В Киренаике нам не раз приходилось видеть, как арабские шоферы неожиданно останавливали машины посреди пустыни около жестяного домика, походившего на брошенный форт. Раздавался резкий свист, перед жестяной будкой моментально появлялся араб, подавал условный знак кивком головы и через несколько секунд прикатывал бочку с бензином или нефтью.

Это нас удивило, ибо перед въездом в крупные города Киренаики объявления на английском языке всегда предупреждали путешественников о том, что ближайший заправочный пункт находится в стольких-то сотнях миль.

Цена, которую арабские шоферы платили за нелегально покупаемый бензин, была всегда значительно ниже официальной. Нам долго не удавалось понять этот парадокс в истории черного рынка, который казался необъяснимым.

Все разъяснилось в Тобруке. В городе находилось более четырех тысяч пленных немцев. Они передвигались совершенно свободно и имели в лагерях собственную вооруженную охрану. На пристани для них были отведены особые часы, когда они могли свободно купаться и загорать. Мы видели их стоящими в очереди за билетами на новый немецкий фильм, который демонстрировался в восстановленном кинотеатре.

Нас пригласили в этот кинотеатр на концерт грамзаписи. В партере сидели немцы, на балконе — англичане. Вместе слушали они Шуберта, Сибелиуса, Гайдна и Дворжака. Перед каждой вещью делалось вступительное слово на английском и немецком языках. Когда, прослушав заключительные такты симфонии Дворжака «Из нового света», мы вышли из помещения и очутились среди развалин Тобрука, залитых мертвенно бледным светом луны, то невольно вспомнили лагери для военнопленных в Германии во время войны.

Мы побеседовали с несколькими пленными. Тридцатидвухлетний берлинец, который сам провел три года в концлагере за то, что «опозорил расу», а затем был отправлен в штрафную команду на фронт, не скрывал своего враждебного отношения к тем, кто держал его в плену.

— Если бы мы знали, — сказал он, — как будут обращаться с нами англичане и американцы, мы бы продолжали сражаться. Они обещали нам легкое будущее, а мы, между тем, живем хуже, чем при Гитлере…

И это говорил немецкий военнопленный, который только что покинул концертный зал, где сидел бок о бок со своими бывшим противником. Чтобы дорисовать картину, мы обратились к более прозаичной стороне вопроса.

— Сколько мяса вы получаете в месяц?

— Kommt gar nicht in Frage. Jede Menge, die ich will[27], — надувшись, ответил немец.

— А знаете вы, что ваши соотечественники в Мюнхене получают 600 граммов мяса в месяц?

— Знаю. Это потому, что мы перестали сражаться! — сердито перебил он нас.

Больше мы его не стали спрашивать. Этого нам было достаточно, чтобы получить полное представление о фанатике немце, который в плену не знал, что такое пустой желудок.

Английский гарнизон в Тобруке был очень мал по сравнению с количеством находившихся в нем военнопленных. От англичан мы услышали полузабытую фразу нацистских военных сводок: «Tobruk fest in deutscher Hand».

После войны Тобрук тоже находился «прочно в немецких руках».

Арабские спекулянты доставали у военнопленных все, что хотели, начиная от шоколада и кончая тоннами бензина. Секрет своих обширных торговых сделок раскрыли нам сами пленные. Бензин, который они крали из бензовозов, продавался ими на черном рынке «оптом» по цене от трех до четырех фунтов стерлингов за тонну. Если, паче чаяния, арабские спекулянты не приезжали вовремя в пустыню на условленное место, то пленные выливали весь бензин в песок, чтобы по возвращении не попасться с ним на глаза охране.

Когда мелкий английский чиновник хотел достать плитку шоколада или консервы лучшего качества, он покупал их у пленных, если мог заплатить твердой валютой. Ни в чем другом немецкие военнопленные в Тобруке не нуждались и ничего иного не принимали.

По всему побережью Северной Африки, начиная от линии «Марета» на территории Туниса и до Эль-Аламейна в Египте, вы найдете военные кладбища. Длинными рядами выстроились простые белые кресты. Свыше 80 тысяч могил рассеяно вдоль главной транспортной артерии на побережье и в далеких внутренних районах, куда сейчас редко вступает нога человека. Мы побывали на военном кладбище недалеко от Тобрука. Над тысячами крестов развевался британский флаг. Солнце, медленно садившееся в море среди обломков судов в Тобрукской гавани, окрасило белые кресты багрянцем. Там внизу, в вытянувшейся, как хобот, гавани над морской гладью торчал остов речного судна, которое когда-то бороздило воды Янцзы. Рядом с ним итальянский миноносец, австралийский легкий крейсер, польские и английские суда, американские суда типа «либерти».

А здесь наверху рядом с христианскими крестами, на которых начертаны имена ирландцев, новозеландцев, поляков, англичан, южноафриканцев и чехословаков, стоят деревянные щиты с надписями «индус» и «мусульманин» или с шестиконечными еврейскими звездами. Большинство дат, указанных под отдельными именами, напоминало о яростной битве 13 июня 1942 года и нескольких последующих дней, завершившей печальную страницу истории Тобрука.

В северо-западной части кладбища стоит каменный памятник, на вершине которого виден государственный герб Чехословакии, увенчанный ветками липы. Под гербом были высечены имена тех, кто пришел на африканский континент, чтобы вдали от родины отомстить за убийство своих отцов, жен и невест. Они умирали как раз в то время, когда их беззащитные семьи в Праге подвергались бешеным репрессиям, которые гитлеровцы проводили после покушения на Гейдриха.

Мы нашли ряд крестов с чешскими именами. А на каменном памятнике значились имена тех, чьи тела не были найдены. Разорванные минами, унесенные в море во время тропического ливня, пронесшегося над фронтом как-то ноябрьской ночью 1941 года, затянутые в морскую пучину водоворотами, образовавшимися вокруг торпедированных кораблей.

Солдат Гааз, командир взвода Рознетинский, солдат Кийович и ряд других. Их более счастливые товарищи, пережившие страшную битву у Тобрука, простились с ними, оставив немногословную надпись: «Они жили и умерли так, как им повелевала родина…».

QUO VADIS[28], ЛИВИЯ

Летом 1947 года, когда мы проезжали Ливию, положение в стране можно было охарактеризовать одним словом: хаос.

Едва окончилась одна кровавая схватка вооруженных держав за господство на североафриканском побережье, как началась другая. Она носила не менее упорный характер, хотя и оставалась скрытой под поверхностью. Лишь время от времени противоречивые интересы вступали в открытое столкновение.

Во все стороны разлетались тогда искры, эхо прокатывалось по мировой прессе, а затем борьба снова велась скрытно. Драматическое развитие других, более важных международных событий на долгое время отвлекло внимание мировой общественности от малоизвестных пустынь на северном побережье Африки.

И все же беспристрастный человек, не лишенный наблюдательности, уже в 1947 году должен был прийти к выводам, не предвещавшим ничего хорошего.

По международным соглашениям, английские войска должны были покинуть Ливию в 1947 году. Однако они не ушли оттуда и значительно позднее.

Почему?