен – пусть даже исторически, географически и культурно родственных, как восточные славяне – общие боги. На примере других народов можно предположить, что таковых не было. Из богов, которых есть некоторые основания считать общими для восточных славян, обычно называют двух: Перуна и Велеса (Волоса). Первый наиболее почитался знатью, князьями и дружинниками, а второй – простым людом, занятым преимущественно сельским хозяйством, охотой, собирательством, рыболовством.

Славянские племена, обитавшее в Южной и Юго-Восточной Прибалтике, веками контактировали с германскими племенами и принимали участие в походах викингов. Тем не менее германская мифология и славянская различны и практически не имеют между собой ничего общего. Объяснение этому феномену требовало бы обстоятельного исследования. Но для наших целей и без претензий на обладание истиной хотелось бы сослаться на выдающегося немецкого мыслителя Иоганна Ротфрида Гердера. В «Идеях к философии истории человечества» он писал, что германцы отличаются «ростом и телесной силой, предприимчивостью, смелостью и выносливостью на войне, героическим духом, способностью подчиняться приказу, следовать за вождями, куда бы они ни повели, и разделять покоренные земли между собой как добычу… Начиная с Черного моря и по всей Европе немцы наводили ужас…»

Согласимся, что история Германии XIX и первой половины XX века подтвердила правильность такой, пусть и слишком обобщенной, схематичной характеристики.

Как верно отметил Гердер, «славянские народы занимают на земле больше места, чем в истории… Несмотря на совершенные ими подвиги, славяне никогда не были народом воинственным, искателями приключений, как немцы… Повсюду славяне оседали на землях, оставленных другими народами, – торговцы, земледельцы и пастухи, они обрабатывали землю и пользовались ею;…их спокойное бесшумное существование было благодатным для земель, на которых они селились. Они любили земледелие, любили разводить скот и выращивать хлеб, знали многие домашние ремесла и повсюду открывали полезную торговлю изделиями своей страны…»

Пусть кому-то покажется такая характеристика слишком лестной, сильно преувеличивающей достоинства славян и пренебрегающей их недостатками. Но Гердер упомянул и об отрицательных чертах славян, которые, по его мнению, сильно пострадали не только от ордынского нашествия, но и от германцев: «Не удивительно ли, если бы после стольких столетий порабощения эта нация, до крайности ожесточенная против своих христианских господ и грабителей, не переменила свой мягкий характер на коварную и жестокую леность раба?… Несчастье этого народа заключалось в том, что при своей любви к покою и домашнему усердию он не мог установить долговечного военного строя, хотя у него и не было недостатка в мужестве в минуты бурного сопротивления».